!
Пилипенко исчез с пошатнувшейся в душе верою в мировую справедли-
вость.
- Что ж вы? - не скрывая иронии, поглядел полковник на Алину. - Жалко
стало? А я-то думал - вы и вправду женщина твердая и принципиальная.
- Разве он виноват? - отчего-то покраснела, что с ней случалось сов-
сем не часто, Алина.
- А кто? Может, я? Или капитан Мазепа? Или Пуго, Борис Карлович? -
Полковник насладился эффектной паузой и тяжко вздохнул: - То-то и оно!
Непростая ситуация! Ох, непростая! Потому я и решился вас пригласить!
Смиренно, так сказать, возопить о помощи!
- Давайте, полковник, договоримся раз-навсегда, - попыталась Алина за
жесткостью скрыть смущение. - Каждый занимается исключительно своей ра-
ботой. От добровольных помощников!
- Господи! - вздохнул полковник. - Как же вы против нас предубеждены!
Всякое мое слово готовы толковать в худшем для меня смысле. Ладно-ладно,
не стану пока рассеивать. Давайте повернем вопрос так: вы окончили три
курса юридического!
- Когда это было! - отмахнулась Алина.
- Кокетничаете, да? - с грузинским акцентом процитировал полковник
побитый молью анекдот.
Алина впервые за последние полчаса улыбнулась.
- Вы известный не только у нас в городе, - продолжил полковник, - но
и в стране журналист. Ваша последняя статья в "Огоньке"!
- Хорошо-хорошо! Вы уже зареклись делать дамам комплименты.
- Словом, мы хотим дать вам возможность как угодно подробно ознако-
миться с нашей работой, допустить вас до самых, так сказать, последних
наших секретов!
- Так уж и до последних? - усомнилась Алина, хоть глаза у нее нес-
колько и разгорелись.
- Последних, - ответил полковник, честно глядя в разгоревшиеся эти
глаза.
- Бойтесь данайцев, дары приносящих! - продекламировала журналистка.
- Хи-итрая! - погрозил полковник пальчиком. - Ничего от нее не скро-
ешь. Ну есть, есть у нас в этом свой интерес! Который, впрочем, нимало
не ущемит вашу независимость. У нас и впрямь масса бездарностей, непро-
фессионалов. Мы и впрямь заслужили самые серьезные нарекания. Так вот:
единственное условие, которое я хотел бы вам поставить: вы будете писать
про работу самого талантливого, самого порядочного нашего сыщика. Это
вовсе не показуха! Почему, скажем, литературоведы исследуют творчество
Толстого или Блока чаще, чем творчество писателя Пупкина? А вы, журна-
листы, все норовите наоборот!
- И кто же у вас этот самый! Толстой?
- Напрасно иронизируете.
- Талантливый, но, главное - порядочный!
- А вы не слыхали? Капитан Богдан Мазепа. Человек потрясающей интуи-
ции! Блистательной памяти! Абсолютного знания криминального Львова, да,
пожалуй, и Западной Украины в целом! Тончайшего нравственного слуха!
- Пиф-паф ой-ой-ой, что ли? - осведомилась Алина, еще усилив иронию.
- Тончайшего нравственного слуха? Банальный бабник!
- Оказывается, вы уже знакомы!
- Он пытался склеить меня на опознании трупа моего мужа.
- Да-да-да-да-да! - закивал полковник, то ли вспомнив эту историю, то
ли сделав вид, что вспомнил. - Прямо, говорите, на опознании?
Алина кивнула, но кивнула автоматически, ибо, в сущности, не слышала
уже вопроса: вольно - невольно ли, полковник вернул ее в ранневесеннюю
ночь три месяца назад, ночь, когда Алина стала, наконец, взрослой.
2. ДВА ТРУПА В АВТОМОБИЛЕ "МОСКВИЧ"
Пошли уже четвертые сутки, как муж: молодой блистательный хирург, по-
лутора годами раньше в какую-то неделю очаровавший ее и увезший из Моск-
вы в свой прекрасный, в свой запущенный Львов, - исчез. Пару дней прож-
дав его сравнительно хладнокровно, Алина начала действовать: обзвонила
больницы и морги, а назавтра и объездила, подняла на ноги милицию и зна-
комых и, выкурив две пачки "Мальборо" (хоть зарплата у него была стан-
дартно-мизерная, мужнины доходы непонятным каким-то образом позволяли ей
позволять себе такую роскошь), выпив гору таблеток и почти полную бутыл-
ку коньяку, едва полузаснула под утро в огромной трехспальной, типа "Ле-
нин с нами", кровати, как заверещал телефон. Тяжелый полусон, впрочем,
отлетел не вдруг, все цеплялся и цеплялся за верещание, придавая ему
разные, но неизменно противные смыслы, которым и по тембру, и по форме,
и по содержанию произнесенного вполне оказался в соответствии голос из
трубки.
- Что? - переспросила Алина голос, обводя отупелым взглядом прокурен-
ную комнату с пеплом на паласе, переполненными пепельницами, липкими не-
мытыми рюмками, станиолевыми обертками от стандартов таблеток. - При чем
тут милиция? О, Господи! Нашелся, что ли? Живой? Да вы человеческим язы-
ком разговаривать умеете?!
Голос, судя по тому, что хозяин его на полувозмущении Алины оборвал
связь, человеческим языком разговаривать умел не очень. Алинин мозг уже
работал, раздраженно и лихорадочно, - тело же все не находило сил сбро-
сить оцепенение и путалось в раскиданных тут и там одеждах. Алина выгля-
нула в окно: впритык к новенькой ее, сверкающей под фонарем "Оке" при-
парковался, не выключив света, не заглушив вонючего, тарахтящего мотора,
желто-синий УАЗик; владелец голоса с сержантскими погонами на плечах
брел к нему, покуривая, от телефонной будки.
Лифт не работал. Алина одолела четырнадцать пролетов гулкой, пустой,
грязной ночной лестницы с тусклыми лампочками, горящими через два этажа
на третий; даже не кивнув ментам, вставила ключик в дверку "Оки", но не
успела усесться, как сержант, отщелкнув окурок в сторону урны, но в нее
не попав, подвалил и взял Алину под локоток, чем вызвал у нее летучую
брезгливую гримаску.
- К нам в машину, пожалуйста.
- Я что, арестована? Вы нашли его или нет?
- Сами все и увидите! - настойчиво влек Алину сержант.
Была б ситуация чуть поординарнее, а предчувствия чуть менее скверны-
ми, Алина так легко не сломалась, не поддалась бы сержанту!
УАЗик трясло по ухабистым львовским улицам. Менты гробово молчали. В
узком каком-то проулке - Алина, хоть и шоферша, давно потеряла ориентиры
- водитель включил дальний, и пятна света запрыгали-заплясали по ка-
ким-то подозрительным заборам, будкам, грудам кирпичных обломков.
Въехали, наконец, в узкую щель между двумя порядками кооперативных
гаражей. Возле одного, справа, стоял другой УАЗик, тоже милицейский, ус-
тавясь выносным прожектором в двустворчатые гаражные воротца.
- Прибыли, - сообщил сержант Алине. - Чего сидите?
Алина с не свойственной ей покорностью выбралась из машины: ясно бы-
ло, что дело скверно, и скверность эту торопить совсем не хотелось, да и
гордость свою испытывать, потому что эти менты в эту ночь совершенно
очевидно имели твердую установку Алине хамить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172