и снова перелет, на сей раз короткий, двадцатиминутный, на
Ан-24; и новенький, сверкающий "Икарус" на приаэровокзальном пятачке,
БАШ 70-73, табличка "Отряд им. А. Матросова" за стеклом; и восточный че-
ловек лет сорока в форменной стройотрядовской штормовке: Ываны Ылыкыса-
ныдырывычы? Ыч-чыны, ыч-чыны прыятыны! Бекыбулатывы, Хабыбулла Асадуллы-
вычы, кымыныдыры ынытырылагыря "Гылыбы мыры". Жыдемы васы, жыдемы, сы
нытырыпэныымы жыдемы. Дыбыро, кыкы гывырыца, пыжалываты; и Кама: широ-
кая, низкая, с водою серою, тяжелой - свинцом не водою; и фанерный до-
мик: две комнатки над самым берегом; и комары, комары, комары! Усытыраы-
вайтысы, чырызы пылычыса ужыны, - и вот: усытыроился! Проспал все на
свете. Укачало, наверное.
Но какой все-таки глупый сон, как в том анекдоте: горят на Красной
площади костры, а вокруг сидят афганцы и едят мацу китайскими палочками!
2
Говорят, сила эмоции пропорциональна силе потребности, помноженной на
дефицит информации, и в этом смысле глубокое иваналександровичево потря-
сение, вызванное уходом жены, свидетельствовало о неимоверной Ивана
Александровича в жене потребности или, другим словом, любви, потому что
дефицит информации в данном случае практически равнялся нулю: надо было
быть полным идиотом, чтобы не понимать, что Лариска со дня на день сбе-
жит непременно.
Иван Александрович познакомился с женою лет восемь назад, когда та
защищала диплом в одном из технических ВУЗов столицы - как раз писал об
их специальности. Длинная, тонкая блондинка, в зеленом своем платье по-
хожая на цветок каллу, Лариска сбила Ивана Александровича с ног первым
ударом. Два года занудного ухаживания, билетики в Большой и на Таганку,
цветы, стихи, - все это необъяснимым образом совсем было привело к бра-
ку, которому, однако, самой серьезной преградою стала буквально на поро-
ге ЗАГСа жилищная проблема. В твой, сказала Лариска, клоповник я не пое-
ду ни за что на свете. Я привыкла дважды в день принимать душ.
Что правда, то правда: душа в коммуналке Ивана Александровича не бы-
ло, и он впервые в жизни развил бешеную деятельность, проявил нес-
войственную себе предприимчивость и сумел-таки зацепиться за кооператив,
освобождающийся за выездом бывших владельцев, сотрудников того же изда-
тельства, где работал сам, на историческую родину. Правда, деньги на
взнос пришлось брать взаймы и брать у будущего тестя, второго секретаря
райкома партии, однако, Иван Александрович пошел по собственному почину
в нотариальную контору, оформил на сумму долга кучу расписочек и за пять
лет полностью их у родственника выкупил, так что вот уже месяцев десять,
как не было у Ивана Александровича на свете ни одного кредитора.
Дом стоял в хорошем районе - неподалеку от Белорусской, кирпичный,
квартира с паркетом и большим балконом, телефон помог поставить тесть, -
счастья, однако, как-то не получалось. Смешно сказать, но до свадьбы
Иван Александрович с Ларискою не спал ни разу: такие уж у них сложились
отношения, - и в первую брачную ночь жена сказала: ну, я надеюсь, ты по-
нимаешь, что я давно не девочка? и погасила свет. Иван Александрович
очень расстроился, хотя ни на что другое рассчитывать не мог, да никогда
и не рассчитывал. Открытый Ларискою как по обязанности (по обязанности и
было!) доступ к своему телу, на вид и ощупь тоже, словно цветок калла,
белому, гладкому и прохладному, не принес Ивану Александровичу никакой
радости, а только растерянность и чувство вины, что ни жене, получается,
удовольствия не доставил, ни сам, вроде, не испытал.
Так все эти шесть лет и тянулось, да еще и не беременела Лариска, и
поначалу Иван Александрович, которому, безотцовщине, страх как, до слез
хотелось ребеночка, крепился да терпел, потом совсем было уж решился ос-
торожненько намекнуть Ларисочке, чтобы им вместе сходить куда-нибудь к
врачу (сам-то от нее втайне давно сходил), да тут как раз нечаянно и об-
наружил в ящике ее туалета стандарт розовых таблеток, пронумерованных,
со стрелками от одной к другой, и все понял, смирился и с этим. Ладно,
подумал. Перебесится - сама захочет родить. Еще не вечер.
Вечер - не вечер, а такая семейная жизнь всего пространства души, ос-
тающегося от исправления обязанностей начальника отдела в "Пионере", за-
полнить не могла, и тут-то и встретился случайно на улице университетс-
кий приятель, который и подсунул Ивану Александровичу сперва одну кни-
жечку, там изданную, потом другую, потом пару журнальчиков! Голова зак-
ружилась у Ивана Александровича от неожиданности прочитанного. Не то что
бы он раньше всего такого не знал, - слава Богу, жил в этой стране с
рожденья! - но увидеть все мало что описанным - напечатанным, сброшюро-
ванным, изданным!.. У самого Ивана Александровича смелости описать и на-
печатать не хватило бы никогда, но чужую смелость он оценить мог.
Однако, он чувствовал, что вроде как изменяет жене, изменяет любви
своей с запретным чтивом и, чтобы от нехорошего этого чувства изба-
виться, попытался устроить эдакий mйnage а trois, то есть, попытался
приохотить и ее, но Лариска была непоколебима и читать пакости не желала
категорически. Ивану Александровичу даже как-то не по себе стало от
вдруг похолодевших ее глаз, от нескольких обидных резкостей, и, по-хоро-
шему, следовало бы бросить импортную макулатуру к чертовой матери, коли
жены лишаться жалко и, в сущности, невообразимо, но Ивана Александрови-
ча, как наркомана, уже затянуло по уши и никаких сил отказаться от кни-
жечек и журнальчиков просто не обнаружилось.
Последнее время, когда Иван Александрович долгими вечерами лежал на
диване, зарывшись с головою в кучу клеветнических измышлений, Лариска
уже не отправлялась к загадочным школьным подругам, не торчала у телеви-
зора, а, подобно тигрице, мягко и злобно ходила по уютной двухкомнатной
клетке и, разумеется, следовало ждать грозы, которая неделю назад и раз-
разилась. Только свиньи, кричала Лариска, способны ненавидеть хлев, в
котором родились, живут и нагуливают жир, только они способны искать
грязь повонючее, чтобы, вывалявшись, разнести повсюду, не постесняться!
а Иван Александрович, чувствуя изо всего своего крупного тела один
действительно несколько чрезмерный живот, краснел и оправдывался, но Ла-
риска оправданий не слушала и закончила речь ультиматумом: если, мол,
еще раз увижу в этом доме! - ну, и так далее.
В доме - ладно: Иван Александрович понимал, что в запертый ящик его
письменного стола Лариска не полезет, а и полезет - не признается (как
он - с таблетками), - но открыто читать при ней стал остерегаться, пока
не получил до завтра свежий номер "Континента" и, завернув для конспира-
ции в "Правду", залег с ним на диван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
Ан-24; и новенький, сверкающий "Икарус" на приаэровокзальном пятачке,
БАШ 70-73, табличка "Отряд им. А. Матросова" за стеклом; и восточный че-
ловек лет сорока в форменной стройотрядовской штормовке: Ываны Ылыкыса-
ныдырывычы? Ыч-чыны, ыч-чыны прыятыны! Бекыбулатывы, Хабыбулла Асадуллы-
вычы, кымыныдыры ынытырылагыря "Гылыбы мыры". Жыдемы васы, жыдемы, сы
нытырыпэныымы жыдемы. Дыбыро, кыкы гывырыца, пыжалываты; и Кама: широ-
кая, низкая, с водою серою, тяжелой - свинцом не водою; и фанерный до-
мик: две комнатки над самым берегом; и комары, комары, комары! Усытыраы-
вайтысы, чырызы пылычыса ужыны, - и вот: усытыроился! Проспал все на
свете. Укачало, наверное.
Но какой все-таки глупый сон, как в том анекдоте: горят на Красной
площади костры, а вокруг сидят афганцы и едят мацу китайскими палочками!
2
Говорят, сила эмоции пропорциональна силе потребности, помноженной на
дефицит информации, и в этом смысле глубокое иваналександровичево потря-
сение, вызванное уходом жены, свидетельствовало о неимоверной Ивана
Александровича в жене потребности или, другим словом, любви, потому что
дефицит информации в данном случае практически равнялся нулю: надо было
быть полным идиотом, чтобы не понимать, что Лариска со дня на день сбе-
жит непременно.
Иван Александрович познакомился с женою лет восемь назад, когда та
защищала диплом в одном из технических ВУЗов столицы - как раз писал об
их специальности. Длинная, тонкая блондинка, в зеленом своем платье по-
хожая на цветок каллу, Лариска сбила Ивана Александровича с ног первым
ударом. Два года занудного ухаживания, билетики в Большой и на Таганку,
цветы, стихи, - все это необъяснимым образом совсем было привело к бра-
ку, которому, однако, самой серьезной преградою стала буквально на поро-
ге ЗАГСа жилищная проблема. В твой, сказала Лариска, клоповник я не пое-
ду ни за что на свете. Я привыкла дважды в день принимать душ.
Что правда, то правда: душа в коммуналке Ивана Александровича не бы-
ло, и он впервые в жизни развил бешеную деятельность, проявил нес-
войственную себе предприимчивость и сумел-таки зацепиться за кооператив,
освобождающийся за выездом бывших владельцев, сотрудников того же изда-
тельства, где работал сам, на историческую родину. Правда, деньги на
взнос пришлось брать взаймы и брать у будущего тестя, второго секретаря
райкома партии, однако, Иван Александрович пошел по собственному почину
в нотариальную контору, оформил на сумму долга кучу расписочек и за пять
лет полностью их у родственника выкупил, так что вот уже месяцев десять,
как не было у Ивана Александровича на свете ни одного кредитора.
Дом стоял в хорошем районе - неподалеку от Белорусской, кирпичный,
квартира с паркетом и большим балконом, телефон помог поставить тесть, -
счастья, однако, как-то не получалось. Смешно сказать, но до свадьбы
Иван Александрович с Ларискою не спал ни разу: такие уж у них сложились
отношения, - и в первую брачную ночь жена сказала: ну, я надеюсь, ты по-
нимаешь, что я давно не девочка? и погасила свет. Иван Александрович
очень расстроился, хотя ни на что другое рассчитывать не мог, да никогда
и не рассчитывал. Открытый Ларискою как по обязанности (по обязанности и
было!) доступ к своему телу, на вид и ощупь тоже, словно цветок калла,
белому, гладкому и прохладному, не принес Ивану Александровичу никакой
радости, а только растерянность и чувство вины, что ни жене, получается,
удовольствия не доставил, ни сам, вроде, не испытал.
Так все эти шесть лет и тянулось, да еще и не беременела Лариска, и
поначалу Иван Александрович, которому, безотцовщине, страх как, до слез
хотелось ребеночка, крепился да терпел, потом совсем было уж решился ос-
торожненько намекнуть Ларисочке, чтобы им вместе сходить куда-нибудь к
врачу (сам-то от нее втайне давно сходил), да тут как раз нечаянно и об-
наружил в ящике ее туалета стандарт розовых таблеток, пронумерованных,
со стрелками от одной к другой, и все понял, смирился и с этим. Ладно,
подумал. Перебесится - сама захочет родить. Еще не вечер.
Вечер - не вечер, а такая семейная жизнь всего пространства души, ос-
тающегося от исправления обязанностей начальника отдела в "Пионере", за-
полнить не могла, и тут-то и встретился случайно на улице университетс-
кий приятель, который и подсунул Ивану Александровичу сперва одну кни-
жечку, там изданную, потом другую, потом пару журнальчиков! Голова зак-
ружилась у Ивана Александровича от неожиданности прочитанного. Не то что
бы он раньше всего такого не знал, - слава Богу, жил в этой стране с
рожденья! - но увидеть все мало что описанным - напечатанным, сброшюро-
ванным, изданным!.. У самого Ивана Александровича смелости описать и на-
печатать не хватило бы никогда, но чужую смелость он оценить мог.
Однако, он чувствовал, что вроде как изменяет жене, изменяет любви
своей с запретным чтивом и, чтобы от нехорошего этого чувства изба-
виться, попытался устроить эдакий mйnage а trois, то есть, попытался
приохотить и ее, но Лариска была непоколебима и читать пакости не желала
категорически. Ивану Александровичу даже как-то не по себе стало от
вдруг похолодевших ее глаз, от нескольких обидных резкостей, и, по-хоро-
шему, следовало бы бросить импортную макулатуру к чертовой матери, коли
жены лишаться жалко и, в сущности, невообразимо, но Ивана Александрови-
ча, как наркомана, уже затянуло по уши и никаких сил отказаться от кни-
жечек и журнальчиков просто не обнаружилось.
Последнее время, когда Иван Александрович долгими вечерами лежал на
диване, зарывшись с головою в кучу клеветнических измышлений, Лариска
уже не отправлялась к загадочным школьным подругам, не торчала у телеви-
зора, а, подобно тигрице, мягко и злобно ходила по уютной двухкомнатной
клетке и, разумеется, следовало ждать грозы, которая неделю назад и раз-
разилась. Только свиньи, кричала Лариска, способны ненавидеть хлев, в
котором родились, живут и нагуливают жир, только они способны искать
грязь повонючее, чтобы, вывалявшись, разнести повсюду, не постесняться!
а Иван Александрович, чувствуя изо всего своего крупного тела один
действительно несколько чрезмерный живот, краснел и оправдывался, но Ла-
риска оправданий не слушала и закончила речь ультиматумом: если, мол,
еще раз увижу в этом доме! - ну, и так далее.
В доме - ладно: Иван Александрович понимал, что в запертый ящик его
письменного стола Лариска не полезет, а и полезет - не признается (как
он - с таблетками), - но открыто читать при ней стал остерегаться, пока
не получил до завтра свежий номер "Континента" и, завернув для конспира-
ции в "Правду", залег с ним на диван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172