! Если б она меня
послала, сказала б я тебе первым делом, чтоб ты ни в коем случае не
возвращался? - Нинка чувствовала тень вины за тот разговор, то согласие
на дачной веранде в Комарово - тем активнее оправдывалась.
- Да ну их к черту! - у Сергея был свой пунктик. - Убьют - и пускай!
- Хочешь оставить меня вдовою?
- Собираешься замуж?
- А возьмешь?
- Догонишь - возьму! - и Сергей сорвался с места, побежал по песку,
зашлепал, взрывая мелкую прибрежную воду, обращая ее в веера бриллиан-
тов.
Нинка - за ним: догнала, повисла на шее:
- Теперь не отвертишься!
- Так что: в Гамбург?
- Как скажешь! Берешь замуж - отвечай за двоих!
Они ожидали рейса на Гамбург, а через две стойки проходила регистра-
цию отбывающая в Москву группа знакомых нам паломников.
- П-попы вонючие! - сказала Нинка. - Мало, что содрали впятеро - от-
казались вернуть деньги и за гостиницу, и за обратный билет.
- Сколько у нас осталось? - осведомился Сергей, которого чуть-чуть,
самую малость, покоробили нинкины "попы".
Нинку тоже покоробило: это вот "у нас", но она лучше, чем Сергей, по-
давила нехорошее чувство и спокойно ответила:
- Три восемьсот.
- Не так мало, - нерасчетливо выказал Сергей довольно легкомысленный
оптимизм.
- Не так много, - возразила Нинка и вспомнила дьявольский аукцион в
бизнес-клубе, хрустальные глаза крутого-молодого, следующие - пока не
удалось сбежать - сумасшедшие сутки,!
Радио объявило посадку в самолет, следующий до Гамбурга.
- Наш, - пояснил чувствующий себя слегка виноватым Сергей и взялся за
сумку.
- Я, Сереженька, и к языкам оказалась способною. Уже понимаю сама!
Как бы намекая на скорое похожее нинкино путешествие, сверкающей ту-
шею таял в укрывшем Эльбу вечернем тумане белый, огромный лондонский па-
ром. Да и сам Гамбург, возвышающийся, нависающий над Альтоной, над Нин-
кою, едва проступал сквозь молочную муть радужными ореолами фонарей,
фар, горящих витрин...
По тротуару чистенькой, тихой улицы фешенебельного Бланкенезе, возле
трехэтажного особняка со стеклянным лифтом и крохотным парком вокруг,
напустив на себя по возможности независимый вид, взад-вперед вышагивал,
поджидая выезда Отто, Сергей: не допущенный ли внутрь особо строгим
швейцаром, сам ли не пожелавший войти из гордости, из чувства такта или
из каких других соображений.
Приподнялись автоматические ворота подземного гаража. Распахнулись
въездные. Из недр особняка поплыл сверкающий мерседес. Сергей стал на
дороге
Отто сидел за рулем сам. Рядом в сафьяне кресла полулежала дама, чей
возраст, очевидный вопреки ухищрениям портных и косметологов, давал ос-
нования предположить в ней даже и мать Отто. Впрочем, по сумме необъяс-
нимых каких-то признаков, а, может, и по воспоминаниям-отголоскам петер-
бургских разговоров, Сергей решил, что дама - гамбургская, законная, же-
на.
Увидев расстригу, Отто притормозил, но ни в машину его не пригласил,
ни сам не вышел, а лишь нажал на кнопочку, опускающую стекло: не
столько, видно, по хамству, сколько стесненный присутствием супруги.
- Guten Tag, - склонился Сергей в полупоклоне, смиряя гордость, кото-
рая лезла изо всех его щелей.
- Фот, сначит, кута фас санесло, - на приветствие легким только кив-
ком ответив, сказал Отто неодобрительно. - Ну та, естественно.
- Говорите, пожалуйста, по-немецки, - обратилась к Отто навострившая
уши дама. - Это неприлично.
Отто не без раздражения проглотил замечание.
- Почему ж это, интересно, естественно? - по-немецки вопросил оскорб-
ленный Сергей, потому именно по-немецки, что на раз усек ситуацию и го-
тов был извлечь из нее всю возможную выгоду. - Просто мама, когда отго-
варивала ехать в миссию, в Иерусалим, сказала, что у вас всегда найдется
для меня место в гамбургском офисе.
Почувствовав, что по поводу "мамы" предстоит непростое объяснение с
супругою, Отто чуть скривился.
- Ваша мама, должно быть, не слишком хорошо разбирается в бизнесе.
Хотя! Вы на компьютере работать можете?
Сергей отрицающе промолчал.
- Электронные таблицы знаете? Автомобиль вдите? Я, конечно, мог бы
дать вам немного денег, но вы, помнится, как-то заявили, что от меня не
возьмете никогда и ничего. Вы переменили позицию?
Сергей продолжил молчать.
- Впрочем, мне много дешевле выйдет содержать вас в России. Если вы
отказались от гордых ваших принципов, я готов купить вам билет до
Санкт-Петербурга.
Сергей потупился и выдавил.
- Меня там могут убить.
- Ну, знаете, - сказал Отто. - Вы уж слишком многого требуете от жиз-
ни. - И то ли со странным юмором, то ли с угрозою скрытой добавил. - А
убить вполне могут и здесь. Извините, - и, нажав опускную кнопочку, от-
городился от Сергея стеклом, тронул машину, уронил эдак впроброс, неза-
висимо, адресуясь к супруге. - Сын моей уборщицы. Из петербургского от-
деления!
Глухой торцовой стеной огромного мрачного дома на задах мясного рынка
неизвестный художник воспользовался, чтобы проиллюстрировать "Апокалип-
сис", а представитель экологической службы - чтобы пометить дом чер-
но-желтым, на шесть секторов разделенным кружком: знаком радиационной
опасности. Нинка с Сергеем снимали крохотную квартирку первого, глубоко
вросшего в землю этажа.
Сергей был сильно пьян:
- А я сказал - на колени! - и ладонями, взятыми в замок, давил Нинке
на голову, понуждая опуститься. - Перед шоферюгой могла, а передо мной -
гордость не позволяет?!
- Я же тебя спасала, Сереженька. Ты разве забыл?
Сказала-то Нинка кротко, а оттолкнула Сергея сильно, а потом еще и
больно отхлестала по щекам.
Он заплакал, пополз, обнимая ей ноги:
- Помоги! Этот шофер - он все время перед глазами. И все твои ос-
тальные! шоферы. Я люблю тебя и от этого с ума сойду.
- А я, когда ты пьян, - возразила Нинка, усевшись, поджав ноги, на
тахту, зябко охватив плечи руками: так сидела она, ожидая электричку,
перед первой с Сергеем встречею, - я не люблю тебя совсем.
- Я больше не буду, - подполз Сергей и уткнул ей в колени повинную
голову. - Я обещаю! я больше не буду! - и всхлипывал.
- Ладно, - помолчав, закрыла Нинка тему и погладила отросшие волосы
Сергея, вспоминая, быть может, как перебирала их в той ночной подмосков-
ной-московской поездке. - Поспи!
Потом и впрямь опустилась на колени, стащила с него башмаки, помогла
взобраться на ложе.
- Ты не сердишься, правда? - пробормотал Сергей в полусне. - Это ведь
от любви!
Нинка пошла на кухню. Из дальнего угла выдвижного ящика извлекла не-
толстую пачку несвежих бумажек, пересчитала: марок триста, четыреста:
все, что у них осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
послала, сказала б я тебе первым делом, чтоб ты ни в коем случае не
возвращался? - Нинка чувствовала тень вины за тот разговор, то согласие
на дачной веранде в Комарово - тем активнее оправдывалась.
- Да ну их к черту! - у Сергея был свой пунктик. - Убьют - и пускай!
- Хочешь оставить меня вдовою?
- Собираешься замуж?
- А возьмешь?
- Догонишь - возьму! - и Сергей сорвался с места, побежал по песку,
зашлепал, взрывая мелкую прибрежную воду, обращая ее в веера бриллиан-
тов.
Нинка - за ним: догнала, повисла на шее:
- Теперь не отвертишься!
- Так что: в Гамбург?
- Как скажешь! Берешь замуж - отвечай за двоих!
Они ожидали рейса на Гамбург, а через две стойки проходила регистра-
цию отбывающая в Москву группа знакомых нам паломников.
- П-попы вонючие! - сказала Нинка. - Мало, что содрали впятеро - от-
казались вернуть деньги и за гостиницу, и за обратный билет.
- Сколько у нас осталось? - осведомился Сергей, которого чуть-чуть,
самую малость, покоробили нинкины "попы".
Нинку тоже покоробило: это вот "у нас", но она лучше, чем Сергей, по-
давила нехорошее чувство и спокойно ответила:
- Три восемьсот.
- Не так мало, - нерасчетливо выказал Сергей довольно легкомысленный
оптимизм.
- Не так много, - возразила Нинка и вспомнила дьявольский аукцион в
бизнес-клубе, хрустальные глаза крутого-молодого, следующие - пока не
удалось сбежать - сумасшедшие сутки,!
Радио объявило посадку в самолет, следующий до Гамбурга.
- Наш, - пояснил чувствующий себя слегка виноватым Сергей и взялся за
сумку.
- Я, Сереженька, и к языкам оказалась способною. Уже понимаю сама!
Как бы намекая на скорое похожее нинкино путешествие, сверкающей ту-
шею таял в укрывшем Эльбу вечернем тумане белый, огромный лондонский па-
ром. Да и сам Гамбург, возвышающийся, нависающий над Альтоной, над Нин-
кою, едва проступал сквозь молочную муть радужными ореолами фонарей,
фар, горящих витрин...
По тротуару чистенькой, тихой улицы фешенебельного Бланкенезе, возле
трехэтажного особняка со стеклянным лифтом и крохотным парком вокруг,
напустив на себя по возможности независимый вид, взад-вперед вышагивал,
поджидая выезда Отто, Сергей: не допущенный ли внутрь особо строгим
швейцаром, сам ли не пожелавший войти из гордости, из чувства такта или
из каких других соображений.
Приподнялись автоматические ворота подземного гаража. Распахнулись
въездные. Из недр особняка поплыл сверкающий мерседес. Сергей стал на
дороге
Отто сидел за рулем сам. Рядом в сафьяне кресла полулежала дама, чей
возраст, очевидный вопреки ухищрениям портных и косметологов, давал ос-
нования предположить в ней даже и мать Отто. Впрочем, по сумме необъяс-
нимых каких-то признаков, а, может, и по воспоминаниям-отголоскам петер-
бургских разговоров, Сергей решил, что дама - гамбургская, законная, же-
на.
Увидев расстригу, Отто притормозил, но ни в машину его не пригласил,
ни сам не вышел, а лишь нажал на кнопочку, опускающую стекло: не
столько, видно, по хамству, сколько стесненный присутствием супруги.
- Guten Tag, - склонился Сергей в полупоклоне, смиряя гордость, кото-
рая лезла изо всех его щелей.
- Фот, сначит, кута фас санесло, - на приветствие легким только кив-
ком ответив, сказал Отто неодобрительно. - Ну та, естественно.
- Говорите, пожалуйста, по-немецки, - обратилась к Отто навострившая
уши дама. - Это неприлично.
Отто не без раздражения проглотил замечание.
- Почему ж это, интересно, естественно? - по-немецки вопросил оскорб-
ленный Сергей, потому именно по-немецки, что на раз усек ситуацию и го-
тов был извлечь из нее всю возможную выгоду. - Просто мама, когда отго-
варивала ехать в миссию, в Иерусалим, сказала, что у вас всегда найдется
для меня место в гамбургском офисе.
Почувствовав, что по поводу "мамы" предстоит непростое объяснение с
супругою, Отто чуть скривился.
- Ваша мама, должно быть, не слишком хорошо разбирается в бизнесе.
Хотя! Вы на компьютере работать можете?
Сергей отрицающе промолчал.
- Электронные таблицы знаете? Автомобиль вдите? Я, конечно, мог бы
дать вам немного денег, но вы, помнится, как-то заявили, что от меня не
возьмете никогда и ничего. Вы переменили позицию?
Сергей продолжил молчать.
- Впрочем, мне много дешевле выйдет содержать вас в России. Если вы
отказались от гордых ваших принципов, я готов купить вам билет до
Санкт-Петербурга.
Сергей потупился и выдавил.
- Меня там могут убить.
- Ну, знаете, - сказал Отто. - Вы уж слишком многого требуете от жиз-
ни. - И то ли со странным юмором, то ли с угрозою скрытой добавил. - А
убить вполне могут и здесь. Извините, - и, нажав опускную кнопочку, от-
городился от Сергея стеклом, тронул машину, уронил эдак впроброс, неза-
висимо, адресуясь к супруге. - Сын моей уборщицы. Из петербургского от-
деления!
Глухой торцовой стеной огромного мрачного дома на задах мясного рынка
неизвестный художник воспользовался, чтобы проиллюстрировать "Апокалип-
сис", а представитель экологической службы - чтобы пометить дом чер-
но-желтым, на шесть секторов разделенным кружком: знаком радиационной
опасности. Нинка с Сергеем снимали крохотную квартирку первого, глубоко
вросшего в землю этажа.
Сергей был сильно пьян:
- А я сказал - на колени! - и ладонями, взятыми в замок, давил Нинке
на голову, понуждая опуститься. - Перед шоферюгой могла, а передо мной -
гордость не позволяет?!
- Я же тебя спасала, Сереженька. Ты разве забыл?
Сказала-то Нинка кротко, а оттолкнула Сергея сильно, а потом еще и
больно отхлестала по щекам.
Он заплакал, пополз, обнимая ей ноги:
- Помоги! Этот шофер - он все время перед глазами. И все твои ос-
тальные! шоферы. Я люблю тебя и от этого с ума сойду.
- А я, когда ты пьян, - возразила Нинка, усевшись, поджав ноги, на
тахту, зябко охватив плечи руками: так сидела она, ожидая электричку,
перед первой с Сергеем встречею, - я не люблю тебя совсем.
- Я больше не буду, - подполз Сергей и уткнул ей в колени повинную
голову. - Я обещаю! я больше не буду! - и всхлипывал.
- Ладно, - помолчав, закрыла Нинка тему и погладила отросшие волосы
Сергея, вспоминая, быть может, как перебирала их в той ночной подмосков-
ной-московской поездке. - Поспи!
Потом и впрямь опустилась на колени, стащила с него башмаки, помогла
взобраться на ложе.
- Ты не сердишься, правда? - пробормотал Сергей в полусне. - Это ведь
от любви!
Нинка пошла на кухню. Из дальнего угла выдвижного ящика извлекла не-
толстую пачку несвежих бумажек, пересчитала: марок триста, четыреста:
все, что у них осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172