со-
чиняла бы лучше про свою жизнь или что-нибудь, знаете, о Давиде, об Юди-
фи, о Тристане с Изольдою на худой конец! - я был, разумеется, не прав:
у волковой жены и про то, про что сочиняла, выходило неплохо - слава Бо-
гу, удержался, не задал.
Альбина на свадьбе была уже беременна. Глазом это практически не за-
мечалось: восьмая или девятая неделя всего - но Волк мне проговорился,
потому что уже, кажется, и тогда это представлялось ему главным, потому
что уже, кажется, и тогда в глубине души прояснилось ему, что женится он
не столько по любви, место которой занимал вполне понятный и вполне иск-
ренний восторг яркою, даровитой девочкою, сколько - чтобы завести ребе-
ночка, сына: Водовозовъ и сынъ, - по которому он так тосковал все годы,
когда жил с первой своей супругою, Машей Родиной: у той мало что имелся
ребенок от другого мужчины - еще этот ребенок оказался девочкою.
7. ВОДОВОЗОВ
Подобно комете с хвостом голых ведьм, неслось логово по столице, а на
душе моей было так же гадостно и невыносимо, как в другую ночь, когда
Альбину увезла скорая, и я остался в квартире наедине с тещею, Людмилой
Иосифовной, потому что тесть как раз отъехал в Ленинград, в командиров-
ку, делиться опытом, как организовывать чужой труд.
Митенька рождался в одной из привилегированных больниц под личным
присмотром профессора не то Кацнельсона, не то Кацнельбойма, которому
(клановая общность и личное с моей тещею знакомство - условия стартовые)
заплачено было двести рублей, а сама Людмила Иосифовна в коротком засти-
ранном халатике, готовом под напором мощных телес, отстрелив пуговицы,
распахнуться на шестого номера бюсте, ходила возле меня кругами, непри-
ятно интимным тоном рассказывала подробности, какие, мне казалось, теще
рассказывать зятю - наедине - несколько непристойно, вообще непристойно:
про то, как рожала Альбину: я, знаешь, намучилась, устала, заснула или
забылась, что ли; а она, знаешь, в это время из меня как-то выпала, я и
не заметила как; если б врач не зашел, она б у меня там, между ног, и
задохлась, бедненькая, и еще всякие подробности одна гаже другой - ходи-
ла кругами, рассказывая, облизываясь на меня, и я не знал, куда деваться
от похотливой этой, накануне климакса, горы мяса, запертый с нею вдвоем
на пятидесяти пяти метрах полезной, девяноста двух - общей - площади. Я
до сих пор удивляюсь, как Король-старшая не изнасиловала меня, в ту
ночь, впрочем, впечатление осталось, будто изнасиловала, и, когда около
пяти утра позвонили и сказали: мальчик, рост, вес, состояние матери хо-
рошее, у меня возник импульс выскочить из душного дома, провонявшего
свиными почками, которые в скороварке через два дня на третий - впрок! -
варила теща, - выскочить, сесть в логово, забрать получасового сына и
вот так же, как сейчас, погнать, уехать с ним на край света, чтобы никто
из них не сумел нас найти, ибо к женщине, которая выпала из моей тещи и
едва не задохлась меж могучих ее лядвий, я начинал испытывать что-то
вроде гадливости.
Позже, когда Митенька уже прибыл домой - Боже! как они все не хотели
называть его Митенькой, Аркашей хотели, хотя Водовозовым (при том, что
Альбина осталась при собственной фамилии: Король) - Водовозовым записали
с удовольствием - позже гадливость несколько поутихла, рассосалась, по
крайней мере по отношению к Альбине, однако, и по отношению к Альбине
касалось это только дня, потому что ночью, в постели, гадливость всегда
возвращалась и прогрессировала. Альбина, оправившись от родов, все чаще
и властнее заявляла супружеские права, и одному Богу известно, чего сто-
ило мне - и чем дальше, тем большего - обеспечивать их. Неотвязно, неот-
вязно, осязаемо мерещился в такие минуты отвратительный прыщавый негр с
вывернутыми серыми губами, серыми ладошками и подушечками пальцев и се-
рой, должно быть, головкою стоящего члена - первая, до меня, альбинина
романтическая любовь, впрочем, не вполне романтическая: с дефлорацией -
и я только теперь понял, как права была омерзительная Людмила Иосифовна,
когда выговаривала дочери за излишнюю со мною откровенность: этот эпизод
и впрямь лучше бы Альбине от меня скрыть. Негры, евреи, время от времени
ловил я себя на скверной мысли, негры, евреи - одно похотливое, потное,
вонючее племя.
Митенька рос, и, Господи! с каким напряжением вглядывался я в ма-
ленькое личико, едва не каждое утро опасаясь, что начнут проявляться чу-
жие, ненавистные черты: тестя, Людмилы Иосифовны, - но, к счастью, нет:
Митенька оказался совсем-совсем моим сыном: белокурым, с серыми глазка-
ми, и вполне можно было ошибиться, глядя на мою ново-троицкую фотографию
сорок четвертого года, будто это не я, а он, и многие ошибались. Правда,
дальше внешнего сходства дело пока не шло: сколько ни таскал я самых до-
рогих и мудреных заводных, электрических, радиоуправляемых игрушек: ав-
томобилей, железных дорог, луноходов, сколько ни изобретал сам, сколько
ни пытался играть с ним - увлечь Митеньку не умел: сын больше любил лис-
тать книжки, без картинок даже, в полтора года знал наизусть "Айболита"
и "Кошкин дом", а то и просто сидел, задумавшись, уставя удивительные
свои глаза в окно, где ничего, кроме неба, не было. И еще очень любил
слушать альбинины песни, которые она ему сочиняла каждую неделю новую. Я
жевал свово Мишла, = пока мама не пришла! Но, честно сказать, я и сам в
свое время любил слушать альбинины песни.
А за ту, родильную, ночь теща мне отплатила сполна: когда я пришел в
ОВИР, чтобы забрать должные уже быть готовыми документы, капитан Голуб-
чик со злорадным сожалением развела руками и сказала, что у бывшей моей
жены появились ко мне материальные претензии, алименты, так что моей вы-
езд ставится под вопрос, и мне тут же все сделалось ясно, абсолютно, я
даже не поехал к Альбине, про которую понимал, что она - фигура десятая,
а прямиком - к Людмиле Иосифовне, и та, брызжа слюною ненависти, добрые
полчаса припоминала и все свои подарки: рубашки там разные, зимние югос-
лавские сапоги за восемьдесят рублей, браслет для часов, и устройство в
МИНАВТОЛЕГТРАНС, и кооператив, и, главное - обманутое доверие, а я, хоть
терпел ее монолог, в первый же момент встречи сознал отчетливо, что при-
ехал зря, что объясняться и просить бессмысленно, что номер окончательно
дохлый и реанимации не подлежит!
Как-то вдруг, сразу потемнело кругом, и я понял, что логово вынесло
меня за кольцевую: я вел его машинально, не думая куда, и его, естест-
венно, потянуло за город, на крившинскую дачу, где я, оставив кооператив
Альбине с Митенькою, жил последние месяцы, все месяцы после подачи, но
сейчас ехать туда было самоубийственно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
чиняла бы лучше про свою жизнь или что-нибудь, знаете, о Давиде, об Юди-
фи, о Тристане с Изольдою на худой конец! - я был, разумеется, не прав:
у волковой жены и про то, про что сочиняла, выходило неплохо - слава Бо-
гу, удержался, не задал.
Альбина на свадьбе была уже беременна. Глазом это практически не за-
мечалось: восьмая или девятая неделя всего - но Волк мне проговорился,
потому что уже, кажется, и тогда это представлялось ему главным, потому
что уже, кажется, и тогда в глубине души прояснилось ему, что женится он
не столько по любви, место которой занимал вполне понятный и вполне иск-
ренний восторг яркою, даровитой девочкою, сколько - чтобы завести ребе-
ночка, сына: Водовозовъ и сынъ, - по которому он так тосковал все годы,
когда жил с первой своей супругою, Машей Родиной: у той мало что имелся
ребенок от другого мужчины - еще этот ребенок оказался девочкою.
7. ВОДОВОЗОВ
Подобно комете с хвостом голых ведьм, неслось логово по столице, а на
душе моей было так же гадостно и невыносимо, как в другую ночь, когда
Альбину увезла скорая, и я остался в квартире наедине с тещею, Людмилой
Иосифовной, потому что тесть как раз отъехал в Ленинград, в командиров-
ку, делиться опытом, как организовывать чужой труд.
Митенька рождался в одной из привилегированных больниц под личным
присмотром профессора не то Кацнельсона, не то Кацнельбойма, которому
(клановая общность и личное с моей тещею знакомство - условия стартовые)
заплачено было двести рублей, а сама Людмила Иосифовна в коротком засти-
ранном халатике, готовом под напором мощных телес, отстрелив пуговицы,
распахнуться на шестого номера бюсте, ходила возле меня кругами, непри-
ятно интимным тоном рассказывала подробности, какие, мне казалось, теще
рассказывать зятю - наедине - несколько непристойно, вообще непристойно:
про то, как рожала Альбину: я, знаешь, намучилась, устала, заснула или
забылась, что ли; а она, знаешь, в это время из меня как-то выпала, я и
не заметила как; если б врач не зашел, она б у меня там, между ног, и
задохлась, бедненькая, и еще всякие подробности одна гаже другой - ходи-
ла кругами, рассказывая, облизываясь на меня, и я не знал, куда деваться
от похотливой этой, накануне климакса, горы мяса, запертый с нею вдвоем
на пятидесяти пяти метрах полезной, девяноста двух - общей - площади. Я
до сих пор удивляюсь, как Король-старшая не изнасиловала меня, в ту
ночь, впрочем, впечатление осталось, будто изнасиловала, и, когда около
пяти утра позвонили и сказали: мальчик, рост, вес, состояние матери хо-
рошее, у меня возник импульс выскочить из душного дома, провонявшего
свиными почками, которые в скороварке через два дня на третий - впрок! -
варила теща, - выскочить, сесть в логово, забрать получасового сына и
вот так же, как сейчас, погнать, уехать с ним на край света, чтобы никто
из них не сумел нас найти, ибо к женщине, которая выпала из моей тещи и
едва не задохлась меж могучих ее лядвий, я начинал испытывать что-то
вроде гадливости.
Позже, когда Митенька уже прибыл домой - Боже! как они все не хотели
называть его Митенькой, Аркашей хотели, хотя Водовозовым (при том, что
Альбина осталась при собственной фамилии: Король) - Водовозовым записали
с удовольствием - позже гадливость несколько поутихла, рассосалась, по
крайней мере по отношению к Альбине, однако, и по отношению к Альбине
касалось это только дня, потому что ночью, в постели, гадливость всегда
возвращалась и прогрессировала. Альбина, оправившись от родов, все чаще
и властнее заявляла супружеские права, и одному Богу известно, чего сто-
ило мне - и чем дальше, тем большего - обеспечивать их. Неотвязно, неот-
вязно, осязаемо мерещился в такие минуты отвратительный прыщавый негр с
вывернутыми серыми губами, серыми ладошками и подушечками пальцев и се-
рой, должно быть, головкою стоящего члена - первая, до меня, альбинина
романтическая любовь, впрочем, не вполне романтическая: с дефлорацией -
и я только теперь понял, как права была омерзительная Людмила Иосифовна,
когда выговаривала дочери за излишнюю со мною откровенность: этот эпизод
и впрямь лучше бы Альбине от меня скрыть. Негры, евреи, время от времени
ловил я себя на скверной мысли, негры, евреи - одно похотливое, потное,
вонючее племя.
Митенька рос, и, Господи! с каким напряжением вглядывался я в ма-
ленькое личико, едва не каждое утро опасаясь, что начнут проявляться чу-
жие, ненавистные черты: тестя, Людмилы Иосифовны, - но, к счастью, нет:
Митенька оказался совсем-совсем моим сыном: белокурым, с серыми глазка-
ми, и вполне можно было ошибиться, глядя на мою ново-троицкую фотографию
сорок четвертого года, будто это не я, а он, и многие ошибались. Правда,
дальше внешнего сходства дело пока не шло: сколько ни таскал я самых до-
рогих и мудреных заводных, электрических, радиоуправляемых игрушек: ав-
томобилей, железных дорог, луноходов, сколько ни изобретал сам, сколько
ни пытался играть с ним - увлечь Митеньку не умел: сын больше любил лис-
тать книжки, без картинок даже, в полтора года знал наизусть "Айболита"
и "Кошкин дом", а то и просто сидел, задумавшись, уставя удивительные
свои глаза в окно, где ничего, кроме неба, не было. И еще очень любил
слушать альбинины песни, которые она ему сочиняла каждую неделю новую. Я
жевал свово Мишла, = пока мама не пришла! Но, честно сказать, я и сам в
свое время любил слушать альбинины песни.
А за ту, родильную, ночь теща мне отплатила сполна: когда я пришел в
ОВИР, чтобы забрать должные уже быть готовыми документы, капитан Голуб-
чик со злорадным сожалением развела руками и сказала, что у бывшей моей
жены появились ко мне материальные претензии, алименты, так что моей вы-
езд ставится под вопрос, и мне тут же все сделалось ясно, абсолютно, я
даже не поехал к Альбине, про которую понимал, что она - фигура десятая,
а прямиком - к Людмиле Иосифовне, и та, брызжа слюною ненависти, добрые
полчаса припоминала и все свои подарки: рубашки там разные, зимние югос-
лавские сапоги за восемьдесят рублей, браслет для часов, и устройство в
МИНАВТОЛЕГТРАНС, и кооператив, и, главное - обманутое доверие, а я, хоть
терпел ее монолог, в первый же момент встречи сознал отчетливо, что при-
ехал зря, что объясняться и просить бессмысленно, что номер окончательно
дохлый и реанимации не подлежит!
Как-то вдруг, сразу потемнело кругом, и я понял, что логово вынесло
меня за кольцевую: я вел его машинально, не думая куда, и его, естест-
венно, потянуло за город, на крившинскую дачу, где я, оставив кооператив
Альбине с Митенькою, жил последние месяцы, все месяцы после подачи, но
сейчас ехать туда было самоубийственно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172