— Ай да рабочие! — воскликнул радостно Дик.— А вот у нас в Эдинбурге стоит памятник Вальтеру Скотту.
— Барбюс крупнее Скотта,— заметил Борис.— Это наш писатель, понимаешь?
— Зато памятник Вальтеру Скотту куда больше,— не без гордости заметил Дик.— Гораздо больше. Величиной с церковь. И в нем сидит сам Вальтер Скотт, высеченный из белого мрамора.
— Ну и пусть сидит,— неожиданно резко ответил Борис.— Мрамор все выдержит.
Дик не понял последнего замечания, но нисколько не обиделся. В его глазах, расцвеченных закатом, была тоска по родной Шотландии.
Вечером я написал письмо отцу. Оно было совсем коротким — мое задетое самолюбие заставляло быть сдержанным. Я сообщал ему свой адрес и попросил съездить в Ригу* забрать мои вещи у Гана. «Не суди меня слишком строго,— закончил я письмо.— Иначе не мог. Может, когда-нибудь встретимся. А н а т о л».
Глава 19
ГЛОТОК СЧАСТЬЯ И ГОРЕЧИ
Борис был прав: через неделю я получил телеграмму, где сообщалось, что Гита с матерью выезжает в Париж. Но радость скорого свидания сразу омрачилась дурным предчувствием. Не случилось ли чего с Гитой? Почему она едет с матерью? Раньше об этом не было речи. Может быть, Гита больна? Или просто мать решила пожить с нами, пока не родится маленький Анатол? Это последнее предположение меня устраивало больше всего. В самом деле, мать очень любит Гиту и не желает оставлять ее одну в такой трудный и радостный момент. Но куда же устроить госпожу Юдину?
Сначала подумал, что на первых порах можно будет обойтись нашими двумя комнатами. Я бы спал на диване, а Гита с матерью в спальне. Но потом рассудил, что Гитину мать вряд ли это устроит — она женщина светская, привыкла жить с комфортом.
К счастью, на следующий день с третьего этажа съехала пожилая чета американцев, прибывшая в Париж посмотреть Всемирную выставку. Я немедленно разыскал хозяйку, оставил за собой номер и внес аванс. Комната была обставлена со вкусом, мебель поновей и получше, чем у меня в номере, только окна выходили во двор, отчего комната казалась несколько сумрачной. Однако хозяйка заверила меня, что вечерами комнату освещает заходящее солнце и что это одна из лучших комнат отеля. Потом я отправился за розами.
— Мсье желает только красные розы? — спросила цветочница.— Я могу подобрать вам разных оттенков, и букет будет похож на радугу. Это очень красиво.
— Нет, нет,— сказал я.— Только красных.
В вазах розы казались еще красивее. При свете люстры они пылали, как факелы. Мои дамы обрадуются цветам и будут тронуты моим вниманием. Но меня самого ничто»не радовало. Почему Гита едет вместе с матерью? — этот вопрос не давал мне покоя.
Я повалился на кровать и все думал, думал: почему она едет с матерью? И вдруг меня осенило: госпожа Юдина едет в Париж посмотреть Всемирную выставку. И как я раньше не догадался! Все очень просто! Престарелая чета американцев, освободившая номер на третьем этаже, ради этого не поленилась пересечь океан. Сотни тысяч людей приезжают в Париж, чтобы увидеть выставку. И госпожа Юдина решила поехать вместе с дочерью, чтобы заодно посмотреть выставку, которая не сходит с первых полос газет и журналов. Кроме того, побывать на Парижской всемирной выставке, вероятно, считается хорошим тоном в высшем свете. А Гита жива и здорова, и ничего с ней не случилось, самочувствие прекрасное, она ждет не дождется, когда мы наконец увидимся.
Закрыв глаза, я попытался представить себе Гиту и с ужасом обнаружил, что образ ее, прежде четкий и живой, словно выцвел в моей памяти. Он поблек, затуманился, как силуэт Парижа в сумраке раннего летнего утра, как набережная Сены в клубящейся дымке нагретых вод. В моем воображении Гита представала теперь каким-то неуловимым сказочным созданием. И был даже момент, когда я вообще усомнился в ее существовании, решил, что она лишь плод моей фантазии, что я сам ее выдумал, чтобы навсегда удержать в душе свой несбыточный идеал...
Чтобы рассеять сомнения, я достал из кармана фотографию Гиты. Теперь я снова видел ее такой, какой она была на самом деле: тонкие, прекрасные черты лица, ясный, манящий взгляд, темные брови, густые черные волосы, стройная шея. И я невольно подумал, что нелегко мне будет уберечь мою Гиту в этом огромном городе, где беззастенчиво зарятся на все прекрасное.
Завтра поезд прибудет в Париж, значит, Гита с матерью сейчас где-то под Кельном или скорей всего под Льежем. Помнится, один поляк из моей прежней гостиницы рассказывал, что поезд за сутки до прибытия в Париж делает остановку в Льеже. Уже опускаются сумерки. Поезд несется к Парижу. Гита, прижавшись лбом к прохладному стеклу, думает о завтрашней встрече. Может, она хочет как следует отдохнуть, чтобы встретить меня свежей и бодрой, а маленький Анатол не дает ей покоя. Может, она спит и видит меня во сне: мы уже встретились и, взявшись за руки, гуляем по Большим бульварам Парижа, по набережной Сены, по дорожкам Версаля. Все равно, где бы она ни была, что бы она ни делала, она непременно думает обо мне, точно так же, как я сейчас думаю о ней...
Под вечер мальчик-лифтер принес мне газеты.
— Какие новости? — спросил я. Мальчик смутился.
— Смотря что вас интересует, мсье.
— Испанские события.
— Меня тоже,— сказал он серьезно.— Боюсь, они победят.
— Кого вы имеете в виду?
— Фашистов.
— Не победят. Их разобьют. Их выставят из Испании, можете не сомневаться.
— Если б это было так, мсье! — сказал мальчик.— У моего друга брат сражается в Испании.
— За кого?
— За республику,— ответил мальчик.— Пишет, что ранен, но назад все равно не поедет. Им трудно сейчас.
— На войне всегда трудно,— сказал я.— Отстаивать свободу всегда трудно.
— Это верно,— согласился мальчик.— Был бы я постарше, обязательно поехал. А вы тоже собираетесь в Испанию?
— Нет, я жду жену.
— У вас есть жена, мсье? — почему-то удивился мальчик.
— Да,— с улыбкой ответил я.— Завтра она приезжает.
— И вы будете здесь жить?
— Да, мы останемся здесь.
— Я очень рад, что увижу ее! — вежливо заметил мальчик и тут же добавил: — Извините, я не могу задерживаться. Мне пора.
— Как ваше имя? — спросил я его.
— Меня зовут Пьером. Я живу в Монруже, недалеко от Университетского городка, а мой отец работает токарем на заводе Рено.
Я протянул ему руку и сказал:
— Вы чудесный парень, Пьер...
— Не говорите мне «вы», меня все здесь называют на «ты».
— Отлично, Пьер. Ты чудесный парень. Меня зовут Анатолом, а мою жену — она приезжает завтра — зовут Гитой. Будем друзьями.
— С удовольствием, мсье. Откуда приедет ваша жена?
— Из Латвии.
— Это где?
— Слышал о таком городе — Рига?
— Слышал,— не совсем уверенно произнес Пьер.
— Так вот, она приедет из Риги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128