Выход нашел Хозе.
— Медико,— обратился он ко мне,— вы не хотите прогуляться с нами?
Предложение застало меня врасплох. Я ни разу не ходил в разведку. Да и смогу ли я угнаться за этими ловкими, юркими, как вьюны, ребятами, привыкшими с малых лет карабкаться по горам? Словно угадав мои сомнения, Хозе сказал:
— Вы с одним из солдат останетесь у подножья. В случае чего прикроете нас с тыла. А раненых, если будут, доставим к вам. Вы как считаете, товарищ командир? — Он обернулся к Борису.
— Пускай сам решает,— с улыбкой ответил Борис. Во мне заговорила гордость.
— Если командир позволит, я пойду.
— Я сказал свое мнение,— ответил Борис.
— В таком случае я иду. Хозе обнял меня.
— Замечательно, товарищ медико, замечательно! Мы вас мигом переоденем.
Мне принесли старую солдатскую форму и сандалии на веревочной подошве. От ручных гранат я отказался, поскольку не умел как следует обращаться с ними. Взял пистолет, санитарную сумку. Документы оставил Борису.
— Если что случится, напиши отцу...
Марко придумал тонкую хитрость. Чтобы отвлечь внимание противника и усыпить его бдительность, пока мы будем приближаться к переднему краю, он велел своим ротам поочередно петь песни. После дневных боев песни в окопах были вещью обычной, так что вряд ли фашисты заподозрят в этом подвох.
Ужинать никому из разведчиков я не позволил, опасаясь раны в живот. Только выпили немного коньяку, выкурили по сигарете, после чего командир отобрал у всех, за исключением комиссара, табак, зажигалки, спички. В эту ночь мы должны были быть свободны от всех страстей и пороков, чтобы во всеоружии встретить опасность. Хозе еще раз напомнил порядок перехода, задание каждого солдата, дал знак выступать.
Я расцеловался с Борисом и Марко.
— Желаю удачи!
— До скорого свидания!
Хозе, шедший впереди, уже скрылся в сумраке. Еще раз пожав руку Борису, я поспешил вслед за разведчиками.
Не успели мы спуститься в долину, нам вдогонку полетела песня галисийцев.
Это была песня-прощание, прощание с родной Галисией, ее реками, лесами. Здесь, среди диких скал, она звучала с особенной грустью. Потом, словно серебряную нить, андалузец тянул фламенко — своеобразные южные романсы, которые по-настоящему умеют петь лишь андалузцы, с ранних лет постигшие их причудливый лад.
Кончился кустарник. Мы вышли на открытую местность и продолжали спуск по едва различимой тропе. Часто останавливались, прислушивались. По ту сторону, у мятежников, тоже звучали песни. Оттуда, через всю долину, кричал в рупор густой баритон: «Эй вы, красные, идите к нам, вместе споем!» С нашей стороны с помощью такого же рупора отвечали: «Катись ты к черту, фашистский осел! Нам с тобой не по пути».
— Здесь ничья земля,— прошептал солдат, шедший впереди.— Скоро источник, куда ночью ходим за водой. Там передохнем.
Он, видимо, думал, что я устал, и потому решил ободрить меня. Я ничего не ответил: Хозе строго-настрого запретил разговаривать во время перехода.
Между тем над долиной продолжалась словесная перепалка на рупорах:
«Эй, красные, вам привет от генерала Франко!»
«Семь пядей земли и царство ему небесное!»
«Мы вас скоро с грязью смешаем!»
«Это мы с вас шкуру спустим, а каудильо вашего ночным горшком увенчаем и повесим петлю на шею!»
Диалог над долиной постепенно грубел и все больше сдабривался крутой бранью. Когда же был достигнут предел взаимных оскорблений и ругательств, разговор стал более деловым.
— Что же вы нарушили договор и открыли огонь в обеденный перерыв? — кричали фашисты.
— Хотели суп вам подогреть! — отвечали республиканцы.
С наших гор опять послышалась песня. Там пели хором «Молодую гвардию». Эхо разносило песню по окрестным долинам, ущельям, и можно было подумать, что горы подпевают. Под прикрытием этих звуков мы все ближе подкрадывались к врагу.
Вскоре добрались до источника посреди нейтральной полосы, куда солдаты обеих сторон ходили ночью по воду. Зашуршала сухая трава, загремели камешки под ногами. Мы полегли на землю и лежали не шелохнувшись, пока двое разведчиков прошли вперед. Нет, у источника ни души. Те двое снова скрылись в темноте, остальные присели у воды: отдохнуть и напиться. Густой кустарник надежно укрывал нас. Хозе выдал каждому по сигарете. Мы легли на живот и, пряча огоньки в кулак, жадно закурили.
— Отдыхаем десять минут,— прошептал Хозе.— Как самочувствие? Все нормально?
— Си, 1 — послышалось со всех сторон.
— А как медико?
Я весь взмок от напряжения, но ответил, что чувствую себя хорошо.
— Отлично,— прошептал Хозе.— Половина пути пройдена. Но самое трудное впереди. Пойдем тропой фашистских водоносов. Может, удастся проскочить. Подумают, что по воду ходили.
— Надо было взять с собой кувшины,— заметил кто-то.
— Да, не догадались,— сказал Хозе.— Загасить сигареты, проверить оружие!
1 Да (исп.).
Я ткнул сигарету во влажную землю, зачерпнул ладонью воды, она была холодная, очень вкусная.
— Много не пей, потеть будешь,— сказал Хозе. И в тот же момент где-то рядом одна за другой
ухнули две гранаты. Дрогнула земля, заворчали горы.
— Вот болваны! — выругался Хозе.— Готовь гранаты. Пойду посмотрю, в чем дело.
Не успел Хозе пройти и двух шагов, как из кустов выскочил один из разведчиков.
— Товарищ комиссар, пришлось прикончить трех водоносов!
— Зачем же шуметь! — сказал Хозе.— Взяли бы в плен.
— Пытались бежать.
— Вы мне, черти, все дело испортите,— ругался Хозе, но кто-то из солдат заметил:
— Это ничего, товарищ комиссар! Тут каждую ночь шумя г. Как столкнутся наши с фашистами, так сразу гранаты в ход пошли.
— Кувшины у них были? — спросил Хозе.
— Один раскололся, осталось два.
— Оружие?
— Только ручные гранаты. Не успели бросить.
— Тащи сюда кувшины!
Разведчик ушел и скоро вернулся с двумя большими узкогорлыми кувшинами.
— Так,— сказал Хозе, передавая их двум солдатам. — Вы у нас будете водоносами, а мы — фашистские разведчики. Приготовиться!
— Может, и водички набрать? — спросил один из водоносов.
— Обязательно,— отозвался Хозе.— И самим захочется напиться. Только полные не наливайте, тяжело нести.
Водоносы зачерпнули воды, и мы отправились дальше. Комиссар был прав: самое трудное только начиналось. Чем ближе мы подходили к Сьерра-де-Польо, тем круче и коварней становилась тропа. Она петляла между скалами, взбиралась на уступы, катилась в темноту... Вдруг дорогу преградили два темных силуэта с винтовками наперевес.
— Стой! Кто идет?
— Водоносы и разведчики,— ответил Хозе.
Люди с винтовками приблизились к нам. Несколько мгновений царило молчание.
— Горло не хотите промочить? — спросил Хозе.
— Пожалуй,— ответил один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
— Медико,— обратился он ко мне,— вы не хотите прогуляться с нами?
Предложение застало меня врасплох. Я ни разу не ходил в разведку. Да и смогу ли я угнаться за этими ловкими, юркими, как вьюны, ребятами, привыкшими с малых лет карабкаться по горам? Словно угадав мои сомнения, Хозе сказал:
— Вы с одним из солдат останетесь у подножья. В случае чего прикроете нас с тыла. А раненых, если будут, доставим к вам. Вы как считаете, товарищ командир? — Он обернулся к Борису.
— Пускай сам решает,— с улыбкой ответил Борис. Во мне заговорила гордость.
— Если командир позволит, я пойду.
— Я сказал свое мнение,— ответил Борис.
— В таком случае я иду. Хозе обнял меня.
— Замечательно, товарищ медико, замечательно! Мы вас мигом переоденем.
Мне принесли старую солдатскую форму и сандалии на веревочной подошве. От ручных гранат я отказался, поскольку не умел как следует обращаться с ними. Взял пистолет, санитарную сумку. Документы оставил Борису.
— Если что случится, напиши отцу...
Марко придумал тонкую хитрость. Чтобы отвлечь внимание противника и усыпить его бдительность, пока мы будем приближаться к переднему краю, он велел своим ротам поочередно петь песни. После дневных боев песни в окопах были вещью обычной, так что вряд ли фашисты заподозрят в этом подвох.
Ужинать никому из разведчиков я не позволил, опасаясь раны в живот. Только выпили немного коньяку, выкурили по сигарете, после чего командир отобрал у всех, за исключением комиссара, табак, зажигалки, спички. В эту ночь мы должны были быть свободны от всех страстей и пороков, чтобы во всеоружии встретить опасность. Хозе еще раз напомнил порядок перехода, задание каждого солдата, дал знак выступать.
Я расцеловался с Борисом и Марко.
— Желаю удачи!
— До скорого свидания!
Хозе, шедший впереди, уже скрылся в сумраке. Еще раз пожав руку Борису, я поспешил вслед за разведчиками.
Не успели мы спуститься в долину, нам вдогонку полетела песня галисийцев.
Это была песня-прощание, прощание с родной Галисией, ее реками, лесами. Здесь, среди диких скал, она звучала с особенной грустью. Потом, словно серебряную нить, андалузец тянул фламенко — своеобразные южные романсы, которые по-настоящему умеют петь лишь андалузцы, с ранних лет постигшие их причудливый лад.
Кончился кустарник. Мы вышли на открытую местность и продолжали спуск по едва различимой тропе. Часто останавливались, прислушивались. По ту сторону, у мятежников, тоже звучали песни. Оттуда, через всю долину, кричал в рупор густой баритон: «Эй вы, красные, идите к нам, вместе споем!» С нашей стороны с помощью такого же рупора отвечали: «Катись ты к черту, фашистский осел! Нам с тобой не по пути».
— Здесь ничья земля,— прошептал солдат, шедший впереди.— Скоро источник, куда ночью ходим за водой. Там передохнем.
Он, видимо, думал, что я устал, и потому решил ободрить меня. Я ничего не ответил: Хозе строго-настрого запретил разговаривать во время перехода.
Между тем над долиной продолжалась словесная перепалка на рупорах:
«Эй, красные, вам привет от генерала Франко!»
«Семь пядей земли и царство ему небесное!»
«Мы вас скоро с грязью смешаем!»
«Это мы с вас шкуру спустим, а каудильо вашего ночным горшком увенчаем и повесим петлю на шею!»
Диалог над долиной постепенно грубел и все больше сдабривался крутой бранью. Когда же был достигнут предел взаимных оскорблений и ругательств, разговор стал более деловым.
— Что же вы нарушили договор и открыли огонь в обеденный перерыв? — кричали фашисты.
— Хотели суп вам подогреть! — отвечали республиканцы.
С наших гор опять послышалась песня. Там пели хором «Молодую гвардию». Эхо разносило песню по окрестным долинам, ущельям, и можно было подумать, что горы подпевают. Под прикрытием этих звуков мы все ближе подкрадывались к врагу.
Вскоре добрались до источника посреди нейтральной полосы, куда солдаты обеих сторон ходили ночью по воду. Зашуршала сухая трава, загремели камешки под ногами. Мы полегли на землю и лежали не шелохнувшись, пока двое разведчиков прошли вперед. Нет, у источника ни души. Те двое снова скрылись в темноте, остальные присели у воды: отдохнуть и напиться. Густой кустарник надежно укрывал нас. Хозе выдал каждому по сигарете. Мы легли на живот и, пряча огоньки в кулак, жадно закурили.
— Отдыхаем десять минут,— прошептал Хозе.— Как самочувствие? Все нормально?
— Си, 1 — послышалось со всех сторон.
— А как медико?
Я весь взмок от напряжения, но ответил, что чувствую себя хорошо.
— Отлично,— прошептал Хозе.— Половина пути пройдена. Но самое трудное впереди. Пойдем тропой фашистских водоносов. Может, удастся проскочить. Подумают, что по воду ходили.
— Надо было взять с собой кувшины,— заметил кто-то.
— Да, не догадались,— сказал Хозе.— Загасить сигареты, проверить оружие!
1 Да (исп.).
Я ткнул сигарету во влажную землю, зачерпнул ладонью воды, она была холодная, очень вкусная.
— Много не пей, потеть будешь,— сказал Хозе. И в тот же момент где-то рядом одна за другой
ухнули две гранаты. Дрогнула земля, заворчали горы.
— Вот болваны! — выругался Хозе.— Готовь гранаты. Пойду посмотрю, в чем дело.
Не успел Хозе пройти и двух шагов, как из кустов выскочил один из разведчиков.
— Товарищ комиссар, пришлось прикончить трех водоносов!
— Зачем же шуметь! — сказал Хозе.— Взяли бы в плен.
— Пытались бежать.
— Вы мне, черти, все дело испортите,— ругался Хозе, но кто-то из солдат заметил:
— Это ничего, товарищ комиссар! Тут каждую ночь шумя г. Как столкнутся наши с фашистами, так сразу гранаты в ход пошли.
— Кувшины у них были? — спросил Хозе.
— Один раскололся, осталось два.
— Оружие?
— Только ручные гранаты. Не успели бросить.
— Тащи сюда кувшины!
Разведчик ушел и скоро вернулся с двумя большими узкогорлыми кувшинами.
— Так,— сказал Хозе, передавая их двум солдатам. — Вы у нас будете водоносами, а мы — фашистские разведчики. Приготовиться!
— Может, и водички набрать? — спросил один из водоносов.
— Обязательно,— отозвался Хозе.— И самим захочется напиться. Только полные не наливайте, тяжело нести.
Водоносы зачерпнули воды, и мы отправились дальше. Комиссар был прав: самое трудное только начиналось. Чем ближе мы подходили к Сьерра-де-Польо, тем круче и коварней становилась тропа. Она петляла между скалами, взбиралась на уступы, катилась в темноту... Вдруг дорогу преградили два темных силуэта с винтовками наперевес.
— Стой! Кто идет?
— Водоносы и разведчики,— ответил Хозе.
Люди с винтовками приблизились к нам. Несколько мгновений царило молчание.
— Горло не хотите промочить? — спросил Хозе.
— Пожалуй,— ответил один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128