слишком, слишком, слишком! чтобы каждой клеточкою
души не стремиться вырваться из этого вызывающего органическую брезгли-
вость круга. Приметы родительского и их друзей быта: нищета, безработи-
ца, обыски (нескольким из которых, еще мальчиком, стал Никита потрясен-
ным свидетелем); допросы, аресты, суды; адвокаты, кассации, лагеря, пси-
хушки - все это, поначалу жуткое, со временем стало совсем не страшно,
а! м-м! нехорошо, неприятно, тошнотворно, и знакомые фамилии по вражес-
ким голосам звучали как-то фальшиво и по-предательски, и ни за что не
могло повериться, будто разнообразно-однообразным процессам сиим и про-
цедурам подвергаются действительно чистые, бескорыстные и психически
полноценные люди, да не могло повериться и глядя на их, кандидатов и
докторов наук, старые, замасленные, потертые, в серых клочьях подкладоч-
ной ваты пальто, на их плешивые шапки, на бахромящиеся, вздувшиеся на
коленках штаны, не могло повериться, слушая обиженные, жалостливые их,
физиков, математиков, филологов, рассказы о мытарствах по отделам вневе-
домственной охраны, по кочегаркам и дворницким. Книжки и журнальчики,
ко_торые на очередном обыске описывались, сваливались во вместительные,
защитного цвета брезентовые мешки и увозились, но, несмотря на столь ре-
гулярные и капитальные чистки, спустя время, снова накапливались в квар-
тире, - не вызывали у Никиты никакого ни любопытства, ни доверия, а тоже
- одну брезгливость, и любая брошюрка, купленная в Союзпечати, любой но-
мер "Пионера" или "Костра", безусловно, были куда всамделишнее той,
пусть на самой хорошей бумаге отпечатанной, но фальшивой, фиктивной ма-
кулатуры.
Кстати о "Пионере" и "Костре": ни их, ни "Пионерской правды", ни
"Юного" там "натуралиста" или "техника" не соглашались родители выписать
Никите: брызжа слюною, объясняли про коммунистическое обморочивание, ко-
торому не позволят! и так далее, а взамен подсовывали детское Евангелие
с глупыми картинками и прочую чушь, и ее не то что читать - смотреть на
нее было противно и стыдно, а все ребята в школе читали и "Костер", и
"Пионерскую правду", и "Юного техника", и Никита, хоть побираясь, а
все-таки читал тоже, а неприятные ощущения от побирушничества заносил на
родительский счет. Последний с каждым годом рос, и не только от новых
поступлений, но и от неумолимых процентов.
Чем более емкие ушаты иронии и прямой издевки опрокидывали родители и
сестра Лидия на октябрятскую звездочку, на пионерский галстук, на комсо-
мольский значок Никиты - тем с большей энергией сопротивления тянулся он
к этой высмеиваемой, облаиваемой ими общественной жизни и с гордостью и
достоинством носил звания и председателя совета отряда, и члена совета
дружины, и комсорга класса. И только там уже, в комсоргах, впервые смут-
но почувствовал, что тащит его куда-то не туда, потому что прежде, в ок-
тябрятах и пионерах, деятельность Никиты была в каком-то смысле органич-
ной, естественной, принимаемой ребятами, - теперь же слова, которые он
вынужден был поддакивающе выслушивать и произносить сам, все дальше и
дальше уходили от реальности, и волей-неволей приходилось переделывать
ее в своем сознании под эти слова, и она мало-помалу начинала обретать
размытость, фиктивность, призрачность. Однако поздно, поздно было пово-
рачивать назад: несло, несло, несло уже, да и некоторая приятность в по-
ложении комсомольского вожака все-таки оставалась: снаружи - уважи-
тельное отношение начальства и ряда товарищей обоего пола, изнутри -
вступая в странное противоречие с постепенным офиктивливанием реальности
- ощущение прямой причастности к могучей своей Родине, то есть всамде-
лишности собственного существования, - тащило, перло, несло и так и вы-
несло в университет, в университетский комитет комсомола, и дальше - в
пресловутое черно-серое здание на Яузе. И чем справедливей и обоснован-
нее казались Никите лидкины и родительские шуточки и издевки, а они - к
никитиному раздражению - с течением времени все чаще казались справедли-
выми и обоснованными, - тем меньше оставалось возможностей к отступлению
с пусть сомнительной, однако частично уже пройденной, с пусть выбранной
ненамеренно, но многими драками отстоянной дороги. И еще клеймо, постав-
ленное родителями на Никиту при рождении последнего, поставленное безжа-
лостно, под запах паленой детской кожицы, клеймо имени-отчества, Никита
Сергеевич! Оно жгло Никиту с того самого момента, как он стал понимать,
в чью честь назван и почему именно в эту честь, - жгло, и чего бы только
Никита ни сделал, чего бы ни превозмог, чтобы прожить клейму наперекор!
Хотя, с другой стороны, - куда уж так особенно занесло? - работа как
работа, даром только что числишься младшим лейтенантом известного Госко-
митета, Конторы, как выражаются родители, - и формы-то ни разу, считай,
не надел: обыкновенный радиоредактор. А что выпускаешь в эфир не "Маяк",
не "Сельский" какой-нибудь "час", а программу "Книги и люди" "Голоса
Америки" - так чт? - забавно даже, интересно, игровая, так сказать, сти-
хия, мистификация! и всякий раз, сдавая вниз, в преисподнюю, на передат-
чик очередную американскую пленку, Никита не без удовольствия воображал
внимательные лица Лидки, родителей, прочих оборванных диссидентов, с
напряжением слушающих свободное слово, прорывающееся сквозь коммунисти-
ческие глушилки, - и от души улыбался. Пусть, дескать, не слушают, как
ослы, что угодно - лишь бы из-за кордона!
Так или иначе, а в комсомольский комитет Конторы Никита самоотвелся,
правда, тихонько самоотвелся, без бравады, без демонстраций этих разных;
так же, без бравады и демонстраций, воздержался пока и от вступления в
партию, хотя Трупец Младенца Малого и предлагал рекомендацию, а сейчас
вот - лоб до потного онемения прижат к пыльному жаркому стеклу, взгляд,
проводив не вдруг вклинившегося в темно-зеленую ленту военных грузовиков
красно-белого мигающего и, надо полагать, вопящего жука до излучины, пе-
реплыв мутную, из одного, кажется, жидкого дерьма состоящую Яузу, перей-
дя противоположную ее набережную, по которой перла - только в обратную
сторону - такая же темно-зеленая, такая же непрерывная, такая же ничем
не остановимая лента, упершись в посеревшие, подкопченные выхлопами сте-
ны Андроньевского монастыря и по ним проползя вверх, стопорится на деко-
ративном золоченом крестике собора, - Никита представил вдруг, как же
выглядит со стороны все то, в чем он принимает посильное участие? -
представил, и по-нехорошему смешно ему стало, и беспричинно засосало под
ложечкою, беспричинно, а словно так, как, наверное, должно засосать,
когда, лечась от перелома какого-нибудь нестрашного, прочтешь в незнамо
зачем, ради непонятной шутки выкраденной у дежурной сестры истории
собственной болезни латинское, однако, и по-латыни слишком понятное сло-
во:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172