Это наша обязанность. А ты больше не думай об этом. И не вешай головы. Воюй, как до сих пор.
— До последнего вздоха, товарищ комиссар,-— сказал Борис, порывисто вставая и пожимая руку Попову.— Спасибо! Теперь будет легче... жить... и... бороться...
Мы вернулись к машинам. Добравшись до маленькой станции, дивизион погрузился на открытые платформы, и нас повезли на юг. Это было долгое, утомительное, но прекрасное путешествие.
Летели дни, недели... Нас окружали дикие горы, опаленные солнцем долины с редкими дубравами. Ко где вдоль дорог поднимались оголенные стволы эвкалиптов, колючие кактусы, мечеобразные агавы. Среди каменных дубов сверкали участочки с пшеницей, прятались огородики, где жарились на солнце бобы, дыни, арбузы, а на лозах сверкали кисти винограда. На каменистых склонах серебрились оливковые рощи, а за ними поднимались заросли колючего кустарника и серые глыбы гранита. Речушки совсем обмелели и пересохли. Только на излучинах, в ямках, сверкала на донышке вода, и ею мы омыли пыль первых сражений и дальних дорог.
Взглянув на карту, я увидел, что мы находимся в каких-нибудь ста километрах западнее Бадахоса, города на грацице с Португалией. Нетрудно было догадаться, что нам предстоит в ближайшее время принять участие в боях и что цель их — перерезать узкий перешеек с железнодорожной веткой, по которой северная группировка мятежников получала подкрепление с юга.
Однако наступление откладывалось. Видно, после жестоких боев под Брунете республиканцам было нелегко собраться с силами. Пока шла переброска войск на южный фронт, наш дивизион основательно оборудовал позиции, изучал тылы противника. Мы с Борисом через каждые два дня на двое суток уходили в горы и оттуда с помощью приборов засекали пулеметные точки, батареи, штабы противника. В этом секторе давно не велись бои. Передовые проходили довольно далеко друг от друга, перестреливались главным образом сторожевые охранения и разведчики. Это делало войска с обеих сторон беспечными, а нам без труда помогало вскрывать уязвимые места в обороне противника.
Однажды утром, когда нам на смену явились Христо Добрин и Кароль Гечун, произошел удивительный случай. Мерно покачиваясь в седле, с вражеской стороны к нам приближался всадник. Мы насторожились — кавалерия республиканцев стояла в двух километрах позади, в глубоком лесистом ущелье. Я подбежал к стереотрубе и настроил линзы. Голова всадника теперь покачивалась на расстоянии вытянутой руки. Лейтенант-мятежник спокойно дремал в седле, а усталый конь поднимал его все выше в горы. Ряды колючей проволоки, сотни солдат в окопах и наших и франкистов... Неужели этот немыслимый всадник миновал всех, никем не замеченный, и теперь углубляется в наш тыл?
Мы схватили винтовки и, прячась за скалы, бросились ему наперерез. Лошадь шла прямо на нас; как только она подошла вплотную, Борис выскочил из укрытия и схватил ее под уздцы.
— Руки вверх! — крикнул он.
Всадник мотнул головой, отгоняя сон, и потянулся к пистолету. Мы сбросили его с седла.
— Где я? — спросил он, не веря своим глазам.
— В надежных руках,— весело ответил Добрин.
— У своих?
— У наших,— пояснил я.
— А где мои марокканцы?
— Вероятно, по ту сторону долины,— язвительно заметил Кароль Гечун.
— Свинья святая мадонна,— выругался пьяный.— Дерьмо тебе на алтарь. Однако, сеньоры, с кем имею честь?
— С бойцами интербригады,— спокойно ответил Борис.
Пленный побледнел. Глотнул воздуху и обдал меня винным перегаром.
— Накрылся! — упавшим голосом промолвил пленный.— Сейчас расстреляют. Отпустите меня, сеньоры! Какой я фашист. Меня силком забрали в армию. Ради бога, отпустите! Возьмите все, что есть, и коня заберите...
— Какой теперь вам толк возвращаться, свои же расстреляют,— сказал весельчак Христо.— Лучше спрячемся за скалы. А то еще всыплют пулеметную очередь.
И правда, в долине загремели первые выстрелы. Борис вел коня, мы пленного. Вернувшись на свой наблюдательный пункт, мы пустили коня пастись, а пленного пригласили к стереотрубе.
— Погляди внимательно и укажи, где находятся твои марокканцы. Только не врать! — пригрозил Борис.— И где штаб. Гечун, отмечай на карте!
Пленный попросил вина — голова пополам раскалывается. Ночью он тайком поехал в ближайший городок потешиться с девочками, так что первым делом нужно опохмелиться. Мы угостили его вином и сигаретой, а он рассказал нам все, что знал.
Потом он снова начал ругаться:
— Так глупо влипнуть!..
Мы забрали у него документы, письма, фотографии. Он оказался сыном богатого землевладельца из Наварры, раньше служил в Марокко, теперь командовал марокканским табором, переброшенным из Африки и принимавшим участие в боях под Брунете.
— И как — здорово там досталось? — спросил Борис.
— Здорово,— откровенно признался лейтенант.— Больше половины выбыло из строя.
— Тогда какой же это табор? — усмехнулся Гечун.
— В полном составе! — запротестовал уязвленный командир.— Мы получили пополнение, и нас перебросили сюда.
— На отдых? — продолжал расспрашивать Борис.
— Какой там отдых! Готовимся к операции.
— Наступление?
— Наступление или контрнаступление, не знаю.
— Когда?
— Не знаю. Пока готовимся, обучаем новобранцев.
— И навещаем окрестных красоток?
— Бывает. Без женщин трудно воевать.
— А марокканцы тоже фашисты по убеждению?
— Марокканцы храбрые воины, отличные кавалеристы, но все, как один, болваны. Темный народ.
— Обещаете им свободу после победы?
— Обещаем, что они попадут в рай, если будут сражаться за нас. А в раю они надеются получить больше, чем свободу.
— Хитры вы!
— Без хитрости никто не побеждал.
— И все равно не победите.
— Это как сказать! — воскликнул пленный и хлебнул вина.— Мы опираемся не на испанцев. Они развращены революцией. Наша сила — иностранный легион, марокканцы, моторизованные дивизии Муссолини, немецкие летчики, танкисты, артиллеристы и командиры. Вам не хватает оружия, а к нашим услугам новейшая техника.
— Сейчас мы тебе покажем свою технику,— сказал Борис.— Ребята, огонь по табору этого ублюдка!
Через несколько минут расчеты были готовы, и связист передал команду на батарею.
— Смотри в бинокль,— крикнул Борис пленному,— и замечай, куда ложатся снаряды! О-гонь!
— Огонь! — повторил связист.
В долине ухнули орудия. По голубому небесному океану, словно хищная стая акул, пронеслись снаряды, осколочные снаряды, и нетрудно было себе представить, что станет через миг с табором марокканцев. Борис приник к стереотрубе, а пленный, затаив дыхание, следил в бинокль. По ту сторону долины взметнулись к небу два фонтана белого дыма. Содрогнулась земля, по горам прокатился грохот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
— До последнего вздоха, товарищ комиссар,-— сказал Борис, порывисто вставая и пожимая руку Попову.— Спасибо! Теперь будет легче... жить... и... бороться...
Мы вернулись к машинам. Добравшись до маленькой станции, дивизион погрузился на открытые платформы, и нас повезли на юг. Это было долгое, утомительное, но прекрасное путешествие.
Летели дни, недели... Нас окружали дикие горы, опаленные солнцем долины с редкими дубравами. Ко где вдоль дорог поднимались оголенные стволы эвкалиптов, колючие кактусы, мечеобразные агавы. Среди каменных дубов сверкали участочки с пшеницей, прятались огородики, где жарились на солнце бобы, дыни, арбузы, а на лозах сверкали кисти винограда. На каменистых склонах серебрились оливковые рощи, а за ними поднимались заросли колючего кустарника и серые глыбы гранита. Речушки совсем обмелели и пересохли. Только на излучинах, в ямках, сверкала на донышке вода, и ею мы омыли пыль первых сражений и дальних дорог.
Взглянув на карту, я увидел, что мы находимся в каких-нибудь ста километрах западнее Бадахоса, города на грацице с Португалией. Нетрудно было догадаться, что нам предстоит в ближайшее время принять участие в боях и что цель их — перерезать узкий перешеек с железнодорожной веткой, по которой северная группировка мятежников получала подкрепление с юга.
Однако наступление откладывалось. Видно, после жестоких боев под Брунете республиканцам было нелегко собраться с силами. Пока шла переброска войск на южный фронт, наш дивизион основательно оборудовал позиции, изучал тылы противника. Мы с Борисом через каждые два дня на двое суток уходили в горы и оттуда с помощью приборов засекали пулеметные точки, батареи, штабы противника. В этом секторе давно не велись бои. Передовые проходили довольно далеко друг от друга, перестреливались главным образом сторожевые охранения и разведчики. Это делало войска с обеих сторон беспечными, а нам без труда помогало вскрывать уязвимые места в обороне противника.
Однажды утром, когда нам на смену явились Христо Добрин и Кароль Гечун, произошел удивительный случай. Мерно покачиваясь в седле, с вражеской стороны к нам приближался всадник. Мы насторожились — кавалерия республиканцев стояла в двух километрах позади, в глубоком лесистом ущелье. Я подбежал к стереотрубе и настроил линзы. Голова всадника теперь покачивалась на расстоянии вытянутой руки. Лейтенант-мятежник спокойно дремал в седле, а усталый конь поднимал его все выше в горы. Ряды колючей проволоки, сотни солдат в окопах и наших и франкистов... Неужели этот немыслимый всадник миновал всех, никем не замеченный, и теперь углубляется в наш тыл?
Мы схватили винтовки и, прячась за скалы, бросились ему наперерез. Лошадь шла прямо на нас; как только она подошла вплотную, Борис выскочил из укрытия и схватил ее под уздцы.
— Руки вверх! — крикнул он.
Всадник мотнул головой, отгоняя сон, и потянулся к пистолету. Мы сбросили его с седла.
— Где я? — спросил он, не веря своим глазам.
— В надежных руках,— весело ответил Добрин.
— У своих?
— У наших,— пояснил я.
— А где мои марокканцы?
— Вероятно, по ту сторону долины,— язвительно заметил Кароль Гечун.
— Свинья святая мадонна,— выругался пьяный.— Дерьмо тебе на алтарь. Однако, сеньоры, с кем имею честь?
— С бойцами интербригады,— спокойно ответил Борис.
Пленный побледнел. Глотнул воздуху и обдал меня винным перегаром.
— Накрылся! — упавшим голосом промолвил пленный.— Сейчас расстреляют. Отпустите меня, сеньоры! Какой я фашист. Меня силком забрали в армию. Ради бога, отпустите! Возьмите все, что есть, и коня заберите...
— Какой теперь вам толк возвращаться, свои же расстреляют,— сказал весельчак Христо.— Лучше спрячемся за скалы. А то еще всыплют пулеметную очередь.
И правда, в долине загремели первые выстрелы. Борис вел коня, мы пленного. Вернувшись на свой наблюдательный пункт, мы пустили коня пастись, а пленного пригласили к стереотрубе.
— Погляди внимательно и укажи, где находятся твои марокканцы. Только не врать! — пригрозил Борис.— И где штаб. Гечун, отмечай на карте!
Пленный попросил вина — голова пополам раскалывается. Ночью он тайком поехал в ближайший городок потешиться с девочками, так что первым делом нужно опохмелиться. Мы угостили его вином и сигаретой, а он рассказал нам все, что знал.
Потом он снова начал ругаться:
— Так глупо влипнуть!..
Мы забрали у него документы, письма, фотографии. Он оказался сыном богатого землевладельца из Наварры, раньше служил в Марокко, теперь командовал марокканским табором, переброшенным из Африки и принимавшим участие в боях под Брунете.
— И как — здорово там досталось? — спросил Борис.
— Здорово,— откровенно признался лейтенант.— Больше половины выбыло из строя.
— Тогда какой же это табор? — усмехнулся Гечун.
— В полном составе! — запротестовал уязвленный командир.— Мы получили пополнение, и нас перебросили сюда.
— На отдых? — продолжал расспрашивать Борис.
— Какой там отдых! Готовимся к операции.
— Наступление?
— Наступление или контрнаступление, не знаю.
— Когда?
— Не знаю. Пока готовимся, обучаем новобранцев.
— И навещаем окрестных красоток?
— Бывает. Без женщин трудно воевать.
— А марокканцы тоже фашисты по убеждению?
— Марокканцы храбрые воины, отличные кавалеристы, но все, как один, болваны. Темный народ.
— Обещаете им свободу после победы?
— Обещаем, что они попадут в рай, если будут сражаться за нас. А в раю они надеются получить больше, чем свободу.
— Хитры вы!
— Без хитрости никто не побеждал.
— И все равно не победите.
— Это как сказать! — воскликнул пленный и хлебнул вина.— Мы опираемся не на испанцев. Они развращены революцией. Наша сила — иностранный легион, марокканцы, моторизованные дивизии Муссолини, немецкие летчики, танкисты, артиллеристы и командиры. Вам не хватает оружия, а к нашим услугам новейшая техника.
— Сейчас мы тебе покажем свою технику,— сказал Борис.— Ребята, огонь по табору этого ублюдка!
Через несколько минут расчеты были готовы, и связист передал команду на батарею.
— Смотри в бинокль,— крикнул Борис пленному,— и замечай, куда ложатся снаряды! О-гонь!
— Огонь! — повторил связист.
В долине ухнули орудия. По голубому небесному океану, словно хищная стая акул, пронеслись снаряды, осколочные снаряды, и нетрудно было себе представить, что станет через миг с табором марокканцев. Борис приник к стереотрубе, а пленный, затаив дыхание, следил в бинокль. По ту сторону долины взметнулись к небу два фонтана белого дыма. Содрогнулась земля, по горам прокатился грохот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128