- назад.
- Беда в том, - сказал Николай Арсеньевич, - что я не смогу помочь
вам с документами. Честнее так: не мне вам помогать, потому что как раз
я приложил все усилия, чтобы разрешение на выезд дано вам не было. И бу-
ду прикладывать впредь.
Нинка посмотрела на вельможу долгим взглядом, жлоб же водитель долгим
взглядом посмотрел на Нинку: сперва он не мог поверить глазам и пару раз
даже мотал головою, словно гнал галлюцинацию, но в конце концов все же
утвердился во мнении, что это - та самая.
- В истерике, по-мальчишески, - отвечал вельможа на безмолвный нинкин
вопрос, посредственно для дипломата скрывая возбуждение, которое генери-
ровала в нем сексапильная фигурка, - но Сергей несколько лет назад выб-
рал на мой взгляд одну из самых удачных возможных карьер. И я как отец
(со временем и у вас, не исключено, появятся дети!) просто обязан помочь
ему не сорваться. Когда в лавре из-за вас начался скандал, я предпринял
все возможное, чтоб удалить Сергея в Иерусалим. Не надо смотреть на меня
с ненавистью - Сергей попросил сам. Бежал от вас он - я ему только по-
мог. Простите, я, вероятно, неточно выразился: не от вас - от себя. И я
его, - улыбнулся двусмысленно, - теперь понимаю. Но согласитесь: нелепо
будет, если сейчас, ему вдогонку!
- Соглашаюсь, - перебила Нинка, совсем по видимости не обескуражен-
ная, во всяком случае - взявшая себя в руки: чем больше на ее пути
встречалось препятствий, тем сильнейший азарт она, казалось, испытывала,
тем емче заряжалась энергией преодоления.
- Вы, конечно, ни в чем не виноваты, и я готов компенсировать вашу
неудачу, чем смогу! - тут Нинку прожег, наконец, потный взгляд жлоба-во-
дителя, и она обернулась, жлоба узнала, став, впрочем, после этого лишь
еще презрительнее. - Я еду сейчас за город. Если у вас есть время, вы
могли бы сопроводить меня, и мы вместе обсудили б! - вельможа все откро-
веннее, все нетерпеливее облапывал Нинку глазами.
- У меня нту времени, - улыбнулась она. - Мне нужно добывать паспорт.
Улыбнулся и вельможа.
- Передумаете, - резюмировал, - мой телефон у вас записан. Уверяю,
что Париж, Лондон, Гамбург на худой конец, гораздо увлекательнее Иеруса-
лима, - и направился к машине.
- Вы меня, конечно, извините, Николай Арсеньевич, - склонился к нему
жлоб, - но эта, с позволения сказать! телка! - и совсем уж приблизился к
шефу, два-три слова прошептал прямо на ухо. Приотстранился несколько и
добавил: - Ага. За двести рублей.
Нинка понимала их разговор, словно слышала, и потому, едва "Волга"
собралась вклиниться в густой предвечерний автомобильный поток Садового,
стремительно подошла, отворила дверцу и, в ответ улыбке вельможи, добив-
шегося-таки, как ему показалось, своего, сказала:
- Вы, конечно, отец Сергея. И все-таки вы знаете кто, Николай Ар-
сеньевич? Вы ф-фавен! Вы старый вонючий фавен!
У входа в клуб бизнесменов Нинка объяснялась с привратником-Шварцнег-
гером с помощью визитной карточки, полученной некогда от Отто. Шварцнег-
гер, наконец, отступил, и Нинка, миновав вестибюль и комнату, где нес-
колько человек лениво играли на рулетке, оказалась в зальчике, где шло
торжество.
Компания была сугубо мужская, ибо хорошенькие подавальщицы, бесшумны-
ми стайками снующие за спинами бизнесменов, в счет, разумеется, не шли.
Посередине перекладины буквы П, которою стояли столы, восседал юбиляр:
несколько расхристанный, извлекающий из рукава освобожденной от галстука
рубахи крупную запонку; человек не приблизительно, но точно пятидесяти-
летний, ибо именно эту дату отмечали; совершенно славянского типа, слег-
ка крутой, обаятельный, в несколько более, чем легком, подпитии и никак
не меньше, чем с двумя высшими образованиями.
Рядом с юбиляром седо-лысый еврей-тамада, водрузив перед собою пере-
вернутую кастрюлю, вооружась молотком для отбивания мяса, вел шутливый
аукцион.
- Левая запонка именинника! - выкрикнул, получив и продемонстрировав
оную. - Стартовая цена! двадцать пять долларов!
- Ставьте сразу обе! - возразил самый молодой и самый крутой из гос-
тей. - Если я сторгую эту, придется торговать и следующую, что в услови-
ях монополизма может привести!
- Не согласен! - возразил с другого конца человек с внешностью доро-
гого адвоката. - Предметы, продаваемые с юбиляра, являются музейными
ценностями и прагматическому использованию не подлежат!..
У кого-то из присутствующих образовалось третье мнение на сей счет, у
кого-то - четвертое, - Нинка тем временем, угадав его со спины, подошла
к Отто, который, хоть и глянул с заметным неудовольствием, дал знак при-
нести стул и прибор.
- Тридцать долларов слева, - продолжал меж тем продавать запонку та-
мада-аукционист.
- Тридцать пять!
- Сорок!
- Мне удалось добиться, - сказала Нинка, - чтобы меня включили в па-
ломническую группу в Иерусалим. Наврала с три короба про чудесное исце-
ление, что дала, мол, обет!
- Пятьдесят пять долларов раз! Пятьдесят пять - два! Пятьдесят пять
долларов - три! - ударил аукционист молотком в днище кастрюли. - Прода-
но, - и усилился шум, зазвякали о рюмки горлышки бутылок, запонка поплы-
ла из рук в руки к новому обладателю.
- Но им, кажется, это все равно. Они сказали - была б валюта.
- Сколько? - спросил Отто.
- Правая запонка именинника!
- Девять тысяч четыреста двадцать пять, - назвала Нинка сумму, глаза
боясь на Отто поднять.
- Марок? - спросил тот.
- Долларов, - прошептала Нинка.
- Пятьдесят пять долларов - раз! Пятьдесят пять - два! Пятьдесят пять
долларов - пауза - три! - и удар в кастрюлю. - Правая запонка покупателя
не нашла. Переходим к рубахе. Что? - склонился аукционист к юбиляру. -
Владелец предлагает снизить на запонку стартовую цену.
- Против правил! - подал реплику адвокат.
- Ладно! Имениннику можно, - нетрезво-снисходительно возразил с при-
балтийским акцентом прибалтийской же внешности человек.
- Никому нельзя! - припечатал крутой-молодой.
- Нет, - взвесив, коротко, спокойно ответил Нинке Отто.
- Нет? - переспросила она с тревогой, с мольбою, с надеждою.
- Нет, - подтвердил Отто. - Они хотят наварить тшерестшур. Триста,
тшетыреста процентов. Это против моих правил.
- Значит, нет, - утвердила Нинка, однако, с последним отзвуком вопро-
са, который Отто просто проигнорировал.
- Юбилейная рубаха юбиляра, - продолжал аукционист, разбирая надпись
на лейбле. - Шелк-сырец. Кажется, китайская. Цена в рублях - девятьсот
пятьдесят.
Отто налил Нинке выпивки. Она решала мгновенье: остаться ли, - и ре-
шила остаться.
- Тысяча!
- Тысяча слева. Тысяча - раз! Тысяча - два!
- Тысятша сто, - сказал Отто просто так, неизвестно зачем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
- Беда в том, - сказал Николай Арсеньевич, - что я не смогу помочь
вам с документами. Честнее так: не мне вам помогать, потому что как раз
я приложил все усилия, чтобы разрешение на выезд дано вам не было. И бу-
ду прикладывать впредь.
Нинка посмотрела на вельможу долгим взглядом, жлоб же водитель долгим
взглядом посмотрел на Нинку: сперва он не мог поверить глазам и пару раз
даже мотал головою, словно гнал галлюцинацию, но в конце концов все же
утвердился во мнении, что это - та самая.
- В истерике, по-мальчишески, - отвечал вельможа на безмолвный нинкин
вопрос, посредственно для дипломата скрывая возбуждение, которое генери-
ровала в нем сексапильная фигурка, - но Сергей несколько лет назад выб-
рал на мой взгляд одну из самых удачных возможных карьер. И я как отец
(со временем и у вас, не исключено, появятся дети!) просто обязан помочь
ему не сорваться. Когда в лавре из-за вас начался скандал, я предпринял
все возможное, чтоб удалить Сергея в Иерусалим. Не надо смотреть на меня
с ненавистью - Сергей попросил сам. Бежал от вас он - я ему только по-
мог. Простите, я, вероятно, неточно выразился: не от вас - от себя. И я
его, - улыбнулся двусмысленно, - теперь понимаю. Но согласитесь: нелепо
будет, если сейчас, ему вдогонку!
- Соглашаюсь, - перебила Нинка, совсем по видимости не обескуражен-
ная, во всяком случае - взявшая себя в руки: чем больше на ее пути
встречалось препятствий, тем сильнейший азарт она, казалось, испытывала,
тем емче заряжалась энергией преодоления.
- Вы, конечно, ни в чем не виноваты, и я готов компенсировать вашу
неудачу, чем смогу! - тут Нинку прожег, наконец, потный взгляд жлоба-во-
дителя, и она обернулась, жлоба узнала, став, впрочем, после этого лишь
еще презрительнее. - Я еду сейчас за город. Если у вас есть время, вы
могли бы сопроводить меня, и мы вместе обсудили б! - вельможа все откро-
веннее, все нетерпеливее облапывал Нинку глазами.
- У меня нту времени, - улыбнулась она. - Мне нужно добывать паспорт.
Улыбнулся и вельможа.
- Передумаете, - резюмировал, - мой телефон у вас записан. Уверяю,
что Париж, Лондон, Гамбург на худой конец, гораздо увлекательнее Иеруса-
лима, - и направился к машине.
- Вы меня, конечно, извините, Николай Арсеньевич, - склонился к нему
жлоб, - но эта, с позволения сказать! телка! - и совсем уж приблизился к
шефу, два-три слова прошептал прямо на ухо. Приотстранился несколько и
добавил: - Ага. За двести рублей.
Нинка понимала их разговор, словно слышала, и потому, едва "Волга"
собралась вклиниться в густой предвечерний автомобильный поток Садового,
стремительно подошла, отворила дверцу и, в ответ улыбке вельможи, добив-
шегося-таки, как ему показалось, своего, сказала:
- Вы, конечно, отец Сергея. И все-таки вы знаете кто, Николай Ар-
сеньевич? Вы ф-фавен! Вы старый вонючий фавен!
У входа в клуб бизнесменов Нинка объяснялась с привратником-Шварцнег-
гером с помощью визитной карточки, полученной некогда от Отто. Шварцнег-
гер, наконец, отступил, и Нинка, миновав вестибюль и комнату, где нес-
колько человек лениво играли на рулетке, оказалась в зальчике, где шло
торжество.
Компания была сугубо мужская, ибо хорошенькие подавальщицы, бесшумны-
ми стайками снующие за спинами бизнесменов, в счет, разумеется, не шли.
Посередине перекладины буквы П, которою стояли столы, восседал юбиляр:
несколько расхристанный, извлекающий из рукава освобожденной от галстука
рубахи крупную запонку; человек не приблизительно, но точно пятидесяти-
летний, ибо именно эту дату отмечали; совершенно славянского типа, слег-
ка крутой, обаятельный, в несколько более, чем легком, подпитии и никак
не меньше, чем с двумя высшими образованиями.
Рядом с юбиляром седо-лысый еврей-тамада, водрузив перед собою пере-
вернутую кастрюлю, вооружась молотком для отбивания мяса, вел шутливый
аукцион.
- Левая запонка именинника! - выкрикнул, получив и продемонстрировав
оную. - Стартовая цена! двадцать пять долларов!
- Ставьте сразу обе! - возразил самый молодой и самый крутой из гос-
тей. - Если я сторгую эту, придется торговать и следующую, что в услови-
ях монополизма может привести!
- Не согласен! - возразил с другого конца человек с внешностью доро-
гого адвоката. - Предметы, продаваемые с юбиляра, являются музейными
ценностями и прагматическому использованию не подлежат!..
У кого-то из присутствующих образовалось третье мнение на сей счет, у
кого-то - четвертое, - Нинка тем временем, угадав его со спины, подошла
к Отто, который, хоть и глянул с заметным неудовольствием, дал знак при-
нести стул и прибор.
- Тридцать долларов слева, - продолжал меж тем продавать запонку та-
мада-аукционист.
- Тридцать пять!
- Сорок!
- Мне удалось добиться, - сказала Нинка, - чтобы меня включили в па-
ломническую группу в Иерусалим. Наврала с три короба про чудесное исце-
ление, что дала, мол, обет!
- Пятьдесят пять долларов раз! Пятьдесят пять - два! Пятьдесят пять
долларов - три! - ударил аукционист молотком в днище кастрюли. - Прода-
но, - и усилился шум, зазвякали о рюмки горлышки бутылок, запонка поплы-
ла из рук в руки к новому обладателю.
- Но им, кажется, это все равно. Они сказали - была б валюта.
- Сколько? - спросил Отто.
- Правая запонка именинника!
- Девять тысяч четыреста двадцать пять, - назвала Нинка сумму, глаза
боясь на Отто поднять.
- Марок? - спросил тот.
- Долларов, - прошептала Нинка.
- Пятьдесят пять долларов - раз! Пятьдесят пять - два! Пятьдесят пять
долларов - пауза - три! - и удар в кастрюлю. - Правая запонка покупателя
не нашла. Переходим к рубахе. Что? - склонился аукционист к юбиляру. -
Владелец предлагает снизить на запонку стартовую цену.
- Против правил! - подал реплику адвокат.
- Ладно! Имениннику можно, - нетрезво-снисходительно возразил с при-
балтийским акцентом прибалтийской же внешности человек.
- Никому нельзя! - припечатал крутой-молодой.
- Нет, - взвесив, коротко, спокойно ответил Нинке Отто.
- Нет? - переспросила она с тревогой, с мольбою, с надеждою.
- Нет, - подтвердил Отто. - Они хотят наварить тшерестшур. Триста,
тшетыреста процентов. Это против моих правил.
- Значит, нет, - утвердила Нинка, однако, с последним отзвуком вопро-
са, который Отто просто проигнорировал.
- Юбилейная рубаха юбиляра, - продолжал аукционист, разбирая надпись
на лейбле. - Шелк-сырец. Кажется, китайская. Цена в рублях - девятьсот
пятьдесят.
Отто налил Нинке выпивки. Она решала мгновенье: остаться ли, - и ре-
шила остаться.
- Тысяча!
- Тысяча слева. Тысяча - раз! Тысяча - два!
- Тысятша сто, - сказал Отто просто так, неизвестно зачем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172