— Обязательно,— сухо обронил Степанов и подумал: «Удастся ли только? Но почему же не удастся? Я бросил здесь семена, и они должны взойти...»
Степанов уже с неделю находился в Малмыже. Это был небольшой уездный городок с деревянными домиками, которые теснились вдоль прямых улочек, обсаженных деревьями. На одной из улиц в скромном особняке и поселился Степанов. Жил он внешне тихо-мирно, казалось, со всем смирился, руководителям местного исполкома своими визитами не надоедал, занимался только внутренними делами продовольственного полка, а что там происходило, в этом полку,— никто и понятия не имел. Но полк жил своей напряженной жизнью, многим из солдат казавшейся странной и тревожной.
Когда чехословаки, оседлав железную дорогу, подошли к самой Казани, Степанов вдруг оживился, он почувствовал, что наконец-то пришло время действовать. Не долго думая, он арестовал Хомака, обвинил его в измене революции, снова пересмотрел состав командиров своих отрядов, отстранив от руководства тех, кто не особенно ладил с ним. Да и весь полк за последний месяц значительно изменился. Когда полк снялся из Уржума, к нему примкнули сынки богатеньких местных мещан — преимущественно офицеры старой царской армии. Сейчас же, одновременно с заготовкой хлеба, агенты Степанова вербовали в полк всех, кто был недоволен новой властью. Они не скупились на посулы — щедро обещали награды, деньги, даже лучшие земельные наделы. И это имело успех. К полку присоединилось и несколько скрывавшихся в лесах белых банд, голодных и оборванных и теперь согласившихся воевать за «восстановление поруганной справедливости».
Однажды дождливой ночью кто-то постучался в дверь.
Степанов вскочил с перины, прислушался. Стоявший в охране солдат пропустил незнакомца в сени и о чем-то начал вполголоса разговаривать с ним. Степанов выглянул в сени и увидел при свете фонаря незнакомое костлявое лицо позднего гостя.
— Петр Чирков,— представился тот.
— Член Самарского Комуча?
— Представьте себе, он самый,— сухо усмехнувшись, ответил Чирков и вошел в комнату.—На улице дождь, а ты вот езди, разыскивай то одного друга, то другого,— пошутил он.— Хорошо, что старикашка какой-то указал... А то пришлось бы вас искать до утра, продрог бы окончательно.,.
— Ничего, теперь согреетесь, господин Чирков, отоспитесь,— ответил Степанов.
— Спать некогда, я должен через час отбыть. Пусть только передохнет мой конь. Утром я уже должен быть в другом месте.
Чирков снял фуражку и, пригладив рукой прилипшие ко лбу редкие черные волосы, внимательно посмотрел на Степанова.
— А сейчас нам с вами надо поговорить... Я уже кое-что слышал о вас, и потому, как говорят, на коня — и сразу в галоп.—Окинув взглядом комнату, спросил: — Скажите, как ваши дела?
— Да вот сидим у моря — ждем погоды.
— Будет погода, будет,— успокоил Чирков и, сбросив с себя тужурку, брезгливо поморщился:—До чертиков надоело маскироваться под комиссаров в этом кожухе.
Опустившись на диван, он расстегнул ворот суконной черной гимнастерки и устало откинулся на спинку. Болезненно-худое лицо, тонкие нервные губы, полузакрытые воспаленные глаза — все говорило о том, что Чирков проехал немалый путь без отдыха и сна.
— Куда же спешить, отдохните,— доставая рюмки, снова посоветовал Степанов.
— Ни в коем случае — служба... Через час, не позднее, выезжаю,— и, на минуту-другую закрыв глаза, он вдруг «как-то по-куриному встряхнулся и встал.— Ну-с, господин командир,— словно отдохнув, сказал он уже несколько бодрее,— расскажите, как все же обстоят дела? Я слышал, что вы обращались в центр за разрешением призвать вятских мужиков для пополнения вашего полка, доведя состав его до пяти тысяч?
— Да, обращался, — подтвердил Степанов.— Конечно, я обещал заготовить до осени минимум сорок миллионов пудов хлеба.
— Но я полагаю, что дело сейчас не только и не столько в хлебе...
— Я понимаю вас...
— Достаточно ли у вас оружия?— спросил нетерпеливо Чирков.
— На днях мы обратились в Наркомпрод с просьбой, чтобы, ввиду чрезвычайных обстоятельств, нам выделили бронированный автомобиль, десять нулеме-тов...
— И что же ответили?
— Обещали... Надо сказать, что мы в центре имеем поддержку... Благодаря этому, за последнее время мы значительно пополнили свою материальную часть.
— Ну, а каково здесь, в губернии, моральное настроение? Готова ли вятская земля встретить, как подобает, войска армии-освободительницы? Если готова, то каковы ваши планы, предположения, соображения относительно ближайшего будущего?
— Об этом мы думали не раз, господин Чирков,— наполняя рюмки спиртом, ответил Степанов.— Некоторые инструкции из Самары я уже имею. Вчера мы относительно этого совещались в узком кругу. Не поймите превратно, но игру в комиссародержавие, как вам известно, мы уже прекратили. Хомак сыграл свою роль и, скажу по секрету,— бесславно погиб... при побеге...
— Это меня мало интересует,— заметил гость и отодвинул рюмку.— Скажите, какие есть дополнительные реальные силы на местах в пользу нас?
— Безусловно, есть... Успешные операции чехослова-ков под Казанью оказали воздействие и на местное население,— сказал Степанов.— В частности, на здешний уезд. Могу констатировать, что в ряде волостей уже кое-где начались восстания. Стихийное бунтарское чувство, к счастью, еще живет в русском мужике.
— Вы полагаете, что здесь все может произойти без вашего прямого участия?
— Да, почти что так, прямого нашего вмешательства в Малмыже, полагаю, не потребуется. Необходимо наше соучастие, подбадривание мужика,— и, подняв рюмку, добавил: — Учитывая последние сообщения об ижевских событиях, я полагаю, что мы абсолютно днями должны вернуться в Уржум, центр этого южного округа, если так можно назвать.— Не выпуская рюмку, он развернул на столе карту и ткнул в нее пальцем.— Здесь, в полукилометре от нас, пристань, две трети полка мы грузим на баржи. Поднимаемся вверх по Вятке до Русского Турека. А там от Турека до Уржума рукой подать — двадцать три версты.
— Сопротивление не окажут?
— Некому там оказывать... Как только коммунисты в Уржуме разбегутся, здесь, в Малмыже, в соседнем Яранске — само собою все рассыплется. Иначе и быть не должно. Посудите сами. Во-первых, сюда двигаются с неотвратимой настойчивостью войска чехословаков; во-вторых, мы здесь, в тылу красных, поднимаем мятеж... Ну, а с продвижением в глубь губернии силы наши с каждым днем будут расти. Мы пойдем по хлебным местам, нам, безусловно, будет симпатизировать зажиточная часть деревни...
— Каким путем вы намерены двигаться? — перебил Чирков.
— Путь у нас знакомый... Ну, выпьемте же,— и, запрокинув голову, Степанов вылил в рот рюмку, ткнул вилкой в кусочек мяса, лежавшего на тарелке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99