- Сабли наголо!
Они скрестили клинки над головой. Лазарус озадаченно взглянул на них,
вынул пистолет из кобуры и четким движением прижал к груди.
Дверная арка была закрыта портьерой; мы вошли с противоположной
стороны. Снова прозвучала фанфара и барабанная дробь (опять Дора),
портьера раздвинулась - и перед нами предстала Шельма, показавшаяся нам
высокой (для своего роста) и величественной. Ее молочно-белая кожа
светилась в лучах прожектора на темно-синем полуночном фоне. Она была так
прекрасна, что у меня захватило дух.
Под звуки "Адмиральского марша" в исполнении невидимой Доры наш
изящный командор прошествовала вниз по ступенькам. (Это должен был быть
"Адмиральский марш"; позже папа сознался, что напел Доре марш, которым
встречают генералов, и велел сочинить что-нибудь в этом роде.)
Дойдя до стола, тетя Хильда не села, а встала рядом со своим стулом.
Ни папа, ни муж не двинулись с места, они только опустили клинки. Как
только Хильда остановилась и повернулась к нам, папа скомандовал:
- Сержант Бронсон! Вперед марш!
Лазарус вздрогнул, как будто от удара, сунул пистолет в кобуру и
Строевым шагом двинулся вперед, делая крутые повороты у углов стола.
Оказавшись напротив Хильды, он остановился - наверное, она дала ему
какой-то знак.
Дора еще раз сыграла фанфару, и тетя Хильда певучим голосом
произнесла:
- Друзья, сегодня нам оказана большая честь!
Четырежды пропели трубы и пробили дробь барабаны, портьера
раздвинулась - и снова луч прожектора высветил белую кожу, на этот раз на
темно-зеленом фоне. В дверях стояла Морин в длинных черных чулках, круглых
зеленых подвязках, черных туфлях на невысоком каблуке, с распущенными
длинными рыжими волосами.
Морин стояла в самой древней и самой красивой скульптурной позе:
левое колено чуть согнуто, вес перенесен на правую ногу. Корпус чуть
откинут назад, так, что видны полные груди со сморщенными сосками. На лице
у нее была счастливая улыбка.
Она стояла неподвижно, пока не кончился марш, а потом, в наступившей
тишине, протянула руки вперед и позвала:
- Теодор!
"Сержант Бронсон" без чувств повалился на пол.
47. "НИКАКИХ "ЗАВТРА" НЕ БУДЕТ". ЗЕБ:
Зря Шельма устроила такое Лазарусу. Ветерана шестнадцати войн и Кощей
знает скольких схваток не годится ставить в такое положение, когда у него
кровь отливает от головы и он грохается в обморок.
Дити тоже так считает, но задает мне вопрос: а сам я смог бы
удержаться и не обставить так же пышно возвращение мамы Морин? Ну,
наверное, не смог бы, будь у меня такое же богатое воображение, как у
Шельмы, - и все равно это было бы неправильно.
Нет, ничего плохого с ним не случилось. Ему не дала упасть Шельма,
подставив все сорок три килограмма своего веса. Она наблюдала за
Лазарусом, увидела, что он начал падать, шагнула к нему и обхватила его за
талию. В общем, сделала все, что могла, - не дала ему удариться головой об
стол. Готов спорить, что все остальные смотрели на Морин, - но не Шельма.
Ведь это она все устроила - а режиссеру всегда интересно, какое действие
оказывает спектакль на того, ради кого он поставлен.
Она тщательно продумала все подробности постановки - вплоть до того,
что даже заставила Либби попросить Иштар добыть тот самый наряд - туфли,
чулки и зеленые подвязки, как на фотографии, и к тому же плащ с капюшоном,
чтобы наша всевидящая Дора не догадалась, что у нас на борту прибавилось
еще одно действующее лицо. Шельма сообразила, что тот "французский" снимок
мамы Морин (да, я тоже ее так называю - она живое воплощение
материнства... и в то же время самая сексуальная женщина на свете. Не
говорите Дити.) (Дити знает. - Дити.), - что тот снимок все еще
существует, если только не уничтожен пулеметной очередью в 1918 году на
Земле-прим. Но он не должен был быть уничтожен... потому что Лазарусу
"отстрелили задницу" - так это описали его сестры. Не совсем точно
описали: он и вправду чуть не погиб, но не столько от пуль в заднице,
сколько от раны в живот. Но все пули пришлись ниже пояса.
А где солдат в бою держит самое для него дорогое? В нагрудном
кармане, обычно в левом. Я всегда так делал и ни от одного ветерана не
слыхал, чтобы кто-нибудь поступал иначе.
Может быть, и стоит упасть в обморок, чтобы очнуться в окружении
Морин, Хильды, Лаз-Лор, Элизабет и света души моей. Мы с Джейком вполне
успели бы сыграть несколько партий в покер, прежде чем кто-нибудь обратит
на нас внимание. Поэтому я попросил Дору подать нам с Джейком закуску и
выпивку: неизвестно было, когда дойдет дело до обеда. И дойдет ли вообще.
Я слышал, как Шельма сказала:
- Морин, нужно снять с него эту тяжелую форму. Дора поддерживает тут
тропическую жару. Не надо было мне наряжать мужчин в форму, когда мы,
женщины, одеты по сезону.
Они принялись раздевать его. Я сказал:
- Урок окончен, Джейк.
Моя форма, которую я, быть может, больше никогда не надену, но
которой горжусь, - пропотела насквозь. Джейку было не легче. Стоит только
привыкнуть ходить нагишом, и после этого в любой одежде будешь чувствовать
себя мумией Рамзеса II.
Мы разделись и отдали одежду и оружие одному из светлячков Доры,
чтобы он отнес их на "Аю". Туда же мы отправили пистолет Джейка вместе с
кобурой и ремнем - я подобрал его, на что никто не обратил внимания. Мы с
Джейком чувствовали себя бессловесными рабочими сцены: все остальные
хлопотали вокруг "сержанта Бронсона".
Дора напомнила мне, что "Ая" заперта. Я спросил:
- Если какая-нибудь дверца откроется, ты сможешь положить все на
сиденье?
- Да, - ответила она.
- Тогда так и сделай, - сказал я. - Дай мне поговорить с Аей.
Немного погодя мы все-таки приступили к обеду. Все щеголяли в
"парадной" наготе, кроме Морин: даже когда мы разделись, она еще долго
оставалась в этой своей "повседневной" одежде. Но только до тех пор, пока
я не начал фотографировать наших четырех граций без граций. Скинув форму,
мы с Джейком решили было пойти помыться, чтобы не перегружать зря систему
кондиционирования воздуха, и Либби с Дити тоже запросились в душ, но я
уговорил их и Лаз-Лор подождать, а сам, пошатываясь (качка дошла до
четырех баллов, с белыми барашками на гребнях), сходил на "Аю" за
Джейковым "Полароидом".
Оказалось, впрочем, что в этом не было никакой необходимости: Дора
умеет вести фото- и киносъемку, в цвете и на стерео, в любом ракурсе и при
любом освещении - это она подсвечивала живые картины в дверях (и
фотографировала их, как я потом узнал).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189