- А теперь? - спросил оторопевший Тамаз. - На что ставим теперь?
- А теперь - хватит, - отрезала Ирина, сгребая фишки в сумочку, - по-
ехали!
- Так везет же! - изумился Тамаз.
- Это-то и печально!
05.12.90
На Монмартре было холодно, дул ветер, что не мешало доброму полутору
десятку художников со всего, казалось, света сидеть вокруг Ирины и рисо-
вать ее.
Один из них, рыжий, отложив карандаш, сказал:
- Может, хоть улыбнешься? - и, видя, что Ирина не понимает языка,
продемонстрировал.
Ирина послушно растянула рот.
- Нет, - объяснил рыжий. - Глазами, - и, бросив в раздражении каран-
даш, обеими руками ткнул себя в глаза.
Глазами у Ирины не получилось, и рыжий свой рисунок разорвал.
Тамаз тем временем расплачивался с остальными, собирал портреты.
- Развесишь по мастерской, когда я?.. - спросила Ирина, не договорив:
умру!
Они стояли во дворике приемного покоя L'Hotel Dieu, растерянные, не
зная ли, не решаясь, куда ткнуться.
Вкатила скорая. Санитары понесли носилки, на которых, прикрытая прос-
тынею, лежала мертвенно-серая красавица мулатка. Из кабины выбралась
женщина-врач, бросила пару слов дежурному и тут обратила внимание на на-
шу парочку, улыбнулась и, подталкивая узнавание, ударила в ладоши
раз-другой в характерном ритме того, пицундского, танца, притопнула нож-
кою.
- Какие встречи! - сказала, когда и Тамаз, и Ирина, наконец, улыбну-
лись. - Меня звать Анни!.
Санитар катил по бесконечной древней галерее каталку с мулаткою, ко-
торую сопровождала докторица, а Тамаз и Ирина сопровождали в свою оче-
редь ее.
- Дура! - кивнула на каталку Анни. - Не ценит жизни! Вогнала в вену
тройную дозу омнопона.
- Омнопон? - вылущила Ирина из невнятной ей французской речи знакомое
словцо.
- Mais oui, oui, - улыбнулась врачиха.
- Самоубийца, - пояснил Тамаз. - Грешница. А откуда ты знаешь этот!
ну как его?
- Омнопон? - напомнила Ирина. - Сильное обезболивающее. Я папу целый
месяц колола. Перед смертью.
- Сама? - удивился Тамаз мужеству жены.
- А у нас пока медсестру дождешь!
- Она говорит, - перевел Тамаз для Анни, выказавшей на лице заинтере-
сованность, - что колола отца, когда он умирал.
- Mais oui, oui! - согласилась та. - Как и во всем на свете, тут
главное - доза.
- Она говорит, - сказал Тамаз, - что главное - доза.
- И все-таки удивительно, - кивнула француженка в сторону мулатки. -
С одной стороны, самообладание: надо ж в такой момент в вену попасть! С
другой - непонятная в самоубийце страсть к комфорту.
- К комфорту? - переспросил Тамаз.
- Самая приятная смерть, - сказала Анни. - Сладко засыпаешь. И - эс-
тетичная.
- Она что, уже умерла? - побледнела Ирина.
- Quoi?
Тамаз перевел.
- Пока нет. Может, и вытащим! - качнула врач головою с некоторым сом-
нением.
- Что она сказала? - напряглась Ирина.
- Что вытащат.
- Нет, перед этим.
- Что это самая приятная смерть. Как будто сладко засыпаешь. И самая
эстетичная. Только это она говорит чушь!
"Рено" Анни медленно ехал по главной улице Saint-Genevieve du Bois,
Ирина с Тамазом на "ягуаре" следовали сзади.
- И чего мы к ней потащились? - ворчала Ирина. - Сидели б да ждали
результатов.
- Раз она сказала, что ей позвонят! Смотри как красиво!
Городок и впрямь был очень собою хорош, и в другой раз Ирина, конеч-
но, заметила бы это. "Рено" свернул направо, наверх.
- Старый город, - перевел Тамаз надпись.
"Рено" остановился.
- Ну вот, - гордо сказала Анни у двухэтажного коттеджа красного кир-
пича. - Тут я и живу! - И добавила по-русски: - Будьте как дома.
Ирина лежала поперек широченной кровати в гостевой комнате и переклю-
чала телевизионные программы туда-сюда. В дверях появился Тамаз:
- Ты точно не хочешь есть?
Ирина только качнула головою.
- Ты б видела, что за ужин приготовила Анни! Оливки, фаршированные
анчоусами! Форель с луком! Маринованная лососина! А какое вино! А у тебя
как назло пропал аппетит!
- Ты издеваешься надо мною, Тамаз, да? - спросила Ирина.
- Почему издеваюсь? Ах! Я совсем забыл сказать: звонили из клиники.
Ты совершенно здорова! Слышишь! Совершенно здорова! - и Тамаз бросился к
Ирине, поднял ее на руки, закружил.
Улыбающаяся Анни стояла в дверях:
- Не так уж и совершенно! Ты забыл, что ей надо обратить серьезное
внимание на гланды?
06.12.90
Преклонив колени, Ирина поставила свечку перед ликом Богоматери.
У придела, недалеко от дверей, замерла старушка в черном, и, когда
Ирина вышла на залитую солнцем улицу предместья к поджидающим ее в "ягу-
аре" с открытым по случаю хорошей погоды верхом Анни и Тамазу, последо-
вала за нею.
- Простите, барышня, - сказала по-русски, но с легким каким-то нале-
том акцента. - Как там в Москве? Неспокойно, да? Не опасно съездить?
Рядом со старушкою стояла девушка лет двадцати: внучка ли, правнучка,
и жадно, напряженно вслушивалась в получужой язык.
- В Москве? - и Ирина улыбнулась. - А я, знаете, никогда в жизни в
Москве не была. Мы из Тбилиси, правда, Тамазик?! - крикнула вдруг на всю
улицу и расхохоталась.
- Так вот он какой, Париж!.. - Ирина стояла у Триумфальной арки и
смотрела на залитые ярким желтым светом, обдуваемые искусственным пред-
рождественским снегом сказочные Елисейские Поля, на десятки стройных,
высоких, в разные цвета выкрашенных еловых деревьев.
- Ты так говоришь, - отозвался Тамаз, - будто впервые его видишь.
- Конечно, впервые! Конечно, Тамазик, впервые!
В модном салоне Ирина с помощью двух продавщиц примеряла один туалет
за другим: все шли ей, каждый менял до неузнаваемости, но только, кажет-
ся, прибавлял красоты и обаяния.
Иринины облики мелькали перед Тамазом калейдоскопом так, что аж голо-
ва шла кругом!
09.12.90
Катиться вниз было страшно и весело; сильно, правда, бросало из сто-
роны в сторону, и так вдруг бросило на небольшой пригорок, что отвер-
нуть, отклониться не получилось.
Лыжа наткнулась на лыжу, ускакала, освобожденная автоматическим креп-
лением, Ирина полетела кубарем, зарылась в снег.
Но Тамаз уже был тут как тут: лихо вспорол белую целину прямо перед
женою.
А она улыбалась, обметая варежкою выбившиеся из-под шапочки волосы.
Тамаз повалился рядом, принялся целовать Ирину.
Она отбрыкивалась, счастливо хохотала, пока вдруг не попала, затихла:
это были те же самые кони, только карета стояла уже на полозьях и вместо
выгоревшего ковра осенней травы расстилалась кругом белая целина.
Шевалье на своем вороном ускакал далеко вперед, и теперь уже дама пы-
талась его нагнать, покрикивая на кучера. Шевалье даже не оборачивался.
- Herr Awchlediani! Herr Awchlediani! RuЯland! - голос отельного слу-
жителя не вдруг пробился в сознание Ирины сквозь топот коней:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172