У нее доброе сердце, сама увидишь. Пойдем. Я ведь знаю, ты индуска. Ты не можешь быть мусульманкой.
Девушка не отвечала. Она оставалась неподвижной, словно лишилась чувств. Наконец она поднялась, и мы отправились к Ганге совершить омовение. Там она сорвала с руки железный браслет замужней женщины, бросила его в воду, сняла ожерелье, замазала грязью синд ур на проборе и, когда встало солнце, уже в обличье вдовы вернулась в свой дом.
Только теперь, впервые за время нашего знакомства, она открыто призналась в том, что Шах-джи был ее мужем. Это никак не могло уложиться в голове Индро.
— Но, сестра, ведь ты дочь индуса? — настаивал он.
— Да, дочь брахмана. Шах-джи тоже был брахманом. Индро был поражен.
— Почему же он бросил касту?
— Я толком не знаю. Знаю только, что и я ее потеряла. Ведь у мужа и жены одна каста, одна вера. Сама бы я никогда не пошла на такой грех — уйти из касты...
— Я всегда подозревал это,— глухо проговорил Индро,—и не понимал, как могла ты оказаться с ним, что тебя толкнуло на это. Но теперь я ничего не хочу слушать. Ты пойдешь со мной, к нам.
Сестра некоторое время размышляла о чем-то. Потом подняла голову и медленно проговорила:
— Нет, Индронатх, сегодня я никуда не пойду.
— Почему?
— Я знаю, он оставил после себя некоторые долги. Я никуда не уйду, пока не выплачу их.
— Долги в винную лавку и продавцу гашиша! — вспылил Индро.— Какое тебе дело до них? Кто посмеет потребовать от тебя эти деньги? Нет, пошли со мной, и я посмотрю, кто решится тебя остановить!
Она не могла не улыбнуться на его горячность.
— Глупый, меня остановит моя совесть, ведь долги мужа — мои долги. Как же ты помешаешь такому кредитору, брат? Нет, это не в твоих силах. Идите вы домой, а я попытаюсь продать то, что у меня осталось, и рассчитаться с долгами. Приходите завтра или послезавтра.
Я все это время молчал, но теперь вмешался в разговор:
— Сестра, у меня есть еще около пяти рупий* Я принесу их тебе?
Она быстро встала, привлекла меня к себе, как маленького ребенка, и коснулась губами моего лба.
— Нет, брат мой, не надо. Я и так на всю жизнь запомню твою доброту и те пять рупий, которые ты мне уже дал. Молю небо, чтобы ты всегда оставался таким же отзывчивым и добрым к несчастным...
Слезы закапали у нее из глаз.
Часов около девяти мы собрались уходить. Сестра проводила нас до дороги.
— Индронатх,— сказала она,— я благословила Шри-канто, благословить тебя у меня не хватает смелости. Но пусть бог пребудет с тобой, и да сохранит он тебя.
Как она поняла Индро! Индро низко склонился перед ней и, как она ни возражала, взял прах от ее ног и возложил себе на голову.
— Сестра,— чуть не плача, проговорил он,— сердце мое не позволяет оставлять тебя одну в этих джунглях. Мне почему-то кажется, что мы больше не увидимся.
Она молча отвернулась, низко опустила голову и, вытирая глаза, направилась той же лесной тропинкой, по которой мы только что шли, обратно к своей опустевшей печальной хижине. Мы долго стояли и смотрели ей вслед, но она ни разу не обернулась.
Три дня спустя, выйдя из школы, я неожиданно встретился за воротами с Индро. Он был босиком, ноги до колен покрыты пылью, лицо осунулось. Сын состоятельного человека, любитель пофрантить, он никогда раньше не появлялся в таком жалком виде. Знаком он отозвал меня в сторону.
— Сестры больше нет. Ушла куда-то.— Он не смотрел на меня.— Где только я не искал ее вчера. Она оставила тебе письмо. Вот, возьми.
Он сунул мне в руки сложенный вдвое желтый листок и быстро зашагал прочь. Наверное, ему было так тяжело и тоскливо, что не хотелось не только разговаривать с людьми, но даже находиться возле них.
Я тут же сел на землю и развернул листок. Теперь, спустя столько лет, я, конечно, кое-что забыл из этого письма, но многое помню до сих пор. Вот приблизительно что там было написано:
«Шриканто, я благословила тебя при нашем прощании и всегда, пока жива, буду молиться за тебя. Не горюйте обо мне. Я знаю, Индронатх начнет разыскивать меня. Ты успокой его и останови. Теперь вы еще дети и не понимаете меня, но, когда станете взрослыми, поймете. В надежде на это я и пишу. Конечно, я могла бы и раньше рассказать вам обо всем, но так и не решилась, хотя много раз собиралась это сделать. Л теперь—или сейчас, или никогда. История моей жизни невеселая. Не знаю, много ли грехов я совершила в этом рождении, но уверена, что в будущем груз их станет еще тяжелее. Поэтому-то я и не хотела увеличивать его, осуждая своего мужа. Но теперь он умер. И хотя я знаю, что и после смерти мужа грешно жене говорить о нем недоброе, я не могу расстаться с вами, не поделившись своим горем. Шриканто, имя твоей несчастной сестры — Оннода. Я не открою имени своего мужа, ты поймешь сам почему, когда дочитаешь письмо до конца.
Мой отец состоятельный человек. У него не было сыновей, а только две дочери—л и сестра. Поэтому-то он решил взять для меня мужа из бедной семьи, обучить его и вывести в люди. Грамоте он его обучил, но сделать хорошим человеком не смог. Моя старшая сестра была вдова и жила вместе с нами. Мой муж: убил ее, а сам, бросив дом, бежал. Ты сейчас мальчик и не понимаешь, почему он это сделал, но когда вырастешь — догадаешься. Можешь себе представить, какое это было для меня горе и какой позор! Но я все вытерпела, хотя стыд, на который он обрек меня, до сих пор жжет мне душу. Ну да бог с ним. Снова я увидела его через семь лет — он показывал змей возле нашего дома. Одет он уже был так, как вы привыкли его видеть. Кроме меня, никто его не узнал, но мои глаза он обмануть не смог. Он заявил, что только ради меня решился на такой отчаянный поступок. Я знала, что все это—ложь, но вынуждена была оставить дом и уйти к нему. Ведь он был мне муж:! Л людям сказали, что я бросила касту. До конца жизни не смыть мне этого пятна, потому что, пока был жив муж, я не смела заявить о себе,—я знаю своего отца, он никогда не простил бы человека, погубившего его дитя. А теперь, когда мне уже нечего бояться, когда я могу прийти к отцу и рассказать обо всем, кто после стольких лет поверит мне? К тому же я стала лгусульманкой. Так что отчий дом закрыт для меня навсегда.
Долги муэта я выплатила. У меня была пара золотых серег—я продала их. Твои пять рупий я не истратила. Я оставила их хозяину бакалейной лавки, что стоит на углу дороги. Спроси у него, он отдаст их тебе. Не обижайся, брат, что я возвращаю тебе деньги, знай—я беру с собой твое юное сердце. И вот мой наказ,
Шриканто: не печальтесь обо мне, ни ты, ни Индро, думайте, что вашей сестре везде будет хорошо. Она столько перенесла горя, что теперь уже ничто не сможет причинить ей боль. Прощайте, мои дорогие братья! Не знаю, что пожелать вам... Пожалуй, вот что: пусть всевышний внемлет просьбе верной жены и навсегда сохранит нерушимой вашу дружбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Девушка не отвечала. Она оставалась неподвижной, словно лишилась чувств. Наконец она поднялась, и мы отправились к Ганге совершить омовение. Там она сорвала с руки железный браслет замужней женщины, бросила его в воду, сняла ожерелье, замазала грязью синд ур на проборе и, когда встало солнце, уже в обличье вдовы вернулась в свой дом.
Только теперь, впервые за время нашего знакомства, она открыто призналась в том, что Шах-джи был ее мужем. Это никак не могло уложиться в голове Индро.
— Но, сестра, ведь ты дочь индуса? — настаивал он.
— Да, дочь брахмана. Шах-джи тоже был брахманом. Индро был поражен.
— Почему же он бросил касту?
— Я толком не знаю. Знаю только, что и я ее потеряла. Ведь у мужа и жены одна каста, одна вера. Сама бы я никогда не пошла на такой грех — уйти из касты...
— Я всегда подозревал это,— глухо проговорил Индро,—и не понимал, как могла ты оказаться с ним, что тебя толкнуло на это. Но теперь я ничего не хочу слушать. Ты пойдешь со мной, к нам.
Сестра некоторое время размышляла о чем-то. Потом подняла голову и медленно проговорила:
— Нет, Индронатх, сегодня я никуда не пойду.
— Почему?
— Я знаю, он оставил после себя некоторые долги. Я никуда не уйду, пока не выплачу их.
— Долги в винную лавку и продавцу гашиша! — вспылил Индро.— Какое тебе дело до них? Кто посмеет потребовать от тебя эти деньги? Нет, пошли со мной, и я посмотрю, кто решится тебя остановить!
Она не могла не улыбнуться на его горячность.
— Глупый, меня остановит моя совесть, ведь долги мужа — мои долги. Как же ты помешаешь такому кредитору, брат? Нет, это не в твоих силах. Идите вы домой, а я попытаюсь продать то, что у меня осталось, и рассчитаться с долгами. Приходите завтра или послезавтра.
Я все это время молчал, но теперь вмешался в разговор:
— Сестра, у меня есть еще около пяти рупий* Я принесу их тебе?
Она быстро встала, привлекла меня к себе, как маленького ребенка, и коснулась губами моего лба.
— Нет, брат мой, не надо. Я и так на всю жизнь запомню твою доброту и те пять рупий, которые ты мне уже дал. Молю небо, чтобы ты всегда оставался таким же отзывчивым и добрым к несчастным...
Слезы закапали у нее из глаз.
Часов около девяти мы собрались уходить. Сестра проводила нас до дороги.
— Индронатх,— сказала она,— я благословила Шри-канто, благословить тебя у меня не хватает смелости. Но пусть бог пребудет с тобой, и да сохранит он тебя.
Как она поняла Индро! Индро низко склонился перед ней и, как она ни возражала, взял прах от ее ног и возложил себе на голову.
— Сестра,— чуть не плача, проговорил он,— сердце мое не позволяет оставлять тебя одну в этих джунглях. Мне почему-то кажется, что мы больше не увидимся.
Она молча отвернулась, низко опустила голову и, вытирая глаза, направилась той же лесной тропинкой, по которой мы только что шли, обратно к своей опустевшей печальной хижине. Мы долго стояли и смотрели ей вслед, но она ни разу не обернулась.
Три дня спустя, выйдя из школы, я неожиданно встретился за воротами с Индро. Он был босиком, ноги до колен покрыты пылью, лицо осунулось. Сын состоятельного человека, любитель пофрантить, он никогда раньше не появлялся в таком жалком виде. Знаком он отозвал меня в сторону.
— Сестры больше нет. Ушла куда-то.— Он не смотрел на меня.— Где только я не искал ее вчера. Она оставила тебе письмо. Вот, возьми.
Он сунул мне в руки сложенный вдвое желтый листок и быстро зашагал прочь. Наверное, ему было так тяжело и тоскливо, что не хотелось не только разговаривать с людьми, но даже находиться возле них.
Я тут же сел на землю и развернул листок. Теперь, спустя столько лет, я, конечно, кое-что забыл из этого письма, но многое помню до сих пор. Вот приблизительно что там было написано:
«Шриканто, я благословила тебя при нашем прощании и всегда, пока жива, буду молиться за тебя. Не горюйте обо мне. Я знаю, Индронатх начнет разыскивать меня. Ты успокой его и останови. Теперь вы еще дети и не понимаете меня, но, когда станете взрослыми, поймете. В надежде на это я и пишу. Конечно, я могла бы и раньше рассказать вам обо всем, но так и не решилась, хотя много раз собиралась это сделать. Л теперь—или сейчас, или никогда. История моей жизни невеселая. Не знаю, много ли грехов я совершила в этом рождении, но уверена, что в будущем груз их станет еще тяжелее. Поэтому-то я и не хотела увеличивать его, осуждая своего мужа. Но теперь он умер. И хотя я знаю, что и после смерти мужа грешно жене говорить о нем недоброе, я не могу расстаться с вами, не поделившись своим горем. Шриканто, имя твоей несчастной сестры — Оннода. Я не открою имени своего мужа, ты поймешь сам почему, когда дочитаешь письмо до конца.
Мой отец состоятельный человек. У него не было сыновей, а только две дочери—л и сестра. Поэтому-то он решил взять для меня мужа из бедной семьи, обучить его и вывести в люди. Грамоте он его обучил, но сделать хорошим человеком не смог. Моя старшая сестра была вдова и жила вместе с нами. Мой муж: убил ее, а сам, бросив дом, бежал. Ты сейчас мальчик и не понимаешь, почему он это сделал, но когда вырастешь — догадаешься. Можешь себе представить, какое это было для меня горе и какой позор! Но я все вытерпела, хотя стыд, на который он обрек меня, до сих пор жжет мне душу. Ну да бог с ним. Снова я увидела его через семь лет — он показывал змей возле нашего дома. Одет он уже был так, как вы привыкли его видеть. Кроме меня, никто его не узнал, но мои глаза он обмануть не смог. Он заявил, что только ради меня решился на такой отчаянный поступок. Я знала, что все это—ложь, но вынуждена была оставить дом и уйти к нему. Ведь он был мне муж:! Л людям сказали, что я бросила касту. До конца жизни не смыть мне этого пятна, потому что, пока был жив муж, я не смела заявить о себе,—я знаю своего отца, он никогда не простил бы человека, погубившего его дитя. А теперь, когда мне уже нечего бояться, когда я могу прийти к отцу и рассказать обо всем, кто после стольких лет поверит мне? К тому же я стала лгусульманкой. Так что отчий дом закрыт для меня навсегда.
Долги муэта я выплатила. У меня была пара золотых серег—я продала их. Твои пять рупий я не истратила. Я оставила их хозяину бакалейной лавки, что стоит на углу дороги. Спроси у него, он отдаст их тебе. Не обижайся, брат, что я возвращаю тебе деньги, знай—я беру с собой твое юное сердце. И вот мой наказ,
Шриканто: не печальтесь обо мне, ни ты, ни Индро, думайте, что вашей сестре везде будет хорошо. Она столько перенесла горя, что теперь уже ничто не сможет причинить ей боль. Прощайте, мои дорогие братья! Не знаю, что пожелать вам... Пожалуй, вот что: пусть всевышний внемлет просьбе верной жены и навсегда сохранит нерушимой вашу дружбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159