А инокиня Ксения знай себе бьет в колокола и небрежным взглядом про-
вожает удаляющийся, уменьшающийся рэйндж-ровер, покуда тот не превраща-
ется в божью коровку, вполне уместную на лугу, даже на столь древнем!
!Прежде инокиню Ксению звали Нинкой - не Ниною даже - ибо была она
довольно дурного тона девочкой из Текстильщиков, собою, впрочем, хоро-
шенькой настолько, что мутно-меланхолический глаз чернявого мальчика -
из тех, кто ошивается на рынках, возле коммерческих, на задах комиссио-
нок - вспыхнул, едва огромное парикмахерское зеркало, отражавшее его са-
мого в кресле, покрытого пеньюаром, и мастерицу с болтающимися в вырезе
бледно-голубого халатика грудями, наносящую феном последние штрихи мод-
ной укладки, включило в свое поле гибкую фигурку, возникшую в зале с
совком и метелочкою - прибрать настриженные за полчаса волосы.
Мастерица ревниво заметила оживление взгляда клиента, прикрыла халат-
ный распах.
- Не вертись! - прикрикнула, хоть мальчик вовсе и не вертелся, - ис-
порчу!
- Кто такая?
- Ни одной не пропустишь! Как тебя только хватает?!
- Кто такая, спрашиваю?
Мастерица поняла, что, пусть презрительно, а лучше все же ответить:
- Кажется, с завода пришла. Ученица. Пытается перейти в следующий
класс.
Мальчик пошарил рукою под пеньюаром, вытащил и положил на столик, ря-
дом с разноцветными импортными баночками и флаконами, двухсотрублевую и
не попросил - приказал:
- Познакомь.
Нинка, подметая, поймала маслянистый взгляд, увидела зелененькую с
Лениным.
- Нин! - как раз высунулась из-за парикмахерских кулис немолодая
уборщица. - К телефону.
- А чо эт' на вокзале? - спрашивала Нинка далекую, на том конце про-
вода, подругу в служебном закутке с переполненными пепельницами, элект-
рочайником, немытыми стаканами и блюдцами. - Ну, ты выискиваешь! Ба-
булька, конечно, ругаться будет!
С той стороны, надо думать, понеслись уговоры, которые Нинка прервала
достаточно резко:
- Хватит! Я девушка честная. Сказала приду - значит все! - а в дверях
стояли, наблюдая-слушая, восточный клиент и повисшая на нем давешняя
мастерица с грудями.
- Ашотик, - жеманно, сахарным сиропом истекая, сказала мастерица, ед-
ва Нинка положила трубку, - приглашает нас с тобой поужинать.
- Этот, что ли, Ашотик? - не без вызова кивнула Нинка на чернявого. -
А, может, не нас с тобой, а меня одну?
- Можно и одну, - стряхнул Ашотик с руки мастерицу.
- Только поужинать?
- Зачем только?! - возмутился клиент. - Совсем не только!
- А я не люблю черных, - выдала Нинка, выдержав паузу. - Терпеть не
могу. Воняют, как ф-фавены!
Хоть и не понял, кто такие таинственные эти фавены, Ашотик помрачнел
- глаза налились, зубы стиснулись - отбросил мастерицу, снова на нем ви-
севшую, сделал к Нинке шаг и коротко, умело ударил по щеке, пробормотал
что-то гортанное, вышел.
- Ф-фавен! - бросила Нинка вдогонку, закрыла глаза на минуточку, вы-
дохнула глубоко-глубоко. И принялась набирать телефонный номер.
Мастерица, хоть и скрывала изо всех сил, была довольна:
- Ох, и дура же ты! Знаешь, сколько у него бабок?
- А я не проститутка, - отозвалась Нинка, не прерывая набора.
- А я, выходит, проститутка?
Нинка пожала плечами, и тут как раз ответили.
- Бабуля, солнышко! Ты не сердись, пожалуйста: я сегодня у Верки за-
ночую.
Бабуля все-таки рассердилась: Нинка страдальчески слушала несколько
секунд, потом сказала с обезоруживающей улыбкою:
- Ну бабу-у-ля! Я тебя умоляю! - и положила трубку.
- А ты, - дождалась мастерица момента оставить последнее слово за со-
бой, - а ты, выходит - целочка!
Темно-сиреневая вечерняя площадь у трех вокзалов кишела народом. Нин-
ка вынырнула из метро и остановилась, осматриваясь, выискивая подругу, а
та уже махала рукою.
- Привет.
- Привет, - заглянула Нинка в тяжелый подругин пакет, полный материа-
лом для скромного закусона: картошечка, зелень, яблоки, круг тощей кол-
басы. - И ты же их еще кормишь!
- По справедливости! - слегка обиделась страшненькая подруга. - Их
выпивка - наша закуска. Водка знаешь сколько сейчас стоит?
- А что с меня? - хоть Нинка и полезла в сумочку, а вопрос задала
как-то с подвохом, и подруга подвох заметила, решила не рисковать:
- Да ты чо?! Нисколько, нисколько, - и для подтверждения своих слов
даже подпихнула нинкину руку с кошельком назад в сумочку.
- Понятненько!
- Только, Нинка, это! слышишь! Ты рыжего, ладно? Не трогай. Идет?!
Ну, который в тельнике.
Нинка улыбнулась.
- А где ж! женихи-то?
- За билетами пошли. Да вон! - кивнула подруга, а мы, не больно инте-
ресуясь тонкостями знакомства, подобных которому много уже повидали и в
кино, и, главное, в жизни, отъедем, отдалимся, приподнимемся над толпою,
успев только краем глаза заметить, как двое парней с бутылками в карма-
нах, эдакая подмосковная лимит, работяги-демобилизованные, пробираются к
нашим подругам и, постояв с полминуточки, рукопожатиями обменявшись,
вливаются в движение человеческого водоворота, в тот его рукав, который,
вихрясь, течет к широкому перрону, разрезаемому подходящими-отходящими
частыми электричками пикового часа.
- В семнадцать часов двадцать четыре минут от шестой платформы отпра-
вится электропоезд до Загорска. Остановки: Москва-третья, Северянин, Мы-
тищи, Пушкино, далее - по всем пунктам!
Пропустим, как все там у них происходило, ибо, проводив явившуюся на
пороге сортира, слегка покачивающуюся Нинку полутемным, длиннючим, с
обеих сторон дверьми обставленным коридором общаги, окажемся в комнате
парней и легко, автоматически, безошибочно и уж, конечно, не без тошноты
восстановим сюжет по мизансцене: на одной из кроватей, пыхтя и повизги-
вая, трудятся подруга и снявший тельник рыжий в тельнике, а приятель
его, уткнув голову в объедки-опивки, спит за нечистым столом праведным
сном Ноя.
Нинка пытается разбудить приятеля: сперва по-человечески и даже, что
ли, с нежностью:
- Э! Слышь! Трахаться-то будем? Трахаться, спрашиваю, будем? Лапал,
лапал, заводил! - но постепенно трезвея, злея, остервеняясь: - Ты! Ф-фа-
вен! Пьянь подзаборная! Ты зачем меня сюда притащил, а?! - колотит по
щекам, приподнимает за волосы и со стуком бросает голову жениха in statu
quo, получая в ответ одно мычание, - все это под аккомпанемент застенных
магнитофонных шлягеров, кроватного скрипа, стонов, хрипов - и, наконец,
отчаявшись, вздернутая, обиженная, хватает плащик, сумочку, распахивает
дверь.
- Нин! куда?! - отвлекается от сладкого занятия подруга. - Чо, чокну-
лась? Времени-то! Ночевала б!
- Ага, - гостеприимно подтверждает рыжий в тельнике, на локтях при-
поднявшись над подругою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172