Настоятельно просим сделать в этом направлении нажим на соответствующие военные учреждения. Повторяем: без такой меры Вятке угрожает участь Перми, таково общее мнение причастных к делу товарищей, к которому мы присоединяемся на основании всех имеющихся у нас данных».
Сталин смолк и, переведя взгляд на сидевшего напротив Дзержинского, принялся теребить свой ус, словно бы спрашивая: «Ну, как?»
— Я думаю, что все ясно.
— Значит, подписываем,— и Сталин, опустившись на стул, поставил под письмом свою фамилию; взглянул на часы, в левом углу бумаги поставил: «5 января 1919 года, Вятка, 8 часов вечера»,— и протянул письмо Дзержинскому для подписи.
— Положение оказалось хуже, чем можно было ожидать,— закурив, продолжал он.— Местные товарищи хотя и энергичные, но — опыта мало.
— Придется помогать им кадрами,— согласился Дзержинский.
— Я тоже такого мнения. Но вначале надо съездить в Глазов, — что из себя представляет штаб Третьей армии.— Немного помолчав хитровато улыбнулся.—Ну, а теперь, полагаю, можно нам, Феликс Эдмундович, проверить наш продовольственный арсенал. Как там, в чемоданчике, наш сухой паек еще не весь высох?—и,
прислушиваясь к какому-то крику за окном, спросил: — Что там такое?
— Должно быть, кто-то к нам,— Дзержинский хотел выйти и узнать, но в салон вбежал постовой.
— Товарищ Дзержинский, какой-то военный сюда рвется. Я объясняю, что вы заняты, а он свое, знать, мол, не знаю, говорит, что с фронта по важному делу,
— С фронта? А кто он такой?
— По документам вроде комиссар.
— Впустите,— сказал Сталин и потянулся к чайнику, чтоб налить в кружку кипятку.
Через несколько минут в салон вошел военный в серой папахе, в полушубке, перетянутом ремнями, и, приложив руку к виску, отрекомендовался:
— Комиссар Ветлугин... Егор Ветлугин.
— Садитесь, товарищ Ветлугин,— пригласил Сталин.— Чай пили?
— Было такое дело... правда, не сегодня. Сталин и Дзержинский переглянулись.
— Трудно приходится?
— Очень трудно, товарищи.
— Рассказывайте,— и Сталин протянул портсигар. Ветлугин, взяв огрубевшими от мороза пальцами папиросу и разминая ее, продолжал:
— Я ведь, как говорят, из самого пекла... Может, там уже меня разыскивают, но никак нельзя, товарищи мои сказали: срочно на паровоз и скачи в Вятку. Я вскочил на «кукушку» и — сюда. Потому дело важное.
— Рассказывайте, как обстановка на фронте, настроение бойцов?
— Плохое, товарищи, скажу прямо: ни питания, ни одежды, ни боеприпасов. Подумать только, четверо суток без хлеба отбивались. А он-то ведь, Колчак этот, сытый жмет.
— А где ваши снабженцы?
— Черт их разберет где. Ведь, товарищи, взять их... кто впереди нас бежит, чтоб остаться живым, кто, напротив, норовит к белым... Измена большая...
— Большая, говорите?
— Как же не большая, ведь разные мы все. Кто победнее, стоят за Советы, а те, кто побогаче, тут же молятся на Колчака. О командирах и говорить нечего, многие со всеми шмутками перекинулись к ним.
Дзержинский налил в стакан чаю, подвинул Ветлу-гину.
— Угощайтесь.
- Ну что ж, опробуем.. С дорожки погреться не лишне.
— И хлебца вот тут кусочек.
— Спасибо,— поблагодарил Ветлугин и отпил из стакана.— Вот наши товарищи и нарядили меня. Ты, мол, Егор, побойчее, знаешь Вятку и — дуй туда. Найди, мол, там власть и обрисуй все, как есть. Приехал, а тут, слышу, комиссия будто бы из Москвы. Я туда-сюда, надо разыскать комиссию, прояснить кое-что.
— А как командование ваше?
— Да как сказать, по-разному командует. Сегодня одни приказы шлют, завтра другие. Ведь посудите, товарищи, сами, нашу Третью армию, можно сказать, бросили. Без продовольствия, без резервов. С левого фланга нет поддержки. Говорят, надейтесь на правый.... а правый... там Вторая армия... Где эта армия? Говорят, что нам помогать должна была,— и Ветлугин, оглянувшись, продолжал тише: — Но ведь от нее никакой поддержки. Измена и тут, что ль, какая? А вверху как там мыслят, скажем, Троцкий? Знает он нашу обстановку? Или и он того...—и Ветлугин развел руками: — Поймите, товарищи, на волоске висим. Нужна помощь. Хлеб нужен. Повторяю, некоторые подразделения по неделе не получают продовольствия.. Боеприпасы надо... Надо добавить и бойцов.
— А если выполним ваши просьбы, устоите? — спросил Дзержинский.
— Надо устоять, иначе нельзя. Если станем наступать, будем освобождать деревни от врага, то, мы по опыту знаем, эти же деревни станут на нашу сторону. Они теперь вдоволь насмотрелись на Колчака. Это говорю определенно. А то, что подкрепление нужно, так это факт. Жалко, что в дороге мы много добра растеряли. Ведь возьмите опять же руководство... Взорвать бы за собой тот мост, и путь врагу отрезан... Говорят, не успели, а может, и тут какая другая оплошка посерьезней? Легко сказать, оставили Мотовилиху... Целый завод с продукцией, оборудованием отдали... За понюшку табаку оставили Пермь. Все, все досталось врагу. Куда годится такое дело? Кто отвечать должен?
А ведь за все, товарищи, должен кто-то отвечать, непременно должен.
— Сами-то вы откуда?
— Да откуда же, вятский, из-под Уржума.
— Выходит, мы земляки с вами,—произнес Дзержинский.
—Разве?
— А как же,— сказал Сталин.— Вот товарищ Дзержинский в Нолйнске жил.
— Да-да, почти что рядом с Уржумом,—пояснил Дзержинский.— Вначале на махорочной фабрике работал, а потом, как попривык, приобрел специальность, перебросили в Кай,— и он рассмеялся.— И вы ведь тоже, товарищ Сталин, помнится, были здесь...
— Конечно, и без меня не обошлось. Только я проездом в Сольвычегодск. Заболел возвратным тифом и две недели тут пролежал на больнично-тюремной кой-. ке.— Однако об этом достаточно. Положение, значит, у вас тяжелое?
— Очень тяжелое, товарищ Сталин.
— Но, надеюсь, не безвыходное?
— Конечно, не безвыходное. Только подкрепите нас. Подкрепите людьми. Хлебом. Патронами... И тогда пойдем. Степановскую банду мы же гнали. И белочехов не жаловали. В хвост и гриву...
— Спасибо, товарищ Ветлугин.
— И еще одно, если вы встретитесь с высшим командованием— не верьте сразу. Один вон спец военный в пенсне ехал сюда со мной на «кукушке» и все прикидывал, как бы залатать свои прорехи, оправдаться, значит... И оправдается он, я знаю... Только не поднимешь теперь бойцов тех, дорогих товарищей наших. Много по причине этой их полегло, сердечных, по дорогам снежным... Великое множество.
Ветлугин встал, вытер небритое лицо ладонью.
— Можно доложить, товарищи, что видел вас, или погодить?
— Можно, товарищ Ветлугин. Спасибо за информацию. Передайте вашим товарищам, что Вятка будет стоять.
— И подмога будет?
— Будет и подмога,— провожая Ветлугина, пообещал Сталин.
На одном из улиц, в центре города, стоял небольшой, С мезонином и фронтоном на углу, уютный особняк за-водчика Зонова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Сталин смолк и, переведя взгляд на сидевшего напротив Дзержинского, принялся теребить свой ус, словно бы спрашивая: «Ну, как?»
— Я думаю, что все ясно.
— Значит, подписываем,— и Сталин, опустившись на стул, поставил под письмом свою фамилию; взглянул на часы, в левом углу бумаги поставил: «5 января 1919 года, Вятка, 8 часов вечера»,— и протянул письмо Дзержинскому для подписи.
— Положение оказалось хуже, чем можно было ожидать,— закурив, продолжал он.— Местные товарищи хотя и энергичные, но — опыта мало.
— Придется помогать им кадрами,— согласился Дзержинский.
— Я тоже такого мнения. Но вначале надо съездить в Глазов, — что из себя представляет штаб Третьей армии.— Немного помолчав хитровато улыбнулся.—Ну, а теперь, полагаю, можно нам, Феликс Эдмундович, проверить наш продовольственный арсенал. Как там, в чемоданчике, наш сухой паек еще не весь высох?—и,
прислушиваясь к какому-то крику за окном, спросил: — Что там такое?
— Должно быть, кто-то к нам,— Дзержинский хотел выйти и узнать, но в салон вбежал постовой.
— Товарищ Дзержинский, какой-то военный сюда рвется. Я объясняю, что вы заняты, а он свое, знать, мол, не знаю, говорит, что с фронта по важному делу,
— С фронта? А кто он такой?
— По документам вроде комиссар.
— Впустите,— сказал Сталин и потянулся к чайнику, чтоб налить в кружку кипятку.
Через несколько минут в салон вошел военный в серой папахе, в полушубке, перетянутом ремнями, и, приложив руку к виску, отрекомендовался:
— Комиссар Ветлугин... Егор Ветлугин.
— Садитесь, товарищ Ветлугин,— пригласил Сталин.— Чай пили?
— Было такое дело... правда, не сегодня. Сталин и Дзержинский переглянулись.
— Трудно приходится?
— Очень трудно, товарищи.
— Рассказывайте,— и Сталин протянул портсигар. Ветлугин, взяв огрубевшими от мороза пальцами папиросу и разминая ее, продолжал:
— Я ведь, как говорят, из самого пекла... Может, там уже меня разыскивают, но никак нельзя, товарищи мои сказали: срочно на паровоз и скачи в Вятку. Я вскочил на «кукушку» и — сюда. Потому дело важное.
— Рассказывайте, как обстановка на фронте, настроение бойцов?
— Плохое, товарищи, скажу прямо: ни питания, ни одежды, ни боеприпасов. Подумать только, четверо суток без хлеба отбивались. А он-то ведь, Колчак этот, сытый жмет.
— А где ваши снабженцы?
— Черт их разберет где. Ведь, товарищи, взять их... кто впереди нас бежит, чтоб остаться живым, кто, напротив, норовит к белым... Измена большая...
— Большая, говорите?
— Как же не большая, ведь разные мы все. Кто победнее, стоят за Советы, а те, кто побогаче, тут же молятся на Колчака. О командирах и говорить нечего, многие со всеми шмутками перекинулись к ним.
Дзержинский налил в стакан чаю, подвинул Ветлу-гину.
— Угощайтесь.
- Ну что ж, опробуем.. С дорожки погреться не лишне.
— И хлебца вот тут кусочек.
— Спасибо,— поблагодарил Ветлугин и отпил из стакана.— Вот наши товарищи и нарядили меня. Ты, мол, Егор, побойчее, знаешь Вятку и — дуй туда. Найди, мол, там власть и обрисуй все, как есть. Приехал, а тут, слышу, комиссия будто бы из Москвы. Я туда-сюда, надо разыскать комиссию, прояснить кое-что.
— А как командование ваше?
— Да как сказать, по-разному командует. Сегодня одни приказы шлют, завтра другие. Ведь посудите, товарищи, сами, нашу Третью армию, можно сказать, бросили. Без продовольствия, без резервов. С левого фланга нет поддержки. Говорят, надейтесь на правый.... а правый... там Вторая армия... Где эта армия? Говорят, что нам помогать должна была,— и Ветлугин, оглянувшись, продолжал тише: — Но ведь от нее никакой поддержки. Измена и тут, что ль, какая? А вверху как там мыслят, скажем, Троцкий? Знает он нашу обстановку? Или и он того...—и Ветлугин развел руками: — Поймите, товарищи, на волоске висим. Нужна помощь. Хлеб нужен. Повторяю, некоторые подразделения по неделе не получают продовольствия.. Боеприпасы надо... Надо добавить и бойцов.
— А если выполним ваши просьбы, устоите? — спросил Дзержинский.
— Надо устоять, иначе нельзя. Если станем наступать, будем освобождать деревни от врага, то, мы по опыту знаем, эти же деревни станут на нашу сторону. Они теперь вдоволь насмотрелись на Колчака. Это говорю определенно. А то, что подкрепление нужно, так это факт. Жалко, что в дороге мы много добра растеряли. Ведь возьмите опять же руководство... Взорвать бы за собой тот мост, и путь врагу отрезан... Говорят, не успели, а может, и тут какая другая оплошка посерьезней? Легко сказать, оставили Мотовилиху... Целый завод с продукцией, оборудованием отдали... За понюшку табаку оставили Пермь. Все, все досталось врагу. Куда годится такое дело? Кто отвечать должен?
А ведь за все, товарищи, должен кто-то отвечать, непременно должен.
— Сами-то вы откуда?
— Да откуда же, вятский, из-под Уржума.
— Выходит, мы земляки с вами,—произнес Дзержинский.
—Разве?
— А как же,— сказал Сталин.— Вот товарищ Дзержинский в Нолйнске жил.
— Да-да, почти что рядом с Уржумом,—пояснил Дзержинский.— Вначале на махорочной фабрике работал, а потом, как попривык, приобрел специальность, перебросили в Кай,— и он рассмеялся.— И вы ведь тоже, товарищ Сталин, помнится, были здесь...
— Конечно, и без меня не обошлось. Только я проездом в Сольвычегодск. Заболел возвратным тифом и две недели тут пролежал на больнично-тюремной кой-. ке.— Однако об этом достаточно. Положение, значит, у вас тяжелое?
— Очень тяжелое, товарищ Сталин.
— Но, надеюсь, не безвыходное?
— Конечно, не безвыходное. Только подкрепите нас. Подкрепите людьми. Хлебом. Патронами... И тогда пойдем. Степановскую банду мы же гнали. И белочехов не жаловали. В хвост и гриву...
— Спасибо, товарищ Ветлугин.
— И еще одно, если вы встретитесь с высшим командованием— не верьте сразу. Один вон спец военный в пенсне ехал сюда со мной на «кукушке» и все прикидывал, как бы залатать свои прорехи, оправдаться, значит... И оправдается он, я знаю... Только не поднимешь теперь бойцов тех, дорогих товарищей наших. Много по причине этой их полегло, сердечных, по дорогам снежным... Великое множество.
Ветлугин встал, вытер небритое лицо ладонью.
— Можно доложить, товарищи, что видел вас, или погодить?
— Можно, товарищ Ветлугин. Спасибо за информацию. Передайте вашим товарищам, что Вятка будет стоять.
— И подмога будет?
— Будет и подмога,— провожая Ветлугина, пообещал Сталин.
На одном из улиц, в центре города, стоял небольшой, С мезонином и фронтоном на углу, уютный особняк за-водчика Зонова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99