ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

За пере-
дачами всегда наблюдал контролер и при необходимости включал общее глу-
шение. Тут же со взведенным автоматом стоял еще и не их (то есть, в ши-
роком смысле, конечно, тоже их) ведомства офицер, имеющий, надо думать,
особые полномочия. Жесткие сии меры, предупреждающие маловероятную воз-
можность преступного сговора диктора с редактором, после нескольких экс-
цессов, случившихся на Пятницкой, в вещании на заграницу, соблюдались
неукоснительно, и это единственное вселяло робкую надежду на благоприят-
ный исход сегодняшней ночи.
И все же, глядя на металлические двери, Никита до галлюцинации ясно
воображал, как через два-три часа войдет за них Трупец Младенца Малого,
как отошлет контролера, как офицера ну! скажем! застрелит, как подложит
дикторше заветный свой текст про простынки, - воображал так долго, что
вооруженные прапора напряглись, готовые в любой миг действовать согласно
инструкции. А что? подумал Никита. Может, оно и к лучшему? Рвануться за
шнур, и все! И хоть трава не расти! И пускай нажимают потом - без него!
- на любые кнопки!
Вернувшись в отдел, Никита сказал собирающейся домой Катьке: сходи-ка
на двенадцатый, забери пленку и сдай в преисподнюю, и Катька, обычно
вертящая на подобные просьбы задом: не моя это, дескать, обязанность,
Никита Сергеевич, сами, дескать, и сход-те, - сегодня кротко кивнула,
потому что знала за собою вину. Глядя на выходящую из дверей Катерину,
Никита снова почувствовал смешанное с брезгливостью возбуждение и поду-
мал: ну не скотина ли человек?! Мир, можно сказать, рушится, а он об од-
ном только и мечтает!.. Только об одном!
А собственно, чего он сюда вернулся? Сидеть-высиживать, чтобы подох-
нуть именно здесь, на боевом, как говорится, посту, в отвратительном
этом черно-сером здании? Не подпускать Трупца к студии прямого эфира?
Каким же, интересно, образом? - морду, что ли, ему набить? - так не Ни-
ките с Трупцом тягаться, Трупец - профессионал, самбо знает! Может, и
впрямь следовало поехать с Машкою? Или сходить в главную контору, на Лу-
бянку, прорваться к начальству, объяснить? А чего ему объяснишь, на-
чальству? Про Обернибесова? Про кнопочку? Про то, что ребята провода
напрямую скрутили? Про простынки белые?.. Сочтут за шизофреника и отпра-
вят в дурдом. И будут, что самое смешное, абсолютно правы! Да гори оно
все огнем! - если Никита шизофреник - стало быть, ничего и не случится;
если же шизанулся мир, так и Бог с ним тогда, с миром! значит, заслужил
мир эту самую кнопочку.
И Никита вдруг понял, что единственное, чего ему хочется сейчас
всерьез - спать.
Напряженная внутренним нетерпением, Лида шла по бульвару намеренно
медленно, спокойно, прогулочным шагом: она знала, что Никита так рано со
службы не возвращается, а никаких иных дел и желаний, кроме как пови-
даться с Никитою, у Лиды в настоящий момент не было.
Слухи о том, что все голоса производятся известной Конторою, несмотря
на нелепость и фантастичность, ходили по Москве упорно и давно, лет
пять-шесть, то затихая, то вновь усиливаясь; позапрошлой осенью они дос-
тигли апогея, и двое ребят из Комитета борьбы за свободу информации были
арестованы, - все тогда очень обрадовались, потому что арест явился ве-
ликолепным подтверждением правоты ребят и можно было начинать широкую
общественную кампанию, - но тут, как назло, именно голоса и передали под
свист и рев глушилок довольно подробную информацию о разгроме Комитета,
- и слухи тут же резко и надолго спали: если бы, мол, голоса действи-
тельно производила мощная, но глуповатая Контора, - стала бы она сама
себя дискредитировать, да к тому же еще и глушить! Это глушить было са-
мым эмоциональным, самым веским аргументом против слухов.
Но вот сегодня утром пришло по дипломатическим каналам письмо из Па-
рижа, и в нем черным по белому было написано, что от очередного гэбис-
та-перебежчика французской разведке и узкому кругу эмигрантов стало дос-
товерно известно, что голоса в самом деле производятся Конторою, что ра-
диоотдел расположен на набережной Яузы и что в числе прочих работает там
родственник видных правозащитников младший лейтенант Никита Вялых, а все
тексты и выступления Великого Писателя Земли Русской подделывает некий
раскаявшийся узник совести, знакомый читателям "Континента" по серии
статей о творчестве Александра Исаевича. Дальше в письме было, что гэ-
бист-ренегат покуда строго засекречен, так что, мол, ребята, остальное
копайте сами.
Новость, что Никита работает именно на пресловутых фиктивных голосах,
оказалась и для Лиды, и для родителей ударом веским: они знали, что их
сын и брат служит где-то при Конторе и в определенном смысле даже уважа-
ли его за принципиальность и твердость: он представлялся им партнером,
сидящим по ту сторону шахматного стола и ведущим с ними бескомпромисс-
ный, но честный поединок, победа в котором, согласно с исторической
справедливостью, останется, конечно, за ними, - теперь впечатление полу-
чалось такое, будто Никита на их глазах стянул с доски коня и спрятал в
карман. Все! он мне отныне не сын! патетично воскликнул поправившийся с
утра пивком диссидент Сергей Вялых. Я ему прежде спускал многое, надеял-
ся, что одумается, поумнеет, но теперь чаша терпения моего переполнена!
и, видно, не сумев в столь кратком монологе излить всю горечь свою и
обиду, новоявленный Тарас Бульба добавил, отнесясь уже к Лидии: а твой
Солженицын тоже хорош! Я тебя еще тогда предупреждал!
Телефон у них года два как сняли (якобы за хулиганство, которого, ра-
зумеется, не было, кроме разговоров с заграницею), и мать, набрав двушек
из кучки, обычно лежащей на телевизоре, пошла звонить в автомат тем нем-
ногим, у кого телефон пока оставался. Из немногих половины не оказалось
дома, однако, часа два спустя маленькая квартирка Вялых заполнилась под
завязку, а люди все прибывали и прибывали, и для каждого опоздавшего
приходилось пересказывать все сначала и показывать отрывки письма, тща-
тельно прикрывая остальные места конвертом, ибо до того еще, как появил-
ся первый гость, семейным советом решено было скрыть покуда от общест-
венности оба факта: и позорящий семью факт никитиного участия в наиболее
грязной из затей Конторы, и позорящий все правозащитное движение в целом
и тоже отчасти семью (как-никак, Солженицын был Лидке не посторонний)
факт участия Солженицына, - приходилось пересказывать все сначала, но,
надо заметить, и пересказ, и показ не представлялись обременительными ни
отцу, ни матери, ни самой Лиде, потому что приятно сообщать о том, о чем
узнал раньше других, - и они все трое, перебивая друг друга, оспаривали
эту обязанность, и у каждого чесался язык добавить и те подробности, ко-
торые ими же самими решено было скрыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172