Как только все будет готово, тут же исчезаем.
— Но как она поедет одна? Вдруг по дороге что-нибудь случится?
— Не будь ребенком! — рассердился Борис.— Что с ней может случиться? Только предупреди, чтобы, проезжая Германию, не выходила из вагона. Могут задержать гестаповцы. Такие случаи бывали. И смотри, как бы твой старый осел ни о чем не пронюхал.
— Ган не пронюхает,— сказал я.— Но как быть с моими вещами?
— Из Парижа напишешь отцу, чтобы приехал забрал. За квартиру уплачено?
— За три месяца вперед. Даже обидно.
— Это хорошо,— сказал Борис.— Итак, не теряй времени, собирайся. Все необходимое для путешествия возьму я. Ничего лишнего. Старайся ничем не выделяться.
Мы простились. Борис вернулся к рабочим, а я сквером, вдоль канала, не спеша направился к дому.
Жребий был брошен. Путь к отступлению отрезан...
Всю неделю мы с Гитой трудились не покладая рук. Я помогал ей составить прошение в министерство внутренних дел о выдаче заграничного паспорта, затем вместе обошли магазины. Гита накупила себе платьев, шляпок, туфель, чулок и даже чернобурку, вещь, совершенно излишнюю летом. Мать дала ей довольно крупную сумму, и часть этих денег мы употребили на мои пбкупки. Разумеется, не был забыт и маленький Анатол, его приданое заняло целый чемодан.
— Как я увезу все это! — сокрушалась Гита.
— Мы с Борисом встретим тебя в Париже.
— А если я не успею известить о своем приезде?
— Мы будем встречать все поезда, дорогая. А здесь ты возьмешь такси и носильщиков. Только не утруждай себя, пожалуйста!
Свои покупки мы оставили у Гиты на даче. Дача находилась в стороне от курортной сутолоки, на берегу реки Лиелупе, и там нас никто не тревожил. Мы облачились в наши дорожные костюмы и долго разглядывали себя в зеркало. На мне были бриджи защитного цвета, серые гетры и желтые ботинки. Поверх серой вельветовой куртки я надел широкий плащ с погонами. Увидев меня в таком наряде, Гита воскликнула:
— Какой ты серьезный и важный! Ты похож на немецкого студента, приехавшего подкормиться в Латвию.
— Тогда все в порядке. В таком виде я могу выйти прогуляться даже в Берлине.
— А мне почему ты запретил выходить из вагона в Германии?
— Потому что ты не похожа на немецкую студентку. На тебя сразу обратят внимание.
Мы стояли рядом. Я взял ее руку в свою, мы смотрелись в зеркало и смеялись.
— Чем плоха парочка? — говорила Гита.— Только что ты наденешь на голову?
— Свой старый берет.
— Он сильно помят.
— Не беда. Говорят, англичане нарочно мнут пиджаки, чтобы люди думали, будто у них свой автомобиль.
— О тебе люди будут думать, что ты ходишь на голове.
— Пусть думают, мне-то что. А ты что наденешь на голову?
Гита примерила одну из своих новых шляпок. Она была вся в цветах, с вуалеткой и очень ей шла.
— Обязательно надень ее, когда приедешь в Париж. В толчее будет легче тебя заметить.
Мы принялись укладывать чемоданы. Я ехал налегке. Все самое необходимое поместилось в рюкзаке, остальное взяла с собой Гита. У нее набралось четыре огромных туго набитых чемодана.
— Как я управлюсь со всем этим добром? — опять забеспокоилась она.
— Сдай в багаж,— посоветовал я.— Оставь себе один чемодан, сложи в него все самое нужное.
— Правильно, и в нем же спрячу деньги,— сказала Гита.
— Какие деньги?
— Видишь ли... Отец моей знакомой подвизается на черной бирже. Я купила у него доллары.
— А вдруг найдут? Валюту запрещено вывозить.
— Я спрячу так, что никто не найдет,— сказала Гита.
— А как же залог, который ты внесла за меня?
— Забудь о нем. Мы потеряем деньги, зато обретем свободу. Разве это не чудесно?
— Чудесна ты, дорогая,— сказал я, обнимая ее.— Чем я только смогу отплатить тебе за все?
— Не нужно об этом. В любви не должно быть никаких расчетов. Иначе она перестанет быть любовью. Иначе она станет обманом или, в лучшем случае, трезвым, заранее продуманным поступком. А ведь в наших отношениях нет ничего такого, правда? — говорила Гита, пытливо глядя на меня своими ясными глазами.
— Конечно, нет и никогда не будет,— сказал я и тут же добавил шутливо: — А что на этот счет думает маленький Анатол?
Гита ответила:
— Маленький Анатол того же мнения. Он говорит, что у него очень хороший, очень умный папа.
— Скажи ему, что я всегда таким буду.
— Он благодарит тебя. Спасибо, Анатол...
Всю неделю мы провели вдвоем на даче. Мать Гиты обещала до субботы не тревожить нас. На пляж не ходили, чтобы не привлекать к себе внимания, купались в реке. Стояли солнечные дни, вода была теплая. Однажды мы нашли в траве кем-то забытую удочку. Я наловил кузнечиков, накопал червяков и сел удить рыбу. Сначала мне не везло, и Гита потешалась надо мною:
— Анатол, отгадай загадку! На одном конце червячок, на другом дурачок.
— Посмотришь, что будет вечером,— многообещающе говорил я.
К вечеру у меня был неплохой улов: окунь и две плотвички. Правда, рыбы были небольшие, но красивые, они так и сверкали на солнце.
— Беру обратно свои слова,— заявила Гита. — Но знаешь, Анатол, я ничего не смыслю в хозяйстве!
— Предоставь это мне. Зажарить рыбу и сварить картошку — для меня пара пустяков.
От жаркого солнца и долгих купаний у Гиты разболелась голова. Пока она отдыхала, я приготовил ужин, накрыл на стол, наломал в саду жасмина, потом пошел за Гитой.
— Шеф-повар вашего величества осмеливается доложить, что ужин подан.
— Велите выкатить из погребов бочонки с вином,— сказала она.
— Бочонки уже в столовой, ваше величество. Какое вино изволите пить сегодня?
— «Жемчуг Гауи».
— Вина этой марки у нас десять бочонков. Как полагает ваше величество, будет достаточно?
— Думаю, да. Гости уже собрались?
В этот момент в калитку кто-то постучал. Я пошел открывать. Это был Борис Эндруп в своем выходном костюме, радостный и оживленный.
— Ты пришел вовремя,— сказал я.— У нас начинается пир.
Борис растерялся.
— Вы справляете свадьбу?
— Свадьбу мы давно справили.
— Без меня?
— В зале не было ни одного свободного местечка,— вставила Гита.
Борис посмотрел на нас в недоумении.
— Где же вы справляли свою свадьбу?
— В долине Гауи,— отвечала Гита.
— И там-то не хватило места?! Туда можно было миллион людей пригласить.
— У нас их было еще больше,— сказала Гита.— Все обитатели долины Гауи, все кузнечики и лягушки. Для друзей не осталось места.
— Я вам этого никогда не прощу,— наигранно-сердито сказал Борис.
— Зато сегодня стол накрыт для тебя. Прошу! Мы вошли в столовую. На столе благоухал ужин.
— Вот сюда, пожалуйста! — сказал я.— Еще сегодня эти рыбки резвились в омутах...
— И Анатол выудил их оттуда,— подхватила Гита.— И сам зажарил. Я и не знала, что он такой великолепный рыболов и повар!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
— Но как она поедет одна? Вдруг по дороге что-нибудь случится?
— Не будь ребенком! — рассердился Борис.— Что с ней может случиться? Только предупреди, чтобы, проезжая Германию, не выходила из вагона. Могут задержать гестаповцы. Такие случаи бывали. И смотри, как бы твой старый осел ни о чем не пронюхал.
— Ган не пронюхает,— сказал я.— Но как быть с моими вещами?
— Из Парижа напишешь отцу, чтобы приехал забрал. За квартиру уплачено?
— За три месяца вперед. Даже обидно.
— Это хорошо,— сказал Борис.— Итак, не теряй времени, собирайся. Все необходимое для путешествия возьму я. Ничего лишнего. Старайся ничем не выделяться.
Мы простились. Борис вернулся к рабочим, а я сквером, вдоль канала, не спеша направился к дому.
Жребий был брошен. Путь к отступлению отрезан...
Всю неделю мы с Гитой трудились не покладая рук. Я помогал ей составить прошение в министерство внутренних дел о выдаче заграничного паспорта, затем вместе обошли магазины. Гита накупила себе платьев, шляпок, туфель, чулок и даже чернобурку, вещь, совершенно излишнюю летом. Мать дала ей довольно крупную сумму, и часть этих денег мы употребили на мои пбкупки. Разумеется, не был забыт и маленький Анатол, его приданое заняло целый чемодан.
— Как я увезу все это! — сокрушалась Гита.
— Мы с Борисом встретим тебя в Париже.
— А если я не успею известить о своем приезде?
— Мы будем встречать все поезда, дорогая. А здесь ты возьмешь такси и носильщиков. Только не утруждай себя, пожалуйста!
Свои покупки мы оставили у Гиты на даче. Дача находилась в стороне от курортной сутолоки, на берегу реки Лиелупе, и там нас никто не тревожил. Мы облачились в наши дорожные костюмы и долго разглядывали себя в зеркало. На мне были бриджи защитного цвета, серые гетры и желтые ботинки. Поверх серой вельветовой куртки я надел широкий плащ с погонами. Увидев меня в таком наряде, Гита воскликнула:
— Какой ты серьезный и важный! Ты похож на немецкого студента, приехавшего подкормиться в Латвию.
— Тогда все в порядке. В таком виде я могу выйти прогуляться даже в Берлине.
— А мне почему ты запретил выходить из вагона в Германии?
— Потому что ты не похожа на немецкую студентку. На тебя сразу обратят внимание.
Мы стояли рядом. Я взял ее руку в свою, мы смотрелись в зеркало и смеялись.
— Чем плоха парочка? — говорила Гита.— Только что ты наденешь на голову?
— Свой старый берет.
— Он сильно помят.
— Не беда. Говорят, англичане нарочно мнут пиджаки, чтобы люди думали, будто у них свой автомобиль.
— О тебе люди будут думать, что ты ходишь на голове.
— Пусть думают, мне-то что. А ты что наденешь на голову?
Гита примерила одну из своих новых шляпок. Она была вся в цветах, с вуалеткой и очень ей шла.
— Обязательно надень ее, когда приедешь в Париж. В толчее будет легче тебя заметить.
Мы принялись укладывать чемоданы. Я ехал налегке. Все самое необходимое поместилось в рюкзаке, остальное взяла с собой Гита. У нее набралось четыре огромных туго набитых чемодана.
— Как я управлюсь со всем этим добром? — опять забеспокоилась она.
— Сдай в багаж,— посоветовал я.— Оставь себе один чемодан, сложи в него все самое нужное.
— Правильно, и в нем же спрячу деньги,— сказала Гита.
— Какие деньги?
— Видишь ли... Отец моей знакомой подвизается на черной бирже. Я купила у него доллары.
— А вдруг найдут? Валюту запрещено вывозить.
— Я спрячу так, что никто не найдет,— сказала Гита.
— А как же залог, который ты внесла за меня?
— Забудь о нем. Мы потеряем деньги, зато обретем свободу. Разве это не чудесно?
— Чудесна ты, дорогая,— сказал я, обнимая ее.— Чем я только смогу отплатить тебе за все?
— Не нужно об этом. В любви не должно быть никаких расчетов. Иначе она перестанет быть любовью. Иначе она станет обманом или, в лучшем случае, трезвым, заранее продуманным поступком. А ведь в наших отношениях нет ничего такого, правда? — говорила Гита, пытливо глядя на меня своими ясными глазами.
— Конечно, нет и никогда не будет,— сказал я и тут же добавил шутливо: — А что на этот счет думает маленький Анатол?
Гита ответила:
— Маленький Анатол того же мнения. Он говорит, что у него очень хороший, очень умный папа.
— Скажи ему, что я всегда таким буду.
— Он благодарит тебя. Спасибо, Анатол...
Всю неделю мы провели вдвоем на даче. Мать Гиты обещала до субботы не тревожить нас. На пляж не ходили, чтобы не привлекать к себе внимания, купались в реке. Стояли солнечные дни, вода была теплая. Однажды мы нашли в траве кем-то забытую удочку. Я наловил кузнечиков, накопал червяков и сел удить рыбу. Сначала мне не везло, и Гита потешалась надо мною:
— Анатол, отгадай загадку! На одном конце червячок, на другом дурачок.
— Посмотришь, что будет вечером,— многообещающе говорил я.
К вечеру у меня был неплохой улов: окунь и две плотвички. Правда, рыбы были небольшие, но красивые, они так и сверкали на солнце.
— Беру обратно свои слова,— заявила Гита. — Но знаешь, Анатол, я ничего не смыслю в хозяйстве!
— Предоставь это мне. Зажарить рыбу и сварить картошку — для меня пара пустяков.
От жаркого солнца и долгих купаний у Гиты разболелась голова. Пока она отдыхала, я приготовил ужин, накрыл на стол, наломал в саду жасмина, потом пошел за Гитой.
— Шеф-повар вашего величества осмеливается доложить, что ужин подан.
— Велите выкатить из погребов бочонки с вином,— сказала она.
— Бочонки уже в столовой, ваше величество. Какое вино изволите пить сегодня?
— «Жемчуг Гауи».
— Вина этой марки у нас десять бочонков. Как полагает ваше величество, будет достаточно?
— Думаю, да. Гости уже собрались?
В этот момент в калитку кто-то постучал. Я пошел открывать. Это был Борис Эндруп в своем выходном костюме, радостный и оживленный.
— Ты пришел вовремя,— сказал я.— У нас начинается пир.
Борис растерялся.
— Вы справляете свадьбу?
— Свадьбу мы давно справили.
— Без меня?
— В зале не было ни одного свободного местечка,— вставила Гита.
Борис посмотрел на нас в недоумении.
— Где же вы справляли свою свадьбу?
— В долине Гауи,— отвечала Гита.
— И там-то не хватило места?! Туда можно было миллион людей пригласить.
— У нас их было еще больше,— сказала Гита.— Все обитатели долины Гауи, все кузнечики и лягушки. Для друзей не осталось места.
— Я вам этого никогда не прощу,— наигранно-сердито сказал Борис.
— Зато сегодня стол накрыт для тебя. Прошу! Мы вошли в столовую. На столе благоухал ужин.
— Вот сюда, пожалуйста! — сказал я.— Еще сегодня эти рыбки резвились в омутах...
— И Анатол выудил их оттуда,— подхватила Гита.— И сам зажарил. Я и не знала, что он такой великолепный рыболов и повар!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128