— Накрыли! — дико вскрикнул пленный.— Побежали, скоты, и лошадей побросали. Лошадей спасайте, проклятые мавры! Спасайте лошадей!
— Они не услышат! — весело откликнулся Добрин.
— Повторить! — сказал Борис, и связист передал команду.
Мы дали еще несколько залпов. Утро было безветренное. Облако пыли и дыма надолго укрыло место побоища. Пленный вернул бинокль и сел на камень, обхватив руками голову.
— Черт побери, вы метко стреляете! Погибли, погибли мои серые черти. Святая мадонна — мерзкая блудня! Придержи язык, смотри, не проболтайся, что это я их отправил на тот свет. Погибли, все погибли, и меня пристрелят...
— Пристрелят...— передразнил его Гечун.— Кому ты нужен!
— Зачем вы, русские, ввязались в эту войну? — вдруг обозлился мятежник.
— Мы вовсе не русские. Мы из разных стран,— ответил Добрин.— В основном славяне.
— Славяне и русские — одно и то же.
— Мы интернационалисты. Среди нас двое латышей, болгарин, румын...
— Да что вы перед ним распинаетесь! — вспылил Борис.— Спросите лучше, зачем в войну ввязались марокканцы, итальянцы, немцы и прочий сброд?
— Если бы не вы, мои мавры остались бы целы и невредимы.
— Если б ты попал в руки к нашим испанцам, тебя бы давно спровадили на тот свет,— заметил Гечун.— Скажи спасибо святой мадонне, что мы тебя заметили.
— Довольно,— прервал Борис.— Мы с Анатолом возвращаемся на батарею и берем с собой этого ублюдка. Всего хорошего!
Борис шел впереди, за ним пленный, я замыкал шествие с пистолетом в руке и конем на поводу. Недалеко от батареи нам навстречу выбежали Дик и Август Саука. Остальные поджидали у орудий. Видно, связист успел сообщить по телефону об удивительном происшествии.
— Хеллоу! — кричал нам Дик.— Молодцы ребята! Малыш, почему не скачешь верхом?
— Вон вы какую птицу поймали! — запыхавшись говорил Август.— Хорош субчик!
Они почтительно уступили нам дорогу. Дик улыбался во весь рот, а на кончике носа сверкала капля пота.
— Малыш, дай мне коня, я прокачусь.
— Только шею не сверни,— сказал я, передавая ему блестящий поводок.
Август помог ему взобраться в седло. На коне Дик был похож на Санчо Пансу.
— И ты залезай! — кричал он Августу.— Давай руку!
Через мгновение и Август восседал на широком крупе гнедого.
— Ну-у, пошел! — И Дик приударил каблуками так, что лошадь пошла рысью. Но, завидев пушки, она испугалась, встала на дыбы, и Август мешком свалился на землю. Ребята покатывались со смеху, а Саука растирал ушибленное место. Дик осадил коня, снова поднял его на дыбы и громко доложил:
— Товарищ комиссар, доставлены пленный и конь противника...
— Пошутили, и хватит, слезай,— сказал Попов, выходя нам навстречу.
Он поблагодарил нас за смелость, и мы с Борисом перемигнулись,— никакой смелости на этот раз не требовалось. Потом отправились на командный пункт батареи. Микола Савич вышел из палатки с дымящейся чашкой в руке. По утрам он всегда пил черный кофе и рюмочку коньяку. Мы расселись у палатки на ящиках из-под снарядов и, пока разливали кофе и коньяк, рассказали об утреннем происшествии и результатах обстрела. Пленный нервничал, он не понимал ни слова из того, что мы говорили, выпил несколько рюмок коньяку и беспрестанно курил американские сигареты, которыми его угощал Попов.
— Меня расстреляют? — тихо спросил он Бориса. Борис улыбнулся.
— Мы стреляем только из пушек, а снаряд на тебя жалко тратить.
— Его немедленно вместе с лошадью надо переправить в штаб дивизиона,— сказал Микола Савич.— Я сам отвезу его к капитану Цветкову. Там решат, что делать. Эндруп поедет со мной. Пока мы завтракали, подошел грузовик. Я передал Савичу документы пленного. С трудом загнали пугливую лошадь в кузов, и необычный транспорт покатил в штаб дивизиона, находившийся километрах в десяти. Дик тоже увязался с ними. Он присматривал за конем, которого, как выяснилось, звали Мавром и которого он успел полюбить.
На Южном фронте по-прежнему было спокойно, хотя обе стороны стянули туда крупные силы. Не знали покоя только артиллеристы да летчики. Не проходило дня без бомбежки и обстрела. Мятежники, опасаясь, что пленный лейтенант раскроет многие подробности предстоящей операции, спешно меняли свой план наступления, вели перегруппировку сил. Это, в свою очередь, заставляло нас все время быть начеку. В один прекрасный день из мадридского госпиталя вернулся Ян Церинь. Он привез с собой целый чемодан сладостей и хорошего вина. Мы решили отметить его возвращение и вечером собрались на кухне Пендрика. Кухня помещалась в доме одного крестьянина в двух километрах от батареи. Жена хозяина умерла, сыновья ушли на фронт, родные перебрались дальше в тыл, и только старик остался присматривать за небольшим виноградником и огородом. Вечер был теплый, небо ясное, звезды сверкали, как алмазы.
Пендрик накрыл стол под высоким эвкалиптом на берегу пересохшего ручья. Старик крестьянин, Пендрик и другие повара встретили нас как дорогих гостей. Крестьянин принес из погреба бутыль удивительно ароматного муската. Старику было за семьдесят, но у него сохранился ясный, чистый голос. «Оттого, что курево отроду в рот не беру!» — объяснил он и спел нам фламенко, сложенное им самим. Потом мы пели латышские, русские, болгарские, югославские песни. Старик был в восторге.
— За наших братьев из интербригады! — воскликнул он, подняв кружку с ароматным мускатом.— У нас хорошая земля, хорошие плоды, хорошее вино. А когда вся Испания станет свободной, у нас вырастут и хорошие люди. Такие же хорошие, как у русских. Такие же хорошие, как у вас.
— У вас замечательные люди! — сказал Борис.
— Да, у нас хорошие люди, но и мерзавцев хватает,— возразил крестьянин.— У нас еще много фашистов,
шпионов, предателей, бандитов. Чтобы выросли хоро-* шие люди, нужна свобода. Хорошие люди, как хорошие быки, вырастают только на свободе. Тогда и жизнь будет лучше. Мой виноградник и огород задыхаются от жажды. Вся Андалусия, Эстремадура задыхаются от жажды. Когда кончится война и вернутся мои сыновья, мы запрудим эту речушку. Она перестанет мелеть и даст нам много воды. Одним колодцем нельзя напоить поля. Приезжайте, товарищи, к нам после войны и тогда увидите, что значит жить на свободе! Тогда я угощу вас таким вином, какого вы отроду не пивали.
Мы встали и чокнулись за здоровье и успехи хозяина.
— Вы любите бой быков? — спросил я. У старика загорелись глаза.
— Еще бы! Где вы найдете испанца, который не любит боя быков! В молодые годы я с женой и детьми ездил верхом на осле в Кордову, чтобы посмотреть на знаменитые бои быков. На дорогу уходило по нескольку дней.
— Мне тоже нравится бой быков,— сказал Дик.— Я был на одном во Франции, в Монпелье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128