Во мне пробудилось любопытство.
— Нобин,— сказал я,— а ты не покажешь мне дорогу в монастырь?
Нобин отрицательно покачал головой.
— У меня много дел. Вы же здешний, неужто сами не найдете? До него не больше мили. Ступайте по этой дороге прямо на север — и увидите его, даже расспрашивать никого не придется. Там, на берегу пруда, под деревом бокул идет вриндаванлила, вы еще издали услышите.
Видно было, что мое решение отправиться к монастырю пришлось Нобину не по душе.
— А что там происходит? — спросил я.— Славят Кришну?
— Да,— ответил Нобин,— бубны и барабаны не умолкают ни днем ни ночью.
— Ну что ж,— улыбнулся я.— Пойду и притащу Гохора.
На этот раз улыбнулся и Нобин.
— Смотрите, как бы и сами не остались там, услышав пение Комлилоты.
— Посмотрим.— И я отправился к монастырю, где жила Комоллота.
Когда я добрался до монастыря, был уже вечер, но ни пения, ни звуков барабана я не услышал. Старое дерево бокул, полуразрушенный алтарь под ним сразу бросились мне в глаза, но людей не было видно. Вдоль самой стены вилась узенькая тропинка, которая вела вниз к реке.
Решив, что, может быть, мне там удастся кого-нибудь встретить, я пошел по тропинке. Я не ошибся: на мшистом берегу узкой речушки, на небольшом возвышении сидел Гохор и еще какой-то человек. Я догадался, что это и есть Дварикдас — нынешний настоятель монастыря. Здесь, на берегу, было еще не слишком темно, и я смог разглядеть его. Внешность этого человека говорила о его благородном происхождении и принадлежности к высшей касте. Он был смугл и из-за худобы казался высоким. Зачесанные кверху волосы были стянуты на макушке в пучок, он носил небольшую бородку и усы. Я затруднился бы точно определить его возраст, но вряд ли ему было больше тридцати шести. Ни Гохор, ни Дварикдас не заметили, как я подошел. Оба застыли в неподвижности, устремив взгляд на противоположную сторону реки. Там сквозь облака проглядывала бледная луна третьего дня новолуния, а над ней уже зажглась яркая вечерняя звезда» Далеко внизу у соседней деревни синел лес, казалось, ему нет ни конца ни края. На черных, белых и пепельных рваных облаках еще играл последний отблеск заката— словно шаловливый ребенок, схватив кисточку, испачкал картину. Но радость ребенка недолговечна—скоро явится художник и, надрав ему уши, отнимет кисть.
Должно быть, деревенские жители кое-где очистили мелководную речку от тины—на небольшом пространстве чистой темной воды легкой рябью блестело отражение луны и вечерней звезды, будто ювелир тер золото о пробный камень. Где-то поблизости буйно расцвел дикий жасмин, и воздух был напоен его тяжелым ароматом. Из гнезд, которые бесчисленные цапли свили в ветвях растущих неподалеку деревьев, слышался мелодичный писк птенцов. Все это было прекрасно, и не оставалось сомнения, что эти два человека, словно Бхарата, погруженные в созерцание, истинные поэты. Однако я пришел в этот лес в столь поздний час не ради того, чтобы увидеть подобную картину. Нобин говорил, что здесь нашла приют целая стая вишнуиток и что первая из них — Комоллота. Так где же они все?
— Гохор! — окликнул я.
Он вздрогнул и посмотрел на меня невидящим взглядом.
— Гошай,—тронув его за плечо, сказал Дварикдас,— наверное, это твой Шриканто?
Гохор вскочил и крепко обнял меня. Его волнение было так велико, что он долго не мог успокоиться. С трудом высвободившись из его объятий, я спросил:
— Баба-джи, как вы меня узнали? Но Дварикдас замахал руками.
— Нет, нет, так не годится, гошай,— воскликнул он.— Тебе придется перейти на «ты». Только тогда радость будет истинной.
— Хорошо, хорошо,— согласился я,—но все-таки— как ты сразу узнал меня?
— Почему же сразу? Ты известный человек в нашем Вриндаване, да к тому же твои глаза говорят о многом. У Комоллоты был такой же взгляд, когда она впервые появилась здесь. Я узнал ее в одно мгновение. «Комоллота, Комоллота, откуда пришла ты в наши места?» — спросил я. Лотос сразу стал родным, и с тех пор нет расставаний, нет разлук. Это и есть служение — служение через любовь.
— Гошай, я пришел, чтобы увидеть Комоллоту,— сказал я.— Где она?
Баба-джи мне понравился. Все в нем говорило о высоком благородстве. Он был прост в обращении, только несколько экзальтирован,—должно быть, сказалось увлечение поэзией и вишнуитским культом любви. Он не стал отрицать, что Гохор рассказал ему обо мне все, что знал. Я вздохнул с облегчением. Мне было не по себе при мысли, что он узнал меня с помощью какой-то сверхъестественной силы. Как бы там ни было, он не ошибся в своей догадке.
Через некоторое время в сопровождении Гохора появилась Комоллота — смуглая стройная женщина лет тридцати с медными, а может быть, и золотыми браслетами на запястьях. Ее волосы, стянутые на затылке, струились по спине, шею украшало ожерелье из веток тулси, в руках она держала мешочек с четками. Увидев ее, я был потрясен. Черты лица, весь ее облик показались мне знакомыми.
Комоллота заговорила, и я сразу понял, что она не из низкой касты. Не дав мне опомниться, она спросила, глядя мне прямо в лицо:
—• Ну как, гошай, узнаешь?
— Нет,— ответил я.— Но мне кажется, что мы где-то виделись.
— Да, во Вриндаване. Разве старший гошай тебе этого не говорил?
— Говорил, только я никогда не бывал во Вриндаване.
— Да нет, ты там бывал. Но это было так давно, что сразу не вспомнишь. Неужели ты забыл, как пас там коров, собирал плоды, украшал нас венками из лесных цветов?
Комоллота тихо смеялась, не разжимая губ. Я понял, что она шутит, но над кем — надо мной или же йад старшим гошаем?
— Уже ночь,— сказала она,— что вы сидите в зарослях? Идите в монастырь.
— Нам еще предстоит долгий путь домой по лесу,— ответил я.—Лучше я приду завтра.
— Кто указал тебе дорогу сюда? — спросила Комоллота.— Нобин?
— Да.
— А он не рассказывал о Комоллоте?
— Рассказывал.
— Так разве Нобин не предупредил тебя, что из тенет вишнуитки нелегко освободиться?
— Ну как же,—рассмеялся я,— он предупредил меня и об этом.
— Нобин осторожный кормчий,—улыбнулась Комоллота.— Ты напрасно его не послушался.
— Почему же?
Но Комоллота не ответила и, кивнув на Гохора, сказала:
— Гошай говорит, что ты едешь служить далеко на чужбину. Но если ты одинок, зачем тебе служба?
— А чем мне еще заняться?
— Делай то же, что и мы. Никто не сможет отнять пищу, освященную Говиндой-джи.
— Это я знаю. Но я уже однажды испытал жизнь аскета.
— Я так и поняла,— усмехнулась Комоллота,— видно, она пришлась тебе не по нраву.
— Что и говорить, долго не вытерпишь.
— Хотя бы и недолго. Пойдем в монастырь, я тебя познакомлю с другими. Здесь у нас целый сад лотосов.
— Я слышал об этом. Но как мы будем возвращаться в темноте?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159