— Денек-то был жаркий. Сегодня красные как с цепи сорвались. И откуда у них взялась тяжелая артиллерия!
Солдаты взяли кувшины, подняли их над головой и, наклонив, подставили рот под стекавшие струйки воды. В этот момент их можно было без труда обезвредить, но, видимо, у Хозе были другие намерения.
— Вы что, в сторожевом охранении? — спросил он солдат.
Один из них уже напился, вернул кувшин и, вытирая ладонью мокрый подбородок, ответил:
— Мы — передовой дозор.
— У нас важные сведения об артиллерии противника,— продолжал Хозе.— Нужно срочно доставить в штаб батальона. Как лучше туда пройти?
— Да вот по этой же тропке,— сказал солдат.— Как подниметесь на гору — там еще пулемет стоит, правда, расколошматили его сегодня, да теперь уже новый поставили,— и, значит, сразу берите влево. Обойдете скалу, подниметесь на вершину, там и будет.
— У наблюдательного пункта, что ли? — спросил Хозе.
— Вот, вот, и штаб батальона там же, метров сто, не больше. И ему сегодня досталось,— ухмыльнулся солдат.
Теперь и второй, напившись, возвратил кувшин.
— А кто там сейчас шарахнул у ручья? — обратился он к водоносу, и Хозе поспешил ответить:
— Красные было сунулись. Но мы их спровадили.
— Мы так и думали,— сказал первый.— Значит, дали им прикурить. Ну и правильно.
— Едва ноги унесли,— бросил Хозе, повернулся и пошел дальше. Мы все двинулись за ним, но вдруг раздался голос солдата:
— Ойга, а пароль у вас есть?
— Вот ослы, а! Проснулись! — в грозном спокойствии проговорил Хозе.— А ведь так и вправду красных в тыл запустите. Я вот донесу на вас командиру, ослы длинноухие!
Я шел последним и видел, как солдаты недоуменно переглядывались, растерянно пожимали плечами. Если бы они решились открыть огонь, мне бы досталась первая пуля. Но они не решились. Свернув с тропы, они исчезли в зарослях кустарника.
Мы взбирались все выше и выше. Я не мог надивиться, с какой легкостью поднимались в гору разведчики. Они чувствовали себя здесь как дома, шли как будто на прогулке. А мне приходилось туго. Вспоминалась первая встреча с горами — переход через Пиренеи. Тогда было еще трудней. Тогда мне казалось, что я не выдержу. Теперь я знал, что выдержу.
Стихли песни, прекратилась перепалка: все уснуло в горах. Только посты да сторожевые охранения, с обеих сторон^ выдвинутые вперед, не дремали. Через несколько часов на рассвете начнется обычный фронтовой день. И снова над долиной засвистят снаряды, пули, и снова смерть будет выискивать жертвы. Вот и теперь она безмолвно шагает рядом, еще не зная, чье сердце, полное любви к этой прекрасной стране и ненависти к ее врагам, достанется ей в добычу. Этого никто не знал, и хорошо, что не знал...
Перед атакой на пулеметную точку мы прилегли отдохнуть. Все сбились в кучу. Хозе шепотом давал последние указания. Мне он предложил остаться внизу, среди скал: будут раненые, их доставят сюда. Но мне было жутко оставаться одному, и я попросился идти вместе со всеми. Хозе согласился и выделил мне в помощь солдата. Мы все были разбиты на три группы: первая отступала с пулеметом, вторая — с пленным, третья — с ранеными. Задание было ясно. Ребята стали обходить пулеметную точку. Брошенная комиссаром граната должна была служить сигналом атаки. Я все время держался рядом с Хозе. Вокруг пояса у него была обмотана веревка — для пленного. Мы крались бесшумно, как волки. Еще несколько секунд, еще несколько, еще... Хозе махнул — всем залечь. Мы прильнули к земле. Встав на колено, Хозе метнул гранату. Раздался взрыв, за ним другой, третий... Как только пронесся шквал осколков, все кинулись к пулеметному окопу. Со скалы открыли огонь, но никто не обратил на это внимания. Трое разведчиков подхватили пулемет и заранее намеченной дорогой стали спускаться вниз. Хозе в это время боролся с крепышом фашистом. Он прыгнул ему на спину, пытаясь свалить, но тот не поддавался. Подбежали еще двое разведчиков. Общими усилиями они быстро скрутили ему руки, опутали веревкой и тоже скрылись в темноте.
— Надо прикрыть отступление,— возбужденно шептал Хозе.— Тебя не ранили, медико?
Со скалы беспрерывно стреляли. Швырнули гранату.
Она глухо разорвалась совсем рядом. Больно ударило в голову, и будто острым ножом полоснули левое колено.
— Все назад! — крикнул Хозе.— Я остаюсь... Все назад!
Хозе лежал на земле. Я подполз к нему.
— Медико,— шептал он.— Я остаюсь... не могу... Я задержу. Уходи!
По моему лицу текло что-то теплое. Это был не пот. Кровь. Я дотронулся до колена, и оно было тепло и влажно от крови.
— Идем, я помогу,— сказал я Хозе.— Обними меня! За шею. Я унесу...
— Поздно, медико, поздно,— ответил он глухо.— Не мешкай, уходи! Передай Марко... Скажи ему... У него есть адрес... Уходи! Держи руку...
Я схватил его руку. В ней еще билась горячая жизнь.
— Иди же! Передай Марко...
Со скалы снова бросили гранату. Я приник к земле. От взрыва заложило уши. Просвистели осколки. Хозе не поднял головы. Он был мертв.
Разведчики давно исчезли в темноте. Приставленный ко мне солдат тоже куда-то скрылся. Я остался один, совсем один среди врагов, у холодеющего тела комиссара. Я знал, что надо немедленно уходить, и знал, что мне никуда не уйти, потому что ранен в ногу. Даже если я попробую ползти, меня нагонят и прикончат фашисты. Я сжал в руке пистолет.
Указательный палец уже лежал на спуске, холодная сталь касалась виска. И вдруг я расслышал чьи-то шаги. «Может, это мой солдат?» — пронеслось в голове. Последняя надежда! Он поможет мне выбраться! Ну, конечно, это он! Я ждал. Секунды тянулись мучительно долго, как месяцы для прикованного к постели больного. Шаги приближались. Из темноты показался человек с винтовкой.
Враг!
Я лежал, не двигаясь, как убитый. Человек приблизился к трупу Хозе, опустил винтовку и потянулся за наганом комиссара. В этот момент я ткнул ему под нос пистолет и прохрипел:
— Молчать! Ни слова!
Солдат онемел от страха. Я вырвал наган из похолодевшей руки Хозе, сунул его в карман и приказал:
— Помоги мне подняться! Вот за это плечо!
Он исполнил приказание. Его сильные руки крепко держали меня, а я так же крепко прижимал к его виску пистолет.
— Теперь веди!
— Куда, сеньор?
— Б долину.
— Долина велика.
— К источнику.
— А там меня отпустите?
— Не рассуждай, веди!
Солдат повиновался. Ему было трудно: я почти не ступал на левую ногу.
— Не ходи на тропу,— сказал я.— Там ваши посты. Возьми левее!
Солдат послушался. Над нами свистели пули, где-то рвались ручные гранаты, а мы все ниже спускались в долину. Не раз спотыкались в темноте, падали, но я ни на миг не отпускал от себя своего пленника. Одной рукой обвил его шею, другой изо всех сил прижимал к виску пистолет.
— Не давите так сильно, сеньор, мне больно,— сказал он, и я слегка ослабил нажим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Солдаты взяли кувшины, подняли их над головой и, наклонив, подставили рот под стекавшие струйки воды. В этот момент их можно было без труда обезвредить, но, видимо, у Хозе были другие намерения.
— Вы что, в сторожевом охранении? — спросил он солдат.
Один из них уже напился, вернул кувшин и, вытирая ладонью мокрый подбородок, ответил:
— Мы — передовой дозор.
— У нас важные сведения об артиллерии противника,— продолжал Хозе.— Нужно срочно доставить в штаб батальона. Как лучше туда пройти?
— Да вот по этой же тропке,— сказал солдат.— Как подниметесь на гору — там еще пулемет стоит, правда, расколошматили его сегодня, да теперь уже новый поставили,— и, значит, сразу берите влево. Обойдете скалу, подниметесь на вершину, там и будет.
— У наблюдательного пункта, что ли? — спросил Хозе.
— Вот, вот, и штаб батальона там же, метров сто, не больше. И ему сегодня досталось,— ухмыльнулся солдат.
Теперь и второй, напившись, возвратил кувшин.
— А кто там сейчас шарахнул у ручья? — обратился он к водоносу, и Хозе поспешил ответить:
— Красные было сунулись. Но мы их спровадили.
— Мы так и думали,— сказал первый.— Значит, дали им прикурить. Ну и правильно.
— Едва ноги унесли,— бросил Хозе, повернулся и пошел дальше. Мы все двинулись за ним, но вдруг раздался голос солдата:
— Ойга, а пароль у вас есть?
— Вот ослы, а! Проснулись! — в грозном спокойствии проговорил Хозе.— А ведь так и вправду красных в тыл запустите. Я вот донесу на вас командиру, ослы длинноухие!
Я шел последним и видел, как солдаты недоуменно переглядывались, растерянно пожимали плечами. Если бы они решились открыть огонь, мне бы досталась первая пуля. Но они не решились. Свернув с тропы, они исчезли в зарослях кустарника.
Мы взбирались все выше и выше. Я не мог надивиться, с какой легкостью поднимались в гору разведчики. Они чувствовали себя здесь как дома, шли как будто на прогулке. А мне приходилось туго. Вспоминалась первая встреча с горами — переход через Пиренеи. Тогда было еще трудней. Тогда мне казалось, что я не выдержу. Теперь я знал, что выдержу.
Стихли песни, прекратилась перепалка: все уснуло в горах. Только посты да сторожевые охранения, с обеих сторон^ выдвинутые вперед, не дремали. Через несколько часов на рассвете начнется обычный фронтовой день. И снова над долиной засвистят снаряды, пули, и снова смерть будет выискивать жертвы. Вот и теперь она безмолвно шагает рядом, еще не зная, чье сердце, полное любви к этой прекрасной стране и ненависти к ее врагам, достанется ей в добычу. Этого никто не знал, и хорошо, что не знал...
Перед атакой на пулеметную точку мы прилегли отдохнуть. Все сбились в кучу. Хозе шепотом давал последние указания. Мне он предложил остаться внизу, среди скал: будут раненые, их доставят сюда. Но мне было жутко оставаться одному, и я попросился идти вместе со всеми. Хозе согласился и выделил мне в помощь солдата. Мы все были разбиты на три группы: первая отступала с пулеметом, вторая — с пленным, третья — с ранеными. Задание было ясно. Ребята стали обходить пулеметную точку. Брошенная комиссаром граната должна была служить сигналом атаки. Я все время держался рядом с Хозе. Вокруг пояса у него была обмотана веревка — для пленного. Мы крались бесшумно, как волки. Еще несколько секунд, еще несколько, еще... Хозе махнул — всем залечь. Мы прильнули к земле. Встав на колено, Хозе метнул гранату. Раздался взрыв, за ним другой, третий... Как только пронесся шквал осколков, все кинулись к пулеметному окопу. Со скалы открыли огонь, но никто не обратил на это внимания. Трое разведчиков подхватили пулемет и заранее намеченной дорогой стали спускаться вниз. Хозе в это время боролся с крепышом фашистом. Он прыгнул ему на спину, пытаясь свалить, но тот не поддавался. Подбежали еще двое разведчиков. Общими усилиями они быстро скрутили ему руки, опутали веревкой и тоже скрылись в темноте.
— Надо прикрыть отступление,— возбужденно шептал Хозе.— Тебя не ранили, медико?
Со скалы беспрерывно стреляли. Швырнули гранату.
Она глухо разорвалась совсем рядом. Больно ударило в голову, и будто острым ножом полоснули левое колено.
— Все назад! — крикнул Хозе.— Я остаюсь... Все назад!
Хозе лежал на земле. Я подполз к нему.
— Медико,— шептал он.— Я остаюсь... не могу... Я задержу. Уходи!
По моему лицу текло что-то теплое. Это был не пот. Кровь. Я дотронулся до колена, и оно было тепло и влажно от крови.
— Идем, я помогу,— сказал я Хозе.— Обними меня! За шею. Я унесу...
— Поздно, медико, поздно,— ответил он глухо.— Не мешкай, уходи! Передай Марко... Скажи ему... У него есть адрес... Уходи! Держи руку...
Я схватил его руку. В ней еще билась горячая жизнь.
— Иди же! Передай Марко...
Со скалы снова бросили гранату. Я приник к земле. От взрыва заложило уши. Просвистели осколки. Хозе не поднял головы. Он был мертв.
Разведчики давно исчезли в темноте. Приставленный ко мне солдат тоже куда-то скрылся. Я остался один, совсем один среди врагов, у холодеющего тела комиссара. Я знал, что надо немедленно уходить, и знал, что мне никуда не уйти, потому что ранен в ногу. Даже если я попробую ползти, меня нагонят и прикончат фашисты. Я сжал в руке пистолет.
Указательный палец уже лежал на спуске, холодная сталь касалась виска. И вдруг я расслышал чьи-то шаги. «Может, это мой солдат?» — пронеслось в голове. Последняя надежда! Он поможет мне выбраться! Ну, конечно, это он! Я ждал. Секунды тянулись мучительно долго, как месяцы для прикованного к постели больного. Шаги приближались. Из темноты показался человек с винтовкой.
Враг!
Я лежал, не двигаясь, как убитый. Человек приблизился к трупу Хозе, опустил винтовку и потянулся за наганом комиссара. В этот момент я ткнул ему под нос пистолет и прохрипел:
— Молчать! Ни слова!
Солдат онемел от страха. Я вырвал наган из похолодевшей руки Хозе, сунул его в карман и приказал:
— Помоги мне подняться! Вот за это плечо!
Он исполнил приказание. Его сильные руки крепко держали меня, а я так же крепко прижимал к его виску пистолет.
— Теперь веди!
— Куда, сеньор?
— Б долину.
— Долина велика.
— К источнику.
— А там меня отпустите?
— Не рассуждай, веди!
Солдат повиновался. Ему было трудно: я почти не ступал на левую ногу.
— Не ходи на тропу,— сказал я.— Там ваши посты. Возьми левее!
Солдат послушался. Над нами свистели пули, где-то рвались ручные гранаты, а мы все ниже спускались в долину. Не раз спотыкались в темноте, падали, но я ни на миг не отпускал от себя своего пленника. Одной рукой обвил его шею, другой изо всех сил прижимал к виску пистолет.
— Не давите так сильно, сеньор, мне больно,— сказал он, и я слегка ослабил нажим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128