—Будем двигаться... Двигаться в двух направлениях. Первое, водным путем — на Котельнич, чтоб овладеть железнодорожным мостом. Таким образом, отрежем путь на Москву и Питер. И второе,— он снова налил рюмки,— второе направление — на Вятку по почтовому тракту... Через Нолинск, Суну... К этому моменту мы, конечно, рассчитываем на новый реальный удар освободительных войск справа, со стороны Глазова, и тогда Вятка считай что в наших руках. Одним словом, перерезать железную дорогу в Котельниче и Вятке — это уже, на мой взгляд, большое поражение красных на Восточном фронте.
— Все ясно, господин Степанов,— сказал Чирков.— Так сказать, ваша задача-минимум — овладеть югом губернии и сделать бросок на север, к Вятке. Но меня, скажу прямо, интересует задача-максимум,— сдержанно усмехнувшись, он достал из потайного кармана бумагу, протянул ее Степанову.
Тот взял. На чистом бланке вверху крупным типографским шрифтом было отпечатано: «Уполномоченный областного центра Союза возрожденной России».
Степанов понимающе кивнул головой и, в знак одобрения, пожал тонкую ладонь Чиркова.
— Значит, вы уже едете в Уржум с полномочиями?
— Да, пока что в гости к моему старому другу Березинскому.
— Николай Евгеньевич о вас много лестного говорил.
— Благодарю за комплимент,— сказал Чирков.— Надеюсь, что я скоро встречу вас там же,— и, взяв рюмку, тряхнул головой и выпил.
Уезжая, Чирков сказал: «Не упустите момента, дорогой Анатолий Ананьевич». В этом «не упустите» Степанов вдруг почувствовал легкий упрек, а может, и недоверие Чиркова к себе... «Или это только так показалось? А может быть, Чирков по-своему и прав, еще неизвестно, как все сложится... Хотя чего же сомневаться. Казань не сегодня завтра падет. А там и фронт подступит
вплотную к Вятке. Чего же мне долго ждать? Надо вводить в дело свой полк...»
Степанов достал из накладного кармана кителя записную книжку и, взглянув на последнюю страницу, прикинул, сколько же у него значится теперь винтовок? Он сейчас не расставался со своей книжкой, каждый день заносил в нее что-нибудь. Его интересовало все — и винтовки, и телефонные провода, и кавалерийские седла... «Все со временем пригодится для полка, все»,— подумал он и, сунув книжку обратно в карман, снял китель, повесил на спинку стула. Потом стянул сапоги, разделся и, придвинув к кровати стул, на котором стояла лампа с голубым полинявшим абажуром, залез под одеяло.
«Вацетис так сюда и не заявляется,— подумал он и, потянувшись к кителю, снова достал записную книжку.—Чего же я недополучил?» И он снова начал перечитывать записи:
«13 июля. Запросил 10 мотоциклов, телефонного кабеля 500 верст, бензина 10 цистерн, телефонных аппаратов 15...»
Прочитал и против записи поставил красным карандашом галочку.
«14 июля. Запросил выслать 1 миллион рублей для выплаты продовольственному полку».
И опять — галочка...
«16 июля. Наши обстреляли пароход с губпродкомом...»
«Глупцы...— с неудовольствием подумал Степанов.— Раньше времени раскрывают себя...»
«17 июля. Получено из Вяземского артсклада: принадлежности к 6-дюймовым орудиям и инструмент для ружейной мастерской. Получено также 500 комплектов обмундирования...»
Перелистнув несколько страниц, Степанов приподнялся и сделал новую запись:
«7 августа. Получено по нарядам Москвы одеял 200 штук, простыней 200 штук, наволочек 200 штук...»
«Все, что запрашивал, в основном получено,— удовлетворение подумал он и, не выпуская записную книжку, опустил руку на ватное одеяло.— Полк сейчас обеспечен всем необходимым. Даже есть маленький резерв... Людской состав прибывает. Вместо отколовшихся моря-
ков-гангутовцев вливаются новые силы—местные офицеры. Они знают местность, людей. Это большое преимущество. Только надо выбрать, как говорил Чирков, момент... Только момент... момент...»
Проснулся он от страшного сна, будто приехал сам командующий Восточным фронтом Вацетис и хочет арестовать его. Но, к счастью, это был только сон. Степанов потушил в лампе свет — в комнате и так уже было светло; прислушался к доносившемуся с улицы разговору. Тут же вспомнив, что он еще вчера собирался послать телеграмму в Москву,— вскочил, натянул брюки, сунув моги в растоптанные домашние туфли, открыл дверь в сени и столкнулся с начальником штаба полка Отрсшко.
Отрешко был невысок ростом и худосочен. Каждый раз при виде командира он стеснительно жался, отчего казался еще меньше.
— Вам телеграмма, товарищ командир,— приложив руку к козырьку, прерывисто сказал Отрешко.
— Не от Вацетиса? — беря из его рук телеграмму, нетерпеливо спросил Степанов и разорвал склеенный край.—А-а... от командарма-дпа Блохина...— и, вернувшись обратно в комнату, пробежал глазами начало телеграммы:
«Устье Камы и Казань заняты чехословаками...>^
— Вот как! — восторженно воскликнул Степанов и, тут же упрекнув себя за несдержанность, продолжал читать уже вслух:
— «...Все железнодорожные и водные пути большей своей частью заняты противником, меньшая часть может быть занята каждую минуту. Та продовольственная работа, которую ведут ваши полки, снабженные орудия-ми, пулеметами и другим снаряжением, теряет всякий смысл, ибо заготовленный вами хлеб рискует каждую минуту остаться в руках неприятеля. Части Второй армии напрягают все усилия, чтобы сломить противника, но не хватает людских сил, орудий, снарядов, пулеметов».
Читая, Степанов хмурил разлатые брови, однако в душе он радовался.
— Да, это, пожалуй,, соответствует действительности,— сказал он и продолжал:
— «...В такой чрезвычайно ответственный момент
было бы преступным перед Советской Россией держать в бездействии ваши продовольственные полки, имеющие военное снаряжение, и использовать их для другой цели, которая теряет свое значение. Именем Революции, именем Советской Республики предлагаем вам отдать немедленно все ваши части в распоряжение штаба Второй армии целью отражения обнаглевшего противника...»
Все еще хмурясь, Степанов повертел в руках копию телеграммы, адресованной всем продполкам, и, посмотрев на число и час подачи ее, сказал:
— Ну, вот и началось...
— Что же будем отвечать? — спросил Отрешко.
— Отвечать? А почему мы должны отвечать? Мы подчинены не Блохипу, а Москве,— и опять подумал: «Жаль, что Вацетис так и не приехал. Мы бы его со всем штабом тепленьким взяли, и — в подвал, под охрану!..»
— Но все же мы как-то должны отреагировать,— не отступал Отрешко.
— Реагировать, конечно, будем...— Степанов сдернул с гвоздика полотенце и, о чем-то мучительно подумав, пояснил:—Имей в виду, Отрешко, чехи уже на пути к Арску, и мы по воле Блохина не можем поставить полк под неминуемый разгром...—Снова взглянув на телеграмму, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
— Все ясно, господин Степанов,— сказал Чирков.— Так сказать, ваша задача-минимум — овладеть югом губернии и сделать бросок на север, к Вятке. Но меня, скажу прямо, интересует задача-максимум,— сдержанно усмехнувшись, он достал из потайного кармана бумагу, протянул ее Степанову.
Тот взял. На чистом бланке вверху крупным типографским шрифтом было отпечатано: «Уполномоченный областного центра Союза возрожденной России».
Степанов понимающе кивнул головой и, в знак одобрения, пожал тонкую ладонь Чиркова.
— Значит, вы уже едете в Уржум с полномочиями?
— Да, пока что в гости к моему старому другу Березинскому.
— Николай Евгеньевич о вас много лестного говорил.
— Благодарю за комплимент,— сказал Чирков.— Надеюсь, что я скоро встречу вас там же,— и, взяв рюмку, тряхнул головой и выпил.
Уезжая, Чирков сказал: «Не упустите момента, дорогой Анатолий Ананьевич». В этом «не упустите» Степанов вдруг почувствовал легкий упрек, а может, и недоверие Чиркова к себе... «Или это только так показалось? А может быть, Чирков по-своему и прав, еще неизвестно, как все сложится... Хотя чего же сомневаться. Казань не сегодня завтра падет. А там и фронт подступит
вплотную к Вятке. Чего же мне долго ждать? Надо вводить в дело свой полк...»
Степанов достал из накладного кармана кителя записную книжку и, взглянув на последнюю страницу, прикинул, сколько же у него значится теперь винтовок? Он сейчас не расставался со своей книжкой, каждый день заносил в нее что-нибудь. Его интересовало все — и винтовки, и телефонные провода, и кавалерийские седла... «Все со временем пригодится для полка, все»,— подумал он и, сунув книжку обратно в карман, снял китель, повесил на спинку стула. Потом стянул сапоги, разделся и, придвинув к кровати стул, на котором стояла лампа с голубым полинявшим абажуром, залез под одеяло.
«Вацетис так сюда и не заявляется,— подумал он и, потянувшись к кителю, снова достал записную книжку.—Чего же я недополучил?» И он снова начал перечитывать записи:
«13 июля. Запросил 10 мотоциклов, телефонного кабеля 500 верст, бензина 10 цистерн, телефонных аппаратов 15...»
Прочитал и против записи поставил красным карандашом галочку.
«14 июля. Запросил выслать 1 миллион рублей для выплаты продовольственному полку».
И опять — галочка...
«16 июля. Наши обстреляли пароход с губпродкомом...»
«Глупцы...— с неудовольствием подумал Степанов.— Раньше времени раскрывают себя...»
«17 июля. Получено из Вяземского артсклада: принадлежности к 6-дюймовым орудиям и инструмент для ружейной мастерской. Получено также 500 комплектов обмундирования...»
Перелистнув несколько страниц, Степанов приподнялся и сделал новую запись:
«7 августа. Получено по нарядам Москвы одеял 200 штук, простыней 200 штук, наволочек 200 штук...»
«Все, что запрашивал, в основном получено,— удовлетворение подумал он и, не выпуская записную книжку, опустил руку на ватное одеяло.— Полк сейчас обеспечен всем необходимым. Даже есть маленький резерв... Людской состав прибывает. Вместо отколовшихся моря-
ков-гангутовцев вливаются новые силы—местные офицеры. Они знают местность, людей. Это большое преимущество. Только надо выбрать, как говорил Чирков, момент... Только момент... момент...»
Проснулся он от страшного сна, будто приехал сам командующий Восточным фронтом Вацетис и хочет арестовать его. Но, к счастью, это был только сон. Степанов потушил в лампе свет — в комнате и так уже было светло; прислушался к доносившемуся с улицы разговору. Тут же вспомнив, что он еще вчера собирался послать телеграмму в Москву,— вскочил, натянул брюки, сунув моги в растоптанные домашние туфли, открыл дверь в сени и столкнулся с начальником штаба полка Отрсшко.
Отрешко был невысок ростом и худосочен. Каждый раз при виде командира он стеснительно жался, отчего казался еще меньше.
— Вам телеграмма, товарищ командир,— приложив руку к козырьку, прерывисто сказал Отрешко.
— Не от Вацетиса? — беря из его рук телеграмму, нетерпеливо спросил Степанов и разорвал склеенный край.—А-а... от командарма-дпа Блохина...— и, вернувшись обратно в комнату, пробежал глазами начало телеграммы:
«Устье Камы и Казань заняты чехословаками...>^
— Вот как! — восторженно воскликнул Степанов и, тут же упрекнув себя за несдержанность, продолжал читать уже вслух:
— «...Все железнодорожные и водные пути большей своей частью заняты противником, меньшая часть может быть занята каждую минуту. Та продовольственная работа, которую ведут ваши полки, снабженные орудия-ми, пулеметами и другим снаряжением, теряет всякий смысл, ибо заготовленный вами хлеб рискует каждую минуту остаться в руках неприятеля. Части Второй армии напрягают все усилия, чтобы сломить противника, но не хватает людских сил, орудий, снарядов, пулеметов».
Читая, Степанов хмурил разлатые брови, однако в душе он радовался.
— Да, это, пожалуй,, соответствует действительности,— сказал он и продолжал:
— «...В такой чрезвычайно ответственный момент
было бы преступным перед Советской Россией держать в бездействии ваши продовольственные полки, имеющие военное снаряжение, и использовать их для другой цели, которая теряет свое значение. Именем Революции, именем Советской Республики предлагаем вам отдать немедленно все ваши части в распоряжение штаба Второй армии целью отражения обнаглевшего противника...»
Все еще хмурясь, Степанов повертел в руках копию телеграммы, адресованной всем продполкам, и, посмотрев на число и час подачи ее, сказал:
— Ну, вот и началось...
— Что же будем отвечать? — спросил Отрешко.
— Отвечать? А почему мы должны отвечать? Мы подчинены не Блохипу, а Москве,— и опять подумал: «Жаль, что Вацетис так и не приехал. Мы бы его со всем штабом тепленьким взяли, и — в подвал, под охрану!..»
— Но все же мы как-то должны отреагировать,— не отступал Отрешко.
— Реагировать, конечно, будем...— Степанов сдернул с гвоздика полотенце и, о чем-то мучительно подумав, пояснил:—Имей в виду, Отрешко, чехи уже на пути к Арску, и мы по воле Блохина не можем поставить полк под неминуемый разгром...—Снова взглянув на телеграмму, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99