Именно благодаря ей между нами установились простые, непринужденные отношения, а вскоре молодая женщина стала называть меня «старшим братом».
Их ветхое жилище стояло на запад от нашего дома, в конце поля и виднелось издалека. Я заметил его сразу, как приехал сюда, но не обращал на него никакого внимания. Разве мог я знать, что там обосновалась Шунонда со своим мужем и сыном! Дорога к ним шла через бамбуковый мост и дальше по невозделанному высохшему полю и занимала не более десяти минут. Ни одно дерево или куст не оживляли местность. Все вокруг было пустынно и голо.
Проснувшись на следующий день после поездки в Парамати, я долго со смешанным чувством грусти и любопытства разглядывал уже знакомое мне строение. Снова пришла на ум мысль, не раз поражавшая меня,— как обманчив бывает внешний вид. Кто мог бы предположить, что в жалкой лачуге, годной лишь под логово шакалам да собакам, живут люди, читающие «Род Рагху», «Рождение Кумары», «Шакунталу» и «Облако-вестник», что молодой наставник, окруженный учениками, обсуждает там вопросы индуизма и философии? Кто бы догадался, что здесь добровольно заточила себя молодая бенгалка, решившая терпеть всяческие лишения во имя веры и справедливости ?
Неожиданно со двора до меня донесся какой-то шум. Раджлакшми что-то говорила повышенным тоном, а Ротон тоже достаточно громко ей возражал. Я вышел к ним. Увидев меня, Раджлакшми смутилась.
— Тебя разбудили?—спросила она меня.— Неудивительно. Ротон так кричит. Совсем оглушил.
Все в доме привыкли к ее несправедливым обвинениям и упрекам, поэтому ни Ротон, ни я ничего ей не ответили. Тут только я заметил большую корзину, наполненную рисом, топленым маслом, зеленью и прочей снедью. Очевидно, требовалось отнести это куда-то, но Ротон отказывался.
— Ты только послушай его! — призвала меня в арбитры Раджлакшми.—Он, видите ли, не в состоянии отнести людям немного зелени и рису. Заявляет, что корзина слишком большая и тяжелая! Да я сама могу поднять ее. Смотри, Ротон!
Она наклонилась, легко подняла корзину и поставила себе на плечо.
Я сразу, стоило лишь мне взглянуть на Ротона, понял, в чем дело,— его смущал не груз, а само поручение. Оно казалось ему унизительным, роняло его достоинство. Но признаться в этом хозяйке он не решался.
Я улыбнулся и сказал Раджлакшми:
— У тебя достаточно людей. Пошли кого-нибудь другого с корзиной, а Ротон пусть сопровождает.
Ротон молчал, опустив голову. Раджлакшми посмотрела на меня, потом на него и весело рассмеялась.
— Вот чудак! — заметила она.— Уже полчаса спорит со мной, а в чем, собственно, дело, не говорит. Ладно, если такое поручение оскорбительно для вашего достоинства, господин Ротон, то пойдите возьмите кого-нибудь с собой.
Ротон ушел.
— Куда ты его посылаешь в такую рань? — поинтересовался я.
— Пищу людям всегда отправляют по утрам.
— Кому же она?
— Одному брахману.
— Какому?
Она молча посмотрела на меня, словно колебалась, назвать ли имя. Потом сказала:
— Когда делают добро, об этом не говорят, а то за него не воздастся. Ступай умойся и переоденься. Твой чай уже готов.
Не спрашивая больше ни о чем, я повернулся и ушел.
Время приближалось к десяти. Я сидел в общей комнате и от нечего делать просматривал объявления в старом еженедельнике. Вдруг кто-то меня окликнул. Я поднял голову. Передо мной, опершись на бамбуковую палку, стоял незнакомец.
— Добрый день, господин! — поздоровался он со мной. Я сложил руки, приветствуя его.
Это был брахман, одетый очень бедно: без рубашки, в грязном рваном чадоре и босиком. Однако убожество одежды в деревне вещь довольно обычная. По платью здесь нельзя судить об общественном положении человека.
— Я один из ваших арендаторов,— представился он.— Мне следовало раньше прийти к вам. Вы уж извините.
Всякий раз, когда меня принимали за заминдара, я смущался и досадовал, тем более что не в моей власти было удовлетворять просьбы или жалобы, с которыми ко мне обращались. Так и на этот раз — я сразу почувствовал неприязнь к стоявшему передо мной человеку и потому сказал недовольным тоном:
— Пусть ваша оплошность вас не огорчает. Я не был бы в претензии, если бы вы вообще не пришли сюда. Вам что-нибудь нужно от меня?
Моя реакция смутила брахмана.
— Я, наверное, пришел не вовремя и помешал вам,— проговорил он.— Вероятно, мне лучше прийти в другой раз.
— Но что вы хотите от меня? — спросил я с раздражением. Оно не укрылось от посетителя.
— Я человек маленький, и нужды у меня небольшие,— спокойно ответил он.— От вас мне ничего не надо. Дело в том, что госпожа вспомнила обо мне, вот я и подумал, может, я чем-нибудь смогу быть ей полезен.
Своим вежливым, но решительным ответом брахман поставил меня на место. Я удивился и даже несколько рассердился — никто еще из деревенских не осмеливался так разговаривать со мной. По натуре я не был вспыльчивым или обидчивым человеком, в другой обстановке не обратил бы никакого внимания на подобные слова, но богатство портит людей даже в том случае, когда не имеет к ним прямого отношения. Я уже готов был ответить ему надлежащим образом, но, прежде чем я выпустил свое жало, боковая дверь отворилась, и в комнату вошла обеспокоенная Раджлакшми. Она почтительно приветствовала гостя.
— Не уходите! Пожалуйста, не уходите! — воскликнула она.— Мне о многом нужно поговорить с вами. Садитесь!..
Тот сел.
— Ма,— сказал он Раджлакшми,— вы на много дней избавили нашу семью от забот о еде. Но сейчас не время творить благодеяния и выполнять обеты. Вокруг голод. Мою жену очень удивил ваш поступок.
— Очевидно, ваша жена хорошо знает, когда и какие обеты следует выполнять,— улыбаясь, проговорила Раджлакшми.— Забыла только о необходимости справляться о своих соседях. Посоветуйте ей заглянуть ко мне. Мы с ней потолкуем об этом.
— Разве такая наука...— начал было брахман и замолчал, не договорив. Но я прекрасно понял, что хотел сказать этот гордый человек. Я испугался, как бы Раджлакшми не поняла его превратно, как и я вначале, и не позволила себе какую-нибудь бестактность по отношению к нему. Я уже успел познакомиться с его характером и был уверен, что он не стерпит грубости. Всю надежду я возлагал на ум и находчивость Раджлакшми, она всегда умела найти нужный тон и ответ. Она оправдала мои ожидания и умело обошла его бесцеремонный намек.
— Господин Торколонкар, я слышала, ваша супруга очень строгая женщина, поэтому я опасалась, как бы мой непрошеный визит не рассердил ее. А то мы с ней давно нашли бы общий язык.
Только теперь я догадался, что передо мной сидел Джодунатх Кушари. При словах Раджлакшми о строгом характере его жены он оставил всю свою чопорность и громко рассмеялся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Их ветхое жилище стояло на запад от нашего дома, в конце поля и виднелось издалека. Я заметил его сразу, как приехал сюда, но не обращал на него никакого внимания. Разве мог я знать, что там обосновалась Шунонда со своим мужем и сыном! Дорога к ним шла через бамбуковый мост и дальше по невозделанному высохшему полю и занимала не более десяти минут. Ни одно дерево или куст не оживляли местность. Все вокруг было пустынно и голо.
Проснувшись на следующий день после поездки в Парамати, я долго со смешанным чувством грусти и любопытства разглядывал уже знакомое мне строение. Снова пришла на ум мысль, не раз поражавшая меня,— как обманчив бывает внешний вид. Кто мог бы предположить, что в жалкой лачуге, годной лишь под логово шакалам да собакам, живут люди, читающие «Род Рагху», «Рождение Кумары», «Шакунталу» и «Облако-вестник», что молодой наставник, окруженный учениками, обсуждает там вопросы индуизма и философии? Кто бы догадался, что здесь добровольно заточила себя молодая бенгалка, решившая терпеть всяческие лишения во имя веры и справедливости ?
Неожиданно со двора до меня донесся какой-то шум. Раджлакшми что-то говорила повышенным тоном, а Ротон тоже достаточно громко ей возражал. Я вышел к ним. Увидев меня, Раджлакшми смутилась.
— Тебя разбудили?—спросила она меня.— Неудивительно. Ротон так кричит. Совсем оглушил.
Все в доме привыкли к ее несправедливым обвинениям и упрекам, поэтому ни Ротон, ни я ничего ей не ответили. Тут только я заметил большую корзину, наполненную рисом, топленым маслом, зеленью и прочей снедью. Очевидно, требовалось отнести это куда-то, но Ротон отказывался.
— Ты только послушай его! — призвала меня в арбитры Раджлакшми.—Он, видите ли, не в состоянии отнести людям немного зелени и рису. Заявляет, что корзина слишком большая и тяжелая! Да я сама могу поднять ее. Смотри, Ротон!
Она наклонилась, легко подняла корзину и поставила себе на плечо.
Я сразу, стоило лишь мне взглянуть на Ротона, понял, в чем дело,— его смущал не груз, а само поручение. Оно казалось ему унизительным, роняло его достоинство. Но признаться в этом хозяйке он не решался.
Я улыбнулся и сказал Раджлакшми:
— У тебя достаточно людей. Пошли кого-нибудь другого с корзиной, а Ротон пусть сопровождает.
Ротон молчал, опустив голову. Раджлакшми посмотрела на меня, потом на него и весело рассмеялась.
— Вот чудак! — заметила она.— Уже полчаса спорит со мной, а в чем, собственно, дело, не говорит. Ладно, если такое поручение оскорбительно для вашего достоинства, господин Ротон, то пойдите возьмите кого-нибудь с собой.
Ротон ушел.
— Куда ты его посылаешь в такую рань? — поинтересовался я.
— Пищу людям всегда отправляют по утрам.
— Кому же она?
— Одному брахману.
— Какому?
Она молча посмотрела на меня, словно колебалась, назвать ли имя. Потом сказала:
— Когда делают добро, об этом не говорят, а то за него не воздастся. Ступай умойся и переоденься. Твой чай уже готов.
Не спрашивая больше ни о чем, я повернулся и ушел.
Время приближалось к десяти. Я сидел в общей комнате и от нечего делать просматривал объявления в старом еженедельнике. Вдруг кто-то меня окликнул. Я поднял голову. Передо мной, опершись на бамбуковую палку, стоял незнакомец.
— Добрый день, господин! — поздоровался он со мной. Я сложил руки, приветствуя его.
Это был брахман, одетый очень бедно: без рубашки, в грязном рваном чадоре и босиком. Однако убожество одежды в деревне вещь довольно обычная. По платью здесь нельзя судить об общественном положении человека.
— Я один из ваших арендаторов,— представился он.— Мне следовало раньше прийти к вам. Вы уж извините.
Всякий раз, когда меня принимали за заминдара, я смущался и досадовал, тем более что не в моей власти было удовлетворять просьбы или жалобы, с которыми ко мне обращались. Так и на этот раз — я сразу почувствовал неприязнь к стоявшему передо мной человеку и потому сказал недовольным тоном:
— Пусть ваша оплошность вас не огорчает. Я не был бы в претензии, если бы вы вообще не пришли сюда. Вам что-нибудь нужно от меня?
Моя реакция смутила брахмана.
— Я, наверное, пришел не вовремя и помешал вам,— проговорил он.— Вероятно, мне лучше прийти в другой раз.
— Но что вы хотите от меня? — спросил я с раздражением. Оно не укрылось от посетителя.
— Я человек маленький, и нужды у меня небольшие,— спокойно ответил он.— От вас мне ничего не надо. Дело в том, что госпожа вспомнила обо мне, вот я и подумал, может, я чем-нибудь смогу быть ей полезен.
Своим вежливым, но решительным ответом брахман поставил меня на место. Я удивился и даже несколько рассердился — никто еще из деревенских не осмеливался так разговаривать со мной. По натуре я не был вспыльчивым или обидчивым человеком, в другой обстановке не обратил бы никакого внимания на подобные слова, но богатство портит людей даже в том случае, когда не имеет к ним прямого отношения. Я уже готов был ответить ему надлежащим образом, но, прежде чем я выпустил свое жало, боковая дверь отворилась, и в комнату вошла обеспокоенная Раджлакшми. Она почтительно приветствовала гостя.
— Не уходите! Пожалуйста, не уходите! — воскликнула она.— Мне о многом нужно поговорить с вами. Садитесь!..
Тот сел.
— Ма,— сказал он Раджлакшми,— вы на много дней избавили нашу семью от забот о еде. Но сейчас не время творить благодеяния и выполнять обеты. Вокруг голод. Мою жену очень удивил ваш поступок.
— Очевидно, ваша жена хорошо знает, когда и какие обеты следует выполнять,— улыбаясь, проговорила Раджлакшми.— Забыла только о необходимости справляться о своих соседях. Посоветуйте ей заглянуть ко мне. Мы с ней потолкуем об этом.
— Разве такая наука...— начал было брахман и замолчал, не договорив. Но я прекрасно понял, что хотел сказать этот гордый человек. Я испугался, как бы Раджлакшми не поняла его превратно, как и я вначале, и не позволила себе какую-нибудь бестактность по отношению к нему. Я уже успел познакомиться с его характером и был уверен, что он не стерпит грубости. Всю надежду я возлагал на ум и находчивость Раджлакшми, она всегда умела найти нужный тон и ответ. Она оправдала мои ожидания и умело обошла его бесцеремонный намек.
— Господин Торколонкар, я слышала, ваша супруга очень строгая женщина, поэтому я опасалась, как бы мой непрошеный визит не рассердил ее. А то мы с ней давно нашли бы общий язык.
Только теперь я догадался, что передо мной сидел Джодунатх Кушари. При словах Раджлакшми о строгом характере его жены он оставил всю свою чопорность и громко рассмеялся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159