- Понятые на месте? - поинтересовался сержант у коллег, и две тени,
мужская и женская, зябкие, немолодые, одетые черт-те во что, тут же при-
выступили из темноты.
Весенний ночной морозец пощипывал алинины уши, но ей даже не хватало
энергии погреть, потеребить мочки пальцами. Лампочка одинокого фонаря
раскачивалась, двигая справа налево, слева направо грязные, подтаявшие
сугробцы.
- А Пиф-паф ой-ой-ой? - продолжал сержант утолять любопытство.
- Сообщили. Едет.
- Будем дожидать или приступим?
Тот, кто отвечал сержанту, пожал плечами и пошел к освещенным прожек-
тором воротцам, распахнул картинно, фокусник фокусником, фрака и чалмы
только недоставало.
В гараже стояла машина: "Москвич" последней модели. Внутри, на разло-
женных сиденьях, застыли в объятиях обнаженные мужчина и женщина. Зако-
ченели!
- Он? - задал сержант вопрос. - Муж?
Алина одеревенела, вбирала информацию.
- Вы меня? А! да-да, конечно.
- Стало'ть, опознаете?
- Опознаю-опознаю, - отозвалась Алина откуда-то издалека и почему-то
хихикнула: ей забавно показалось, что в один и тот же момент она потеря-
ла мужа сразу в двух смыслах: морально и фактически. Не то что бы она
держала его за святого, но ведь они поженились так сравнительно недавно!
И потом: одно дело - предполагать, подозревать, другое - увидеть! То
есть не труп увидеть - трупы она видела! а измену!
Еще один мент, испугавшись, услышав смешок, что придется одолевать
алинину истерику, сказал робко-нейтрально, словно сумасшедшей:
- Протокол подписать надо б!
Алина втиснулась в прожекторный УАЗик на сиденье рядом с водительским
и завороженно наблюдала, как в узком свете переноски доцарапывает мент
свой протокол.
- Они замерзли?
- Что? - оторвался мент от бумаги. - Кто?
Алина кивнула.
- Угорели, - отрицательно мотнул мент головою. - CO отравились.
Окисью углерода. Обычное дело. Мотор не выключили, чтоб печка грела.
Притомились! - хмыкнул скабрезно, - и вот: отдохнули. Преступление, как
говорится, и одновременно - наказание.
- А кто! она?
- Вам-то уже не все ли равно?
"Это, - подумала Алина, - он сказал точно", - хотя в глубине души
чувствовала, что ей все-таки не вполне все равно; что будь, к примеру,
рядом с мужем кто-нибудь из общих их семейных знакомых, то есть особа,
которую Алине приходилось принимать дома, разговаривать о женском и об
вообще, угощать чаем и ликером - ей стало бы еще больнее. Смешно!
Мягко покачиваясь на рытвинах, едва не задевая гаражи черными лакиро-
ванными бортами, вплыла в узкий проезд, огромная легковая машина, амери-
канская, шестидесятых годов: "Паккард" не "Паккард", "Шевроле" не "Шев-
роле". Алина встретила ее взглядом, довела до остановки.
- Ладно, где подписывать?
Из "Паккарда" не "Паккарда" вышел красивый, ладный мужик лет тридцати
с небольшим.
- Опознала, товарищ капитан, - лениво подвалил к мужику сержант. -
Ловко вы ее вычислили.
Товарищ капитан направился к гаражу - Алина уже выбралась из УАЗика,
медленно наблюдала, - и, наставив вроде ствола пистолета указательный
палец сперва на одного, потом на другого несчастного любовника, сказал:
- Пиф-паф ой-ой-ой.
Продул воображаемый ствол от воображаемых остатков воображаемого ды-
ма.
- Которые в этом году? - спросил брезгливо-сочувственно.
- Двенадцатые, - отозвался сержант. - Наверное, уж последние. Весна,
как говорится, идет - весне, как говорится, дорогу.
Капитан прошелся вокруг "Москвича", внимательно вглядываясь то в одну
какую-то деталь - открывальную, что ли, кнопочку, - то в другую, и конс-
татировал:
- Несчастный случай. Экспертизу, конечно, проведите, но чувствую:
толку не будет.
- Чувствует он! - буркнул сержант, с ночного звонка которого началось
для Алины это мутное, это омерзительное утро, своему напарнику-водителю.
- Как будто без чувств не все ясно.
Капитан остановился на полпути к лимузину: слух у него оказался от-
менный.
- Был бы ты, Гаврилюк, посообразительнее, я б тебе таких историй по-
нарассказывал, в которых тоже все было ясно. А так - смысла нет! - и по-
шел дальше.
- Как я поняла, вы тут старший, - заступила Алина дорогу.
- А вы, как я понял, - вдова, - полуулыбнулся капитан, и Алина реши-
ла, что издевки в его интонации больше, чем сострадания.
- А я - вдова, - подтвердила с вызовом. - Я осозна, что достойна
презрения за! за такого мужа. И все же вы мне, может, объясните, почему
меня доставили, как преступницу? На каком основании у меня отобрали пра-
во приехать на собственном автомобиле?..
Капитан взял в ладони обе алинины руки и повертел их не то рассматри-
вая, не то ей же самой демонстрируя тоненькие, хрупкие ее запястья, а
потом отпустил и достал из кармана пару никелированных самозатягивающих-
ся американских наручников, эффектно позвенел ими.
- Преступников мы не так доставляем.
Кивнул на невозможные ухабы:
- Еще и подвеску побили б: "Ока" - машина нежная.
- Как много вы обо мне знаете! - сказала Алина. - Ладно. Спасибо за
заботу.
- Ничего, - снова полуулыбнулся капитан.
- Только вот, если подозрения с меня сняты, как я должна отсюда выби-
раться?
- Вообще-то, - вздохнул капитан непередаваемо тяжко, - хлопцы б вас
довезли, - и кивнул на УАЗики. - Но больно уж вы! - демонстративно
скользнул по алининой фигурке взглядом уверенного в себе бабника. И дви-
нулся приглашающе к пассажирской дверце своего "Кадиллака" не "Кадилла-
ка".
- Хам, - сухо и коротко хлестнула Алина капитана по щеке, не столько
живому импульсу подчинясь, сколько чувствуя себя просто обязанной так
сделать, и быстренько застучала каблучками к выходу по межгаражному ко-
ридору.
Судорога удовлетворенного чувства справедливости сотрясла Гаврилюка.
Капитан прыгнул в черный дредноут и ловко пустил его задним ходом
между плотно обступающими гаражами. Особенно эффектно проходил он пово-
роты, где, казалось, и мотоциклу-то одиночке не пробраться без ущерба.
Алина все поцокивала каблучками в лунной раннемартовской ночи, дред-
ноут полз сзади бесшумной тенью. Алина обернулась раз, другой и вдруг
взглянула на себя со стороны, глазом, скажем, наглеца-капитана: деланно
скорбную (муж как-то в мгновенье, на пятой секунде после циркового отк-
рытия гаражной двери, стал посторонним; более того: тревога этих дней и
ночей, изматывающий труд ожидания лопнули подобно нарыву, а звенящий мо-
розец даже разогнал тошноту от созерцания излившегося кровавого гноя),
неприступную и! улыбнулась.
Шестым что ли чувством уловил наглец эту улыбку? - однако дредноут
тут же подплыл, остановился, распахнул дверцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172