Я неожиданно оказался в его глазах обладателем и многих других похвальных качеств, так что лишь один мог по достоинству занять место его наперсника. Разумеется, друзья перехвалили меня, сам бы я никогда не стал претендовать на то, что в столь раннем возрасте достиг подобных совершенств. Ведь человеку никогда не следует забывать о скромности. Впрочем, шастры учат не пренебрегать милостью монархов, а я, будучи сыном индуса, не мог не считаться с шастрами. Я отправился к принцу. Проехав миль двадцать на слоне, я очутился перед его лагерем из пяти шатров. В одном из них расположился он сам, в других поместились его друзья, слуги, кухня, певцы и танцовщица.
Был уже поздний вечер, когда я вошел в его апартаменты. Принц слушал концерт, откинувшись на подушки богатого ложа. Он так обрадовался моему появлению, что даже привстал, радушно приветствуя меня. Его друзья были более сдержанны—никто из них меня не знал, хотя в их положении этот факт не имел никакого значения.
Певица, выступавшая в тот день перед принцем, приехала из Патны и по условиям контракта—весьма выгодного для нее — обязана была в течение двух недель услаждать его слух. Надо отдать должное принцу, он продемонстрировал тут и практичность, и изысканный вкус — певица отличалась необычайной красотой, обладала прекрасным голосом и пела мастерски.
Пока мы с ним обменивались любезностями, пение временно прекратилось. Когда концерт возобновился, принц великодушно предложил мне заказать песню. Монаршая милость меня было сконфузила, но я тут же сообразил, что если я в данной области искусства разбираюсь неважно, то остальные гости—полные профаны.
Певица, видимо предполагая во мне истинного ценителя, просияла. Я знаю, деньги заставляют людей идти на многое, но все равно, как, должно быть, трудно и неприятно было ей развлекать это полупьяное общество
пустоголовых придворных. Естественно поэтому, что появление понимающего человека не могло не обрадовать и не воодушевить ее: все свое мастерство, всю силу своего таланта она теперь дарила мне, совсем забыв о присутствующих подвыпивших аристократах.
Певицу звали Пьяри. Пела она в тот вечер великолепно, вкладывая в исполнение всю душу. Я был покорен в полном смысле этого слова, и, когда она кончила, мог сказать только одно: «Прекрасно!»
Пьяри наклонила голову и, польщенная, улыбнулась. А потом, сложив руки, она поднесла их ко лбу, благодаря слушателей за внимание.
Музыкальный вечер закончился поздно. Некоторые из присутствующих уже дремали, остальные были совершенно одурманены гашишем и вином. Певица и ее сопровождавшие собирались удалиться в свой шатер, когда я подошел к ней и восторженно сказал на хинди:
— Как мне повезло: я целых две недели смогу наслаждаться твоим пением!
Она остановилась и, повернувшись ко мне, укоризненно проговорила нежным, мелодичным голосом на чистейшем бенгальском языке:
— Я связана условиями договора и потому должна петь, ко зачем вам, свободному человеку, пресмыкаться перед ними? Уезжайте! Завтра же уезжайте отсюда!
Я растерялся от такого ответа, слова замерли у меня на языке, но, прежде чем я сообразил, что сказать, она вышла.
Утром в лагере поднялась невообразимая суматоха— принц отправлялся охотиться на птиц. В дорогу в громадном количестве заготавливали еду и питье. Человек десять егерей сопровождали принца. Охотники захватили с собой пятнадцать ружей, из них—шесть винтовок. Местом охоты избрали берега небольшой полувысохшей речушки— один из них, где находилась деревня, зарос деревьями шимул, другой, песчаный, был лишь кое-где покрыт кустарником. В день своего приезда я заметил там несколько порхавших по деревьям голубей, а в излучине реки — пару-другую уток.
Охотники пропустили по стаканчику вина и, приведя тело и душу в состояние, подобающее героям, принялись возбужденно обсуждать, кто в какую сторону отправится. Я отложил ружье в сторону: уже с вечера мне было не по себе от упрека певицы, а теперь один вид приготовления к охоте в этом идиллическом месте внушал мне отвращение.
— В чем дело, Канто? — поинтересовался принц.— Почему ты такой мрачный? Зачем отложил ружье?
— Я не убиваю птиц.
— Что это значит? Почему вдруг?
— Разучился стрелять. Не брал дробовик в руки с тех пор, как у меня выросли усы.
Принц весело рассмеялся, приняв мои слова за шутку, но его фаворит Шурджу, слывший самым метким охотником, так и вспыхнул.
— Вам неприятно убивать птиц? — вызывающе спросил он.
Настроение у меня было скверное, и я ответил не менее резко:
— Представьте себе — да. Не знаю, как другим.
Не желая препираться с ним, я повернулся к принцу:
— Позволь мне удалиться. Мне сегодня нездоровится. И, не дожидаясь ответа и не обращая внимания на
удивление и насмешки присутствующих, я ушел.
Вернувшись в свой шатер, я растянулся на ковре и, приказав принести мне чаю, закурил сигарету. Неожиданно вошел слуга и доложил, что меня желает видеть певица. Нечто подобного я и опасался.
— Зачем я ей нужен?
— Не знаю.
— Ты кто?
— Я ее слуга.
— Бенгалец?
— Да, господин, я из касты парикмахеров. Меня зовут Ротон.
— А певица — индуска?
Ротон улыбнулся моей наивности:
— Разве иначе я стал бы служить у нее, бабу? Проводив меня до шатра Пьяри и указав, где вход,
Ротон удалился. Я приподнял полог и вошел внутрь. Пьяри ждала меня одна. Вчера я не мог определить ее национальности, потому что на ней были надеты шальва-ры, а плечи и грудь прикрывала вуаль. Теперь же я сразу узнал в ней бенгалку. Она сидела на дорогом ковре в красивом шелковом сари. Ее влажные иссиня-черные волосы рассыпались по плечам. На подносе возле певицы лежало все необходимое для приготовления бетеля, а перед ней стоял уже заправленный кальян. Поднявшись при моем появлении, она с улыбкой указала мне на подушку рядом с собой:
— Садись. Курить при тебе я не стану. Ротон, убери кальян. Садись же, чего ты стоишь?
Ротон вошел и унес кальян.
— Я знаю, ты куришь,— заговорила певица,—но моего кальяна я тебе не дам. У других можешь брать, но не у меня. Если хочешь, возьми сигару... Ротон!..
— Не надо звать слугу,—остановил я ее.— Сигары у меня с собой.
— Тем лучше. Тогда усаживайся поудобнее. Нам о многом надо поговорить. Кто знает, когда снова доведется встретиться. Да, почему ты здесь? Ты ведь должен был отправиться на охоту?
— Мне расхотелось.
— Еще бы не расхотеть! Каким жестоким надо быть, чтобы получать удовольствие от бессмысленного убийства живых существ. Как твой отец, здоров?
— Он умер.
— Умер? А мать?
— Она умерла раньше его.
— О! Вот как...— Певица тяжело вздохнула, глядя мне в лицо.
Мне показалось, что глаза ее увлажнились, хотя, возможно, это была лишь игра моего воображения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159