Только и мы не падаем духом, не сдаемся, одним словом. Вот еще прибудете вы — силы у нас хватит обуздать контрреволюцию. Мне в штабе председатель говорил о вас. Он так и сказал: держите, мол, связь, при случае опирайтесь...
— Конечно,— подтвердил Степанов и, закурив, подошел к окну, приподнял шелковую штору.
В разговорах они не заметили, как подступил вечер. В темпом проеме окна по еле заметно мерцавшим огонькам угадывалась на высоком обрывистом берегу какая-то деревня: Из-за горы выплыла луна, желтая и круглая. От нее по воде пошел золотистый столб; перегородив реку, заиграл на перекате блестящей чешуей. Пароход, отчаянно хлопая по воде плицами колес, казалось, пытался догнать и смять эту золотистую полосу, а она все уплывала и не давалась.
— Вятка...— в раздумье произнес Степанов.— Я читал где-то, что ваша Вятка унаследовала свое название от племени вяда, которое будто бы в глубокой древности обитало здесь в верховьях реки...— И, вглядываясь в прибрежные кусты, добавил:—А что, сдается мне, и впрямь красивая эта река — Вятка. И берега обрывистые... И леса, леса... Такое видишь только у нас, в России...
Докурив папиросу, он вернулся к столу, раскрыл планшет и, аккуратно развернув карту, оперся о стол пухлыми ладонями с растопыренными пальцами.
— По-вашему, где мы идем? — спросил он, не поднимая головы от карты.
— По времени Котельнич должен быть,—ответил Ветлугин.
— Да, вот он, Котельнич,— ткнул пальцем в карту Степанов.— Единственная, так сказать, наша железнодорожная магистраль, связывающая Север с центром России,— и, помолчав, будто спросил самого себя: — Может, проще хлеб отгружать на Вятские Поляны, а не на Котельнич?— он вопросительно поднял глаза на Ветлу-гина.— Однако.... однако... чего же спешить. Приедем на место, обсудим все, изучим обстановку...
Степанов достал из кармана записную книжку в коленкоровом -переплете и, полистав, остановил взгляд на карандашных записях, сделанных наспех вчера в губ-исполкоме. Только сейчас, при чтении этих коротких записей, он почувствовал, какое большое стратегическое значение представляет собой эта лесная мужицкая губерния.
Железнодорожная магистраль точно тугим поясом перехватывает ее с запада на восток, соединяет центр с Уралом и Сибирью... В губернии двенадцать крупных уездов, они вбирают в себя 135 тысяч квадратных верст. •«Это же целое государство! — чуть не воскликнул он.— Почти четыре миллиона населения! Четвертую часть можно сразу же поставить под ружье. А какие таятся тут продовольственные ресурсы?! Миллионы и миллионы пудов хлеба лежат у мужика... Мясо, кожи... Все, все поставить на карту... Поставить и выиграть».
Степанов закрыл книжку и, взглянув на хмурившегося Ветлугина, покровительственно добавил уже вслух:
— Уморились? Располагайтесь, комиссар, тут на диване... Вы дома, а дома хорошо спится, не празда ли?
На другой день после того, как полк прибыл в Уржум, Степанов направился в уездный исполком. Председателя он застал у себя — Алексей Никитич Ложенцов только что вернулся из поездки и, не успев раздеться, был в своей поношенной кожаной тужурке и солдатском картузе.
Когда вошел Степанов, Ложенцов встал, шагнул навстречу.
- Если я не ошибаюсь, имею дело с командиром продовольственного полка? — спросил он, здороваясь.
— Так точно,— ответил Степанов, удивившись такому, несколько необычному, обращению к нему.
— Ветлугин мне сообщил, что вы уже расквартировались,— сказал Ложенцов и, словно извиняясь, добавил: — Сам я, к сожалению, не мог встретить, был в отъезде.
— Не беспокойтесь, все устроились хорошо, я благодарен вашим товарищам,— промолвил Степанов, вглядываясь в скуластое, с небольшой темной бородкой лицо Ложенцова.— Особенно я признателен товарищу Ветлу-гину, с ним я еще на пароходе имел честь познакомиться,— и, присаживаясь к столу, пояснил: — Для вашего сведения, штаб моего полка с главным отрядом расположился здесь, в городе, второй отряд, во главе с командиром Оленевым, направлен в село Коврижки, одна рота отправилась к Русскому Туреку. Остальные несколько мелких отрядов мы намерены послать в другие волости...
— Ну что же, не возражаю,— согласился Ложенцов.— Это большая нам помощь. Скажу вам, здешние плотненькие мужички крепко сопротивляются.
— Вернее, не мужички, а кулаки,— усмехнувшись, поправил Степанов и, достав предписание Наркомпрода с просьбой оказывать полку содействие, протянул его председателю.
— Я и говорю, что плотненькие,— принимая бумагу, ответил Ложенцов.— Только что я вернулся из одной деревни... Там эти плотненькие создали банду и убили несколько наших товарищей.
— Я уже слышал о жертвах,— заметил Степанов.— Однако мы противников Советской власти, надеюсь, за-ставим уважать наши требования,— и, взглянув на Ло-женцова, который неуклюже нацеплял на нос очки
с металлическими дужками, подумал: «Волостной староста, не больше. Таким бы не хлеб заготовлять, а коров пасти... Может, это и к лучшему, всю заготовку мы возьмем в свои руки...»
Степанов достал из планшета карту губернии, на которой значились его карандашные пометки.
— С вашим Ветлугиным я уже рассмотрел некоторые опорные пункты уезда. Вместе с ним наметили, куда поедут наши люди. Но мне не совсем понятно, товарищ председатель, почему он нам не рекомендовал ехать в ряд прибрежных населенных пунктов?
— Видите, в чем дело,— возвращая документ, сказал Ложенцов.— В этих деревнях уже работают продотряды губисполкома...
— И что же?
— Мы считаем, что в основном они неплохо справляются. И прибытие ваших представителей может повлиять... вызовет, так сказать, параллелизм в работе.
— Не думаю,—возразил Степанов.— К тому же, насколько я понимаю, все, что находится в пределах нашей дислокации, мы, как специальный полк с особым целевым назначением, должны подчинить себе...
— Ну, нет, товарищ командир, мы этого не можем вам разрешить,— вскинув голову и сняв очки, настороженно произнес Ложенцов.— У нас есть решение губисполкома, и мы будем там сами продолжать заготовку хлеба.
— Для кого, позвольте узнать? Для себя? — холодно спросил Степанов и увидел, как светло-голубые доверчивые глаза Ложенцова изменились, стали твердыми и неуступчивыми.
— Ничуть нет,— ответил Ложенцов.— Забывать не надо — рядом у нас Северный фронт...
— Это что же, местнические настроения? — стараясь повернуть собеседника, упрекнул Степанов.— Ужели не ясно, что хлеб в первую очередь надо двинуть для спасения голодающего Петрограда, Москвы...
— Знаем, товарищ командир, и уже помогаем. На днях мь отгрузили Петрограду с пристани Русский Турек пять тысяч пудов ржи.— Пошарив близорукими глазами по столу, Ложенцов взял телеграмму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
— Конечно,— подтвердил Степанов и, закурив, подошел к окну, приподнял шелковую штору.
В разговорах они не заметили, как подступил вечер. В темпом проеме окна по еле заметно мерцавшим огонькам угадывалась на высоком обрывистом берегу какая-то деревня: Из-за горы выплыла луна, желтая и круглая. От нее по воде пошел золотистый столб; перегородив реку, заиграл на перекате блестящей чешуей. Пароход, отчаянно хлопая по воде плицами колес, казалось, пытался догнать и смять эту золотистую полосу, а она все уплывала и не давалась.
— Вятка...— в раздумье произнес Степанов.— Я читал где-то, что ваша Вятка унаследовала свое название от племени вяда, которое будто бы в глубокой древности обитало здесь в верховьях реки...— И, вглядываясь в прибрежные кусты, добавил:—А что, сдается мне, и впрямь красивая эта река — Вятка. И берега обрывистые... И леса, леса... Такое видишь только у нас, в России...
Докурив папиросу, он вернулся к столу, раскрыл планшет и, аккуратно развернув карту, оперся о стол пухлыми ладонями с растопыренными пальцами.
— По-вашему, где мы идем? — спросил он, не поднимая головы от карты.
— По времени Котельнич должен быть,—ответил Ветлугин.
— Да, вот он, Котельнич,— ткнул пальцем в карту Степанов.— Единственная, так сказать, наша железнодорожная магистраль, связывающая Север с центром России,— и, помолчав, будто спросил самого себя: — Может, проще хлеб отгружать на Вятские Поляны, а не на Котельнич?— он вопросительно поднял глаза на Ветлу-гина.— Однако.... однако... чего же спешить. Приедем на место, обсудим все, изучим обстановку...
Степанов достал из кармана записную книжку в коленкоровом -переплете и, полистав, остановил взгляд на карандашных записях, сделанных наспех вчера в губ-исполкоме. Только сейчас, при чтении этих коротких записей, он почувствовал, какое большое стратегическое значение представляет собой эта лесная мужицкая губерния.
Железнодорожная магистраль точно тугим поясом перехватывает ее с запада на восток, соединяет центр с Уралом и Сибирью... В губернии двенадцать крупных уездов, они вбирают в себя 135 тысяч квадратных верст. •«Это же целое государство! — чуть не воскликнул он.— Почти четыре миллиона населения! Четвертую часть можно сразу же поставить под ружье. А какие таятся тут продовольственные ресурсы?! Миллионы и миллионы пудов хлеба лежат у мужика... Мясо, кожи... Все, все поставить на карту... Поставить и выиграть».
Степанов закрыл книжку и, взглянув на хмурившегося Ветлугина, покровительственно добавил уже вслух:
— Уморились? Располагайтесь, комиссар, тут на диване... Вы дома, а дома хорошо спится, не празда ли?
На другой день после того, как полк прибыл в Уржум, Степанов направился в уездный исполком. Председателя он застал у себя — Алексей Никитич Ложенцов только что вернулся из поездки и, не успев раздеться, был в своей поношенной кожаной тужурке и солдатском картузе.
Когда вошел Степанов, Ложенцов встал, шагнул навстречу.
- Если я не ошибаюсь, имею дело с командиром продовольственного полка? — спросил он, здороваясь.
— Так точно,— ответил Степанов, удивившись такому, несколько необычному, обращению к нему.
— Ветлугин мне сообщил, что вы уже расквартировались,— сказал Ложенцов и, словно извиняясь, добавил: — Сам я, к сожалению, не мог встретить, был в отъезде.
— Не беспокойтесь, все устроились хорошо, я благодарен вашим товарищам,— промолвил Степанов, вглядываясь в скуластое, с небольшой темной бородкой лицо Ложенцова.— Особенно я признателен товарищу Ветлу-гину, с ним я еще на пароходе имел честь познакомиться,— и, присаживаясь к столу, пояснил: — Для вашего сведения, штаб моего полка с главным отрядом расположился здесь, в городе, второй отряд, во главе с командиром Оленевым, направлен в село Коврижки, одна рота отправилась к Русскому Туреку. Остальные несколько мелких отрядов мы намерены послать в другие волости...
— Ну что же, не возражаю,— согласился Ложенцов.— Это большая нам помощь. Скажу вам, здешние плотненькие мужички крепко сопротивляются.
— Вернее, не мужички, а кулаки,— усмехнувшись, поправил Степанов и, достав предписание Наркомпрода с просьбой оказывать полку содействие, протянул его председателю.
— Я и говорю, что плотненькие,— принимая бумагу, ответил Ложенцов.— Только что я вернулся из одной деревни... Там эти плотненькие создали банду и убили несколько наших товарищей.
— Я уже слышал о жертвах,— заметил Степанов.— Однако мы противников Советской власти, надеюсь, за-ставим уважать наши требования,— и, взглянув на Ло-женцова, который неуклюже нацеплял на нос очки
с металлическими дужками, подумал: «Волостной староста, не больше. Таким бы не хлеб заготовлять, а коров пасти... Может, это и к лучшему, всю заготовку мы возьмем в свои руки...»
Степанов достал из планшета карту губернии, на которой значились его карандашные пометки.
— С вашим Ветлугиным я уже рассмотрел некоторые опорные пункты уезда. Вместе с ним наметили, куда поедут наши люди. Но мне не совсем понятно, товарищ председатель, почему он нам не рекомендовал ехать в ряд прибрежных населенных пунктов?
— Видите, в чем дело,— возвращая документ, сказал Ложенцов.— В этих деревнях уже работают продотряды губисполкома...
— И что же?
— Мы считаем, что в основном они неплохо справляются. И прибытие ваших представителей может повлиять... вызовет, так сказать, параллелизм в работе.
— Не думаю,—возразил Степанов.— К тому же, насколько я понимаю, все, что находится в пределах нашей дислокации, мы, как специальный полк с особым целевым назначением, должны подчинить себе...
— Ну, нет, товарищ командир, мы этого не можем вам разрешить,— вскинув голову и сняв очки, настороженно произнес Ложенцов.— У нас есть решение губисполкома, и мы будем там сами продолжать заготовку хлеба.
— Для кого, позвольте узнать? Для себя? — холодно спросил Степанов и увидел, как светло-голубые доверчивые глаза Ложенцова изменились, стали твердыми и неуступчивыми.
— Ничуть нет,— ответил Ложенцов.— Забывать не надо — рядом у нас Северный фронт...
— Это что же, местнические настроения? — стараясь повернуть собеседника, упрекнул Степанов.— Ужели не ясно, что хлеб в первую очередь надо двинуть для спасения голодающего Петрограда, Москвы...
— Знаем, товарищ командир, и уже помогаем. На днях мь отгрузили Петрограду с пристани Русский Турек пять тысяч пудов ржи.— Пошарив близорукими глазами по столу, Ложенцов взял телеграмму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99