— Победа наша близка, и я не могу сидеть в бездействии, хотя ранение все еще дает себя знать.... Однако отечество требует...— промолвил Степанов.
Колчак молча кивнул ему в ответ и, болезненно морщась от недуга, опустился в кресло, стоявшее напротив.
— Я приветствую ваше намерение,— сказал он.— Теперь все честные люди встают под наше знамя... Но впереди еще много трудностей, а недооценивать силы противника нельзя.
— Да, да,— кивнув головой, согласился Степанов, не сводя глаз с адмирала.— Коммунисты могут удвоить свою армию...
— Без оружия они нам не страшны,— самонадеянно ответил Колчак и, прикурив от спички, бросил ее в тяжелую мраморную пепельницу.— Я слышал, что красные собираются на Вятский плацдарм направить Блюхера... Он немало уже причинил хлопот полковнику Дутову. Однако ничего не может измениться..., Весной мы должны покончить с Вяткой.
— Главное, Александр Васильевич, чтоб успеть зацепиться за правый берег до паводка,— заметил Степанов.
— А что из себя представляет правый берег?
— К сожалению, высокий, обрывистый...
— А население? — прервал его Колчак.— Вы ведь к нему имели прямое касательство?
— Преотличнейше знаком, Александр Васильевич,— ответил Степанов.—Хотя меня постигла, как я уже сказал, неудача, но я только сейчас понял, что мы были слишком терпимы к своим противникам. И долго выжидали, дали возможность красным собрать силы...
— Так все же, господин Степанов, скажите, как встретит нас этот правый берег?
— Стоит только зацепиться,— повторил Степанов.—На пути — богатые хлебные уезды. Имущие крестьяне почти целиком на нашей стороне.. Водная магистраль на Котельнич, Вятку... К тому же, прямиком—старинный тракт... Словом, на Вятку два пути.
— Не забывайте, есть еще и третий — от Перми по железной дороге,— заметил Колчак и вспомнил генерала Пепеляева, который концентрировал силы на этом участке.— Кстати, на правобережье у вас, наверное, есть много знакомых, а может, даже и друзей?
— Конечно, Александр Васильевич.
— В таком случае, господин Степанов, лучше вам быть в армии генерала Гайды.
— Я к вашим услугам.
— Вот и договорились,— сказал Колчак.— Повторяю, что основной и главный удар по противнику должны нанести мы... То, что Деникин сковывает юг, Польша и Юденич пойдут с запада и северо-запада, англичане будут двигаться по Северной Двине на Котлас — это одно... Но мы, все же не кто иной, а мы, силами Сибирской армии нанесем здесь главный удар. И этот удар должен быть нанесен в первую очередь по треугольнику Пермь — Вятка — Казань.
Колчак притушил в пепельнице папиросу и встал.
— Скажите, вы с Азиным встречались?
— Не было желания.
— А жаль,— заметил Колчак.— То, что он решителен и жесток, я знаю... Но говорят, он очень молод?
— Для командующего дивизией даже слишком,— ответил Степанов.— Ему, кажется, не больше двадцати пяти... Опыта, конечно, у него немного, зато храбрости необыкновенной...
— Ничего, у меня храбрецов своих немало. Пойдем, как здесь говорят, стенка на стенку. У них, мы считаем, сто тысяч штыков и сабель, у меня несколько больше,— и Колчак опять скупо усмехнулся.— Итак., господин Степанов, вы направитесь со своей частью в распоряжение генерала Гайды. Там есть где приложить силы.
Хорошо бы из ваших кой-кого заслать на правый берег пораньше.
— Я имею таких людей.
— Вот и прекрасно.
— Спасибо за доверие,— Степанов встал и, прихрамывая, пошел к выходу.
— Результат ранения? — провожая его, спросил Колчак.
— Это еще старое.
— А я вот... ревматизмом страдаю,— взглянув на свои валяные сапоги, пожаловался Колчак.— Однако теперь не до этого. Кстати, мы с вами раньше нигде не встречались?
— Как же, господин адмирал, встречались.
— При каких обстоятельствах?
— В Петербурге, на одном из приемов... Кажется, в начале семнадцатого года.
— Да, я тогда приезжал из Одессы...— И Колчак, оглядывая гостя, облаченного в шинель, добавил: — Вот видите как... Через пару лет — и мы снова встретились. Извините, что этот прием оказался достаточно скромным, но вы понимаете, мы заняты делом... Надеюсь, следующая встреча будет другой,— и он опять улыбнулся своей на редкость скупой улыбкой. Степанов тоже было улыбнулся, но в тот же миг увидел в лице адмирала нечто другое: вдруг будто его подменили. Колчак вздрогнул, как-то неестественно вытянулся, на левой порозовевшей щеке дернулась мышца. Стиснув тонкие пальцы в кулак, он начал ими махать перед собой, точно заколачивая гвозди.
— Стрелять! Вешать! Жечь! — бросал он слова с каждым взмахом руки.— Чтоб своевременно состоялась наша встреча, полковник, надлежит нам стать железом. Превратить кости, мышцы, душу свою в бесчувственный кусок железа. Вешать и еще раз вешать! Мы должны расправиться с каждым непокорным, как расправлялись в древнем Риме со Спартаком. Вспомните, полковник, шесть тысяч восставших там было распято на столбах. Дорога на Москву чем хуже Аппиевой дороги?! Не освобождать от этой милости ни стариков, ни женщин, ни детей! Таков закон военного времени.
— В либерализме, господин . .командующий, была моя ошибка.
— Ошибаться мы теперь не имеем права, полковник. Мы должны перещеголять римлян. И так же ловко расправиться с русскими спартаковцами, чтоб добиться своей цели! — и, одарив Степанова прежней скупой улыбкой, Колчак протянул ему костистую руку, бросив:— До встречи!
Когда Степанов скрылся за дверью, Колчак проковылял к окну, откинул тяжелую штору —на стеклах виднелись легкие мазки все еще стойко державшейся сибирской зимы.
Чего же удивляться, еще только конец февраля... Так и должно быть. Это не Париж, а Омск. Он вспомнил жену, которая год назад бежала с восьмилетним сыном из Севастополя в Париж. «Пусть там в тепле они переживут это смутное время. А мне, видать, самим господом богом предназначено быть во глубине сибирских руд... И ведь удивительно, как сложилось все. Когда-то был на Таймыре, дважды зимовал на Ново-Сибирских островах... Потом венчался с Софой в Иркутске... И вот — снова судьба бросила в Сибирь,— подумал Колчак.— Хорошо, что еще тут не один...— и он пожалел, что сегодня не удалось повидать ему актрису Тимиреву.— Право же, она хорошая хозяйка и прелестная женщина».
Колчак неслышно прошагал по комнате из угла в угол и, взглянув на полусогнутую карту, лежавшую на столе, остановился. Худое вытянутое лицо его снова стало аскетически строго и непроницаемо.
«Вот он, пятачок, который должен предрешить исход нашей кампании. Этот Степанов, конечно, прав,— главное, вступить в Верховья Вятки и до весеннего паводка зацепиться за правый ее берег. Ну, что же, так оно и должно... Сомнений в успехе кампании не может быть. У красных немногим больше сотни тысяч солдат в опорках и лаптях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99