— послышался из соседней комнаты голос тетушки. Дверь отворилась, и она вошла в гостиную. Увидев меня, тетушка всплеснула руками.
— Наконец-то ты явился! Где же ты был, дорогой мой? Я всю ночь не спала, беспокоилась о тебе. Подумать только—ушел тайком с этим Индро и пропал! Не ел, не пил! Где же ты был, несчастный ребенок? Ты только посмотри на себя—лицо почернело, глаза воспалены... У тебя, наверное, температура? Иди ко мне, я проверю.
Она сама подошла ко мне и положила ладонь мне на лоб.
— Так я и знала! Ты весь горишь. Нет, таких, как ты, надо сечь крапивой. Видно, придется отправить тебя обратно домой, а то покоя с тобой не будет. Идем, негодный мальчишка, я уложу тебя в постель.
И, забыв о баклажанах, она привлекла меня к себе.
— Сейчас он никуда не пойдет,— вдруг важно заявил Шотиш.
— Почему? — заволновалась тетушка.— Что он должен делать? Нет-нет, сейчас ему нельзя заниматься. Сначала пусть поест и выспится. Идем со мной, Шриканто.
Тетушка взяла меня за руку и повернулась к двери. Добыча ускользала от Шотиша!
— Кому я говорю? Не смей уходить!—не своим голосом заорал он. Тетушка вздрогнула и резко обернулась.
— Это что за новости? — Тетушка шутить не любила, и все домашние боялись ее. Шотиш сразу сжался под ее взглядом. А тут еще старший брат в соседней комнате не дай бог услышит!
Тетушка не стала кричать — она никогда не повышала голоса, как бы ни была сердита. И на этот раз она обратилась к Шотишу почти спокойно:
— Послушай, Шотиш, мне не раз говорили, что ты бьешь младших братьев. Так вот, если я еще раз узнаю, что ты даешь волю рукам, я прикажу связать тебя и хорошенько высечь. Бесстыдник, который год проваливается на экзаменах, а туда же — учить других! Не смей и спрашивать у детей, занимаются они или нет, это не твое дело!
С этими словами она увела меня из комнаты. Шотиш покраснел от гнева и обиды, но ослушаться тетушку не посмел. Никто в доме не решился бы на это.
Тетушка привела меня в свою комнату, раздела, накормила горячими джилапи и уложила в постель. Заявив затем, что только смерть моя ее успокоит, она вышла из комнаты и заперла дверь.
Минут через пять—десять кто-то осторожно звякнул щеколдой, дверь открылась, и в комнату ввалился запыхавшийся Чорда. Бросившись ко мне, он вначале от избытка чувств не мог выговорить ни слова. Наконец, с трудом переведя дыхание, зашептал:
— Ты слышал, что мать приказала Шотишу? Теперь он уже ничего не сможет нам сделать. Ты, я и Джотин будем заниматься отдельно, мы—в одной комнате, а он—в другой. Наши уроки будет проверять не он, а старший брат. Теперь он нам не страшен!
И Чорда в восторге потер руки.
Следом за ним прибежал Джотин. Гордый своим подвигом, он вначале только смеялся от счастья—ведь это благодаря ему Чорда принес мне радостную весть!
— Ведь это я! Я все сделал! — заговорил он наконец, ударяя себя в грудь.— Я привел Шриканто к Шотишу, тот стал кричать на него, и тогда мать запретила ему мучить нас. Послушай, Чорда, ты мне за это должен отдать свой заводной волчок. Слышишь?
— Ладно,— с готовностью согласился Чорда.— Возьми, он лежит у меня в ящике.
А ведь какой-нибудь час тому назад он ни за какие сокровища в мире не расстался бы с ним. Так ценит человек свободу! Так радуется обретению законных прав! Дети понимают все это ничуть не хуже взрослых.
Счастливый оттого, что Шотиш лишился власти, которую он узурпировал, пользуясь своим старшинством, Чорда не колеблясь отказался от самой дорогой для него вещи. И немудрено. Тирания Шотиша стала нестерпимой. По воскресеньям мы должны были вышагивать целую милю под палящими лучами полуденного солнца, чтобы пригласить к нему партнеров по карточной игре; в летние каникулы в наши обязанности входило обмахивать его веером во время его дневного сна, а в зимние вечера, когда он занимался, укутавшись в одеяло, похожий на огромную черепаху, мы должны были переворачивать ему страницы учебников. Он постоянно терроризировал нас. А жаловаться мы боялись, так как, чуть что, немедленно следовал приказ:
— Кешоб, принеси-ка географию, я проверю твои уроки. А ты, Джотин, пойди нарви побольше розог.
И мы заранее знали, что наказание неизбежно. Не удивительно, что мы так радовались, избавившись наконец от всевластия своего наставника. Правда, наше торжество не было полным, ибо занятия в школе еще продолжались и окончательно от его надзора мы не освободились.
После путешествия с Индро у меня довольно долго держалась температура, и дней восемь я провел в постели, Не помню, когда я потом пошел в школу и снова встретился со своим другом. Знаю только, что это произошло много времени спустя, когда вода в Ганге начала уже спадать. Была суббота. Из школы я вернулся домой рано и отправился на одну из проток поудить. Закинув удочку, я заметил мальчика, пристроившегося неподалеку от меня в тростнике,— он то и дело снимал с крючка рыбу. Я не мог рассмотреть его лица, но, что ему везет, видел прекрасно. Мне мое место уже давно не нравилось, и я решил перебраться поближе к счастливчику. Едва я встал и поднял удочку, он спросил:
— Как живешь, Шриканто? Садись-ка рядом.
Индро! Меня как будто током ударило, сердце учащенно забилось, кровь застучала в висках. Я молчал, не в силах ответить ему. Как передать чувство, охватившее меня тогда! Насколько шаблонны и невыразительны все эти избитые фразы: «забилось сердце», «прилила кровь», «пробежал ток», много ли они могут сказать о переживаниях человека? Передо мной внезапно предстал тот, о ком я все время помнил и мечтал, к кому постоянно стремился всей душой и в то же время при одной мысли о встрече с которым я замирал от страха. А он так просто, как само
собой разумеющееся, предлагает мне сесть рядом с собой! Я сел, но все еще не мог вымолвить ни слова.
— Тебя, наверное, здорово били, когда ты вернулся в прошлый раз? Да? — спросил он меня.— Напрасно я тогда взял тебя с собой. Все время жалел об этом.
Я отрицательно покачал головой.
— Нет, меня не били.
— Не били? — обрадовался Индро.-—Знаешь, Шрикан-то, когда ты ушел, я очень просил мать Кали, чтобы тебя не наказывали. А она исполняет все, о чем ее попросят. Значит, она и тебе помогла.
Он взял обеими руками удочку и прислонил ее ко лбу, вероятно мысленно благодаря богиню за заступничество. Потом снова насадил на крючок приманку и закинул 3 дочку.
— Я не думал, что у тебя будет лихорадка, а то ни за что не дал бы заболеть.
— Как бы ты это сделал?
— Очень просто,— ответил Индро.—Взял бы китайские розы и положил к ее ногам. Она очень любит эти цветы. А потом попросил бы за тебя, и тогда она сделала бы так, чтобы ты не заболел. Это же всем известно. Ты не знал?
— Разве ты сам никогда не болеешь? — поинтересовался я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
— Наконец-то ты явился! Где же ты был, дорогой мой? Я всю ночь не спала, беспокоилась о тебе. Подумать только—ушел тайком с этим Индро и пропал! Не ел, не пил! Где же ты был, несчастный ребенок? Ты только посмотри на себя—лицо почернело, глаза воспалены... У тебя, наверное, температура? Иди ко мне, я проверю.
Она сама подошла ко мне и положила ладонь мне на лоб.
— Так я и знала! Ты весь горишь. Нет, таких, как ты, надо сечь крапивой. Видно, придется отправить тебя обратно домой, а то покоя с тобой не будет. Идем, негодный мальчишка, я уложу тебя в постель.
И, забыв о баклажанах, она привлекла меня к себе.
— Сейчас он никуда не пойдет,— вдруг важно заявил Шотиш.
— Почему? — заволновалась тетушка.— Что он должен делать? Нет-нет, сейчас ему нельзя заниматься. Сначала пусть поест и выспится. Идем со мной, Шриканто.
Тетушка взяла меня за руку и повернулась к двери. Добыча ускользала от Шотиша!
— Кому я говорю? Не смей уходить!—не своим голосом заорал он. Тетушка вздрогнула и резко обернулась.
— Это что за новости? — Тетушка шутить не любила, и все домашние боялись ее. Шотиш сразу сжался под ее взглядом. А тут еще старший брат в соседней комнате не дай бог услышит!
Тетушка не стала кричать — она никогда не повышала голоса, как бы ни была сердита. И на этот раз она обратилась к Шотишу почти спокойно:
— Послушай, Шотиш, мне не раз говорили, что ты бьешь младших братьев. Так вот, если я еще раз узнаю, что ты даешь волю рукам, я прикажу связать тебя и хорошенько высечь. Бесстыдник, который год проваливается на экзаменах, а туда же — учить других! Не смей и спрашивать у детей, занимаются они или нет, это не твое дело!
С этими словами она увела меня из комнаты. Шотиш покраснел от гнева и обиды, но ослушаться тетушку не посмел. Никто в доме не решился бы на это.
Тетушка привела меня в свою комнату, раздела, накормила горячими джилапи и уложила в постель. Заявив затем, что только смерть моя ее успокоит, она вышла из комнаты и заперла дверь.
Минут через пять—десять кто-то осторожно звякнул щеколдой, дверь открылась, и в комнату ввалился запыхавшийся Чорда. Бросившись ко мне, он вначале от избытка чувств не мог выговорить ни слова. Наконец, с трудом переведя дыхание, зашептал:
— Ты слышал, что мать приказала Шотишу? Теперь он уже ничего не сможет нам сделать. Ты, я и Джотин будем заниматься отдельно, мы—в одной комнате, а он—в другой. Наши уроки будет проверять не он, а старший брат. Теперь он нам не страшен!
И Чорда в восторге потер руки.
Следом за ним прибежал Джотин. Гордый своим подвигом, он вначале только смеялся от счастья—ведь это благодаря ему Чорда принес мне радостную весть!
— Ведь это я! Я все сделал! — заговорил он наконец, ударяя себя в грудь.— Я привел Шриканто к Шотишу, тот стал кричать на него, и тогда мать запретила ему мучить нас. Послушай, Чорда, ты мне за это должен отдать свой заводной волчок. Слышишь?
— Ладно,— с готовностью согласился Чорда.— Возьми, он лежит у меня в ящике.
А ведь какой-нибудь час тому назад он ни за какие сокровища в мире не расстался бы с ним. Так ценит человек свободу! Так радуется обретению законных прав! Дети понимают все это ничуть не хуже взрослых.
Счастливый оттого, что Шотиш лишился власти, которую он узурпировал, пользуясь своим старшинством, Чорда не колеблясь отказался от самой дорогой для него вещи. И немудрено. Тирания Шотиша стала нестерпимой. По воскресеньям мы должны были вышагивать целую милю под палящими лучами полуденного солнца, чтобы пригласить к нему партнеров по карточной игре; в летние каникулы в наши обязанности входило обмахивать его веером во время его дневного сна, а в зимние вечера, когда он занимался, укутавшись в одеяло, похожий на огромную черепаху, мы должны были переворачивать ему страницы учебников. Он постоянно терроризировал нас. А жаловаться мы боялись, так как, чуть что, немедленно следовал приказ:
— Кешоб, принеси-ка географию, я проверю твои уроки. А ты, Джотин, пойди нарви побольше розог.
И мы заранее знали, что наказание неизбежно. Не удивительно, что мы так радовались, избавившись наконец от всевластия своего наставника. Правда, наше торжество не было полным, ибо занятия в школе еще продолжались и окончательно от его надзора мы не освободились.
После путешествия с Индро у меня довольно долго держалась температура, и дней восемь я провел в постели, Не помню, когда я потом пошел в школу и снова встретился со своим другом. Знаю только, что это произошло много времени спустя, когда вода в Ганге начала уже спадать. Была суббота. Из школы я вернулся домой рано и отправился на одну из проток поудить. Закинув удочку, я заметил мальчика, пристроившегося неподалеку от меня в тростнике,— он то и дело снимал с крючка рыбу. Я не мог рассмотреть его лица, но, что ему везет, видел прекрасно. Мне мое место уже давно не нравилось, и я решил перебраться поближе к счастливчику. Едва я встал и поднял удочку, он спросил:
— Как живешь, Шриканто? Садись-ка рядом.
Индро! Меня как будто током ударило, сердце учащенно забилось, кровь застучала в висках. Я молчал, не в силах ответить ему. Как передать чувство, охватившее меня тогда! Насколько шаблонны и невыразительны все эти избитые фразы: «забилось сердце», «прилила кровь», «пробежал ток», много ли они могут сказать о переживаниях человека? Передо мной внезапно предстал тот, о ком я все время помнил и мечтал, к кому постоянно стремился всей душой и в то же время при одной мысли о встрече с которым я замирал от страха. А он так просто, как само
собой разумеющееся, предлагает мне сесть рядом с собой! Я сел, но все еще не мог вымолвить ни слова.
— Тебя, наверное, здорово били, когда ты вернулся в прошлый раз? Да? — спросил он меня.— Напрасно я тогда взял тебя с собой. Все время жалел об этом.
Я отрицательно покачал головой.
— Нет, меня не били.
— Не били? — обрадовался Индро.-—Знаешь, Шрикан-то, когда ты ушел, я очень просил мать Кали, чтобы тебя не наказывали. А она исполняет все, о чем ее попросят. Значит, она и тебе помогла.
Он взял обеими руками удочку и прислонил ее ко лбу, вероятно мысленно благодаря богиню за заступничество. Потом снова насадил на крючок приманку и закинул 3 дочку.
— Я не думал, что у тебя будет лихорадка, а то ни за что не дал бы заболеть.
— Как бы ты это сделал?
— Очень просто,— ответил Индро.—Взял бы китайские розы и положил к ее ногам. Она очень любит эти цветы. А потом попросил бы за тебя, и тогда она сделала бы так, чтобы ты не заболел. Это же всем известно. Ты не знал?
— Разве ты сам никогда не болеешь? — поинтересовался я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159