Август Ванадзинь нетвердым шагом направился к стойке, а вслед ему летел писклявый тоненький смешок. Жан Сурум, налив нам из бутылки пива, пояснил:
— Они дали друг другу прозвища: Вырвизуб и Пендрик. И сейчас на корабле, пожалуй, никто, за исключением меня, не знает их настоящих имен.
— А кто скажет, что мы не держим свою марку в котельной? — хвастал Пендрик.
— Если б вы и на берегу держали свою марку, было бы совсем хорошо,— заметил Сурум.— А тут вы чересчур нагружаетесь, и вас треплет хуже, чем в бурю.
— Что делать, такова жизнь,— пропищал Пендрик.— Иной раз с совком у топки бывает легче, чем в кабаке с бутылкой.
Жан Сурум поднялся и тоже направился к стойке. Пендрик внимательно оглядел нас и сказал:
— Значит, вы, ребята, решили смыться? Мы молчали, и Пендрик продолжал:
— И верно, что тут за жизнь! Человек, не видевший света, все равно что дитя в колыбельке. Какой смысл торчать весь век в пеленках, с соской во рту? Я сам с восемнадцати лет на волнах качаюсь — сначала салагой, теперь вот в черных хожу. Иной раз пот во все дыры из тебя прет, на берег выйдешь суше воблы. Понятно, норовишь поскорей горло промочить. Уж такова работенка наша кочегарская, сами понюхаете. А насчет смыться — будьте покойны, поможем. Закопаем в уголь, сам черт не найдет. В ночную смену будем выводить на палубу хлебнуть свежего воздуха. Не впервой нам зайцев вроде вас возить. Попадались и похлестче. В прошлый раз одного в Испанию переправляли. Шофер такси сорвиголова. Один из наших с ним остался в Антверпене, оттуда вместе махнули. И я собирался, да одумался. Своей фифочки жалко стало.
— У вас есть жена? — спросил я.
— У настоящего моряка жена в каждом порту. Жизнь у нас полосатая, как спина у зебоы.— Вдруг,
бросив озабоченный взгляд на стойку, Пендрик пискнул: — Чего это Вырвизуб застрял? Медяки, наверное, перебирает. Не найдется ль у вас звонких, блестящих? У Бориса было несколько латов. Он направился к стойке, чтобы заплатить. Но, оказалось, Вырвизуб застрял по другой причине: загляделся на крутогрудую буфетчицу. Только с помощью Бориса Вырвизуба удалось привести к столику.
— Вот это бабец! — ликовал Вырвизуб, наполняя стаканы водкой и лимонадом.— Бросаю на стойку звонкую, а она глазами так и водит, так и скалит белые зубы. Да, ребята, хороши женщины в Риге!
— Ты в каждом порту говоришь то же самое,— усмехнулся Сурум.— А жену вспоминаешь, когда алименты надо платить.
Вырвизуб широко улыбнулся и, размахивая в такт поднятым стаканом, запел:
Слава богу, жены нет, Жену спровадил на тот свет. Вот теперь мы погуляем...
— Перестань! — сказал Сурум, отнимая у Вырвизуба стакан.— Хватит с тебя. Ты и так пьян.
— А мы, ребята, с вами выпьем! — пискнул Пендрик.— Твое здоровье, Вырвизуб. Прозит!
Мы чокнулись и выпили. Водка обжигала нутро, и я поспешил запить лимонадом. Сурум посмотрел на помрачневшего Вырвизуба и вернул ему конфискованный стакан.
— Пей, только не голоси и не болтай, чего не следует.
— Господин Сурум, разве я хоть раз с копыт свалился? — словно извиняясь, произнес Вырвизуб.— Кто скажет, что я не выдерживал марку? Помните, в лондонских доках? Полный вперед — есть! Полный назад — есть! За меня вам краснеть не приходилось.
— Ладно, ладно,— проворчал Жан Сурум.— Будет хвастать!
— Кто хвастуном родился, тот хвастуном и помрет,— пищал Пендрик, вновь наполняя стаканы.— Опрокинем да поехали, время позднее.
К столику нетвердым шагом подошла крупная, дебелая женщина. Придавив Сурума своим могучим бедром, она вполголоса заворковала:
— Молодые люди, я обожаю море и моряков! Можно с вами посидеть?
Пендрик подскочил со стула, злобно пискнул:
— Отстань от шефа, старая вонючая коза! Пошла отсюда!
Женщина громко рассмеялась и презрительно бросила:
— Малыш, да ты никак порточки промочил!
Вырвизуб зарычал, как лев. Пендрик побледнел, замахнулся на женщину пустой бутылкой, но Сурум вовремя удержал его руку:
— Довольно! Домой!
Женщина направилась к другому столику, а мы вышли на улицу, взяли двух извозчиков и покатили в порт. Я ехал с Пендриком, он бушевал всю дорогу. Его самолюбие было страшно задето.
— Чертово отродье! — возмущался он.— Нашла к кому привязаться, к нашему деду! Ты, друг, не представляешь, какой он душевный человек. Где ты видел, чтобы старший механик ходил в кабак со своими черными? Он для нас все равно что отец родной. Больше, чем отец. Если бы не он, Старик давно прогнал нас к черту. А он ему скажет: «Уволишь Вырвизуба и Пендрика, я тоже уйду. Они ребята что надо, без них не могу работать». И порядок! Во какой у нас дед! Мореходное училище с отличием окончил. Судно знает как свои пять пальцев. Старику поневоле с ним приходится считаться. Во какой у нас дед! Скажи он слово, я свою голову за борт брошу, жизнь отдам, не пожалею. И он знает, с кем имеет дело, на кого можно положиться. Мы вас, ребята, так запрячем в уголь, сам черт не найдет. Раз дед сказал, для нас закон. Будет сделано как пить дать. Мы с Вырвизубом тише могилы. Ты понял? Слова никто не выжмет. Во мы какие! А этой старой потаскухе все же стоило разок съездить. Подумай, к деду привязалась! Ведьма проклятая!
Лошади стали. Порт был рядом. Жан Сурум пошел вперед. За ним Борис и Вырвизуб, потом мы с Пендриком в обнимку. Сурум показал свое удостоверение и сказал, кивнув на нас:
— А это мои ребята!
— Проходите! — зевая, ответил сторож.
Мы направились к причалу. По шаткому трапу поднялись на палубу. Вахтенный подобострастно приветствовал механика.
— Где Старик? — спросил Сурум.
— Капитана нет, господин Сурум,— ответил матрос.
— Скажи стюардессе, чтобы принесла нам чего-нибудь поесть.
Вырвизуб и Пендрик простились с нами и побрели в свой кубрик, а мы зашли в каюту Жана Сурума. Сняли плащи, подсели к столу. Он задернул шторы на иллюминаторах, зажег свет.
— Ну вот,— негромко начал Сурум.— Будем надеяться, все сойдет благополучно. Спрячу вас в угольном бункере. Вырвизуб и Пендрик работают в ночную смену, они о вас позаботятся. За них я спокоен. Ребята надежные, только пьют без меры. Что поделаешь, тяжелая работа. Как вырвутся на берег, хочется побузить. А в остальном ребята что надо. До Стокгольма вам придется поторчать в бункере. А там... Нам не хватает кочегаров. Если Старик согласится, возьму вас к себе. Ну, а не согласится — поплывете в бункере до Ливерпуля или Гавра.
Мы поблагодарили Жана Сурума за помощь.
— Это не помощь,— возразил он.— Моя обязанность. Но помните: если в дороге что-то случится, обо мне ни слова. Вы тайком пробрались на судно, зарылись в уголь — и все.
В дверь каюты постучали. Сурум вышел в коридор и тут же вернулся с подносом — на нем кофейник, бутерброды с маслом. Мы наскоро закусили, взяли плащи и отправились вслед за Сурумом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128