Вот
увидишь! - подвел итог французский дракон. Раздалось хлопанье крыльев, и
он, оторвавшись от скалы, растворился во тьме.
Джиму понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться. Встревоженного
дракона успокоить не так легко, как человека. Он снова повернулся к
Амбуазу, чтобы отвлечься от неприятного разговора, но адреналин, бурливший
в крови, направил его мысли в новое русло.
Он вдруг представил себе, что угнездился здесь не столько для отдыха,
сколько ради удобной позиции для атаки. С этой площадки он бы мог
устремиться вниз, налететь на город и утащить какого-нибудь маленького
пухленького джорджа. Он бы принес его назад на скалу и попировал без
помех.
Идея была настолько шокирующей, что Джим очнулся. Раньше он никогда
не рассматривал джорджей как драконью пищу. На самом деле он был уверен,
что никогда не смог бы съесть человека. Однако, будучи драконом, он
охотно, со всем потрохами ел свежезабитых, абсолютно сырых животных,
оставляя только копыта и кости, и находил их очень вкусными. Мысль о том,
что для нормального дракона человечина не менее съедобна, чем говядина,
была какой-то неуютной. Единственная причина, по которой драконы исключили
из своего меню джорджей, думал Джим, это хлопоты, связанные с добыванием
оного деликатеса.
Драконы ведь не любят хлопот и стараются жить как можно спокойнее.
Хотя дракон и наслаждается доброй битвой, случайно оказавшись втянутым в
нее, все же специально искать приключений он не будет - слишком
утомительно. И вдобавок, большинство из них на протяжении веков научились
уважать способности джорджей еще до того дня, когда появились конные
рыцари с пиками. Ведь даже в ту пору джорджей было слишком много.
Джима снова одолела дремота. Это совершенно естественно для дракона.
Дракон любит поесть, выпить и поспать. Если есть и пить нечего, то сон
приходит сам собой. Постепенно мысли Джима смешались, глаза закрылись, и
он заснул.
Он проснулся, когда небо едва начало светлеть, и не удивительно: со
скалы была видна линия горизонта на востоке, за городом, где уже
разгорелся восход. Опять же, как и у всех здоровых драконов, пробуждение
его было мгновенным и полным: он моментально стряхнул с себя все остатки
сна, и к тому же, несмотря на то что спал Джим на скале, свернувшись
клубочком, ни один член драконьего тела не затек.
Джиму одновременно хотелось и есть, и пить. Но драконы легко
переносят голод и при необходимости могут поститься весьма долго,
дожидаясь, пока им не подвернется что-нибудь съестное.
Он опустился к подножью скалы, превратился там в человека, оделся и
направился в Амбуаз. Минут через двадцать Джим уже стоял на опушке леса, в
двух шагах от обочины дороги, и разглядывал городские ворота. Перед ним
толпилось человек тридцать-сорок, да еще по крайней мере десятка два телег
и навьюченных лошадей и мулов.
Солнце встало. Оно поднималось все выше, но ворота так и не
открывались. В этом, по мнению Джима, не было ничего удивительного. С
одной стороны, привратники не откроют ворота раньше, чем им захочется, с
другой - городские власти и купцы не потерпят, чтобы вероятные покупатели
и продавцы слишком долго промешкали у ворот из-за нерадивости стражников.
Стало быть, когда боязнь заслужить недовольство властей перевесит
природную лень привратников, ворота откроются.
Одна из чаш весов перевесила только тогда, когда уже порядочно
поднявшееся над горизонтом солнце осветило все городские стены. С момента
рассвета протекло уже добрых полтора часа.
Как только одна из створок приотворилась, Джим вышел из-за деревьев и
решительно направился к воротам. Торопиться, в общем, было ни к чему. Обе
створки распахнулись настежь, и люди, минуя стражников, начали втягиваться
в город прежде, чем Джим подошел к краю толпы...
По пути он успел поразмыслить, как ему пройти через ворота. Вопрос,
решил Джим, в том, как прикинуться самым что ни на есть настоящим рыцарем.
Как Брайен или Жиль повели бы себя в подобной ситуации? Впрочем, вряд ли
по ним можно составить представление о типичном, среднем рыцаре. Они были
достаточно вспыльчивы, но не слишком злобны. А в свою трактовку образа
рыцаря, стершего ноги, потерявшего лошадь, да к тому же со вчерашнего дня
лишившегося крова, Джим решил добавить толику злобы и раздраженности.
Толпа вокруг ворот оказалась довольно плотной. Вежливое мурлыканье
типа "Извините, пожалуйста" или "Не были бы вы столь любезны
подвинуться?", вкупе с осторожным лавированием между тесно сжатыми телами,
бывшее в ходу в двадцатом веке, в средние века было не в моде.
Соответственно, Джим воспользовался своими габаритами и, подобно
футбольному защитнику, пробивающему массой своего тела стену обороны
противника, вломился в толпу там, где, как ему показалось, она была чуть
пореже.
- Прочь с дороги, олухи! - рычал он, разрезая ее плечом.
Мужчин, способных равняться с Джимом в росте, вокруг не было, но иные
казались довольно коренастыми, а кое-кто весом, пожалуй, превзошел бы и
Джима. А в данных обстоятельствах вес был существенным фактором.
- Эй, вы там, приятели! Послушайте!
Те, сквозь которых он лез, быстро обернулись, чтобы взглянуть на
него. Но сам стиль его обращения - людей у ворот он величал "олухами", а
стражников "приятелями" - заставил толпу расступиться. Стражник как раз
собирался взять не то пошлину, не то обычную мзду с мужчины в
перепачканной мукой одежде, за которым ехала телега, запряженная мулом. Он
возмущенно обернулся, но, увидев одежду Джима, его меч и кинжал, изменил
свои намерения.
- Сейчас же пропустите меня! - выпалил Джим, стремительно
направившись к стражнику, который подобострастно отступил в сторону.
- Эти ваши чертовы дороги и поля... Моя лучшая лошадь, черт бы ее
побрал, сломала ногу. Мне пришлось бродить в этих дьявольских лесах всю
ночь, черт ее дери! А ну, ты! Пропусти меня!
Со словами "ну, ты" он сунул стражнику серебряный экю, что было
слишком щедро для взятки в подобных обстоятельствах, но монеты поменьше у
Джима не нашлось. Джим понадеялся, что такая щедрость будет воспринята
привратником как свидетельство того, что этот джентльмен, потерявший
лошадь и проведший ночь в лесу, был сильно не в себе.
- Спасибо, милорд, премного благодарен! - стражник торопливо зажал
монету в кулаке, и она мгновенно исчезла из виду. Он понятия не имел, был
ли Джим лордом, но в титуле "милорд" не было никакого вреда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
увидишь! - подвел итог французский дракон. Раздалось хлопанье крыльев, и
он, оторвавшись от скалы, растворился во тьме.
Джиму понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться. Встревоженного
дракона успокоить не так легко, как человека. Он снова повернулся к
Амбуазу, чтобы отвлечься от неприятного разговора, но адреналин, бурливший
в крови, направил его мысли в новое русло.
Он вдруг представил себе, что угнездился здесь не столько для отдыха,
сколько ради удобной позиции для атаки. С этой площадки он бы мог
устремиться вниз, налететь на город и утащить какого-нибудь маленького
пухленького джорджа. Он бы принес его назад на скалу и попировал без
помех.
Идея была настолько шокирующей, что Джим очнулся. Раньше он никогда
не рассматривал джорджей как драконью пищу. На самом деле он был уверен,
что никогда не смог бы съесть человека. Однако, будучи драконом, он
охотно, со всем потрохами ел свежезабитых, абсолютно сырых животных,
оставляя только копыта и кости, и находил их очень вкусными. Мысль о том,
что для нормального дракона человечина не менее съедобна, чем говядина,
была какой-то неуютной. Единственная причина, по которой драконы исключили
из своего меню джорджей, думал Джим, это хлопоты, связанные с добыванием
оного деликатеса.
Драконы ведь не любят хлопот и стараются жить как можно спокойнее.
Хотя дракон и наслаждается доброй битвой, случайно оказавшись втянутым в
нее, все же специально искать приключений он не будет - слишком
утомительно. И вдобавок, большинство из них на протяжении веков научились
уважать способности джорджей еще до того дня, когда появились конные
рыцари с пиками. Ведь даже в ту пору джорджей было слишком много.
Джима снова одолела дремота. Это совершенно естественно для дракона.
Дракон любит поесть, выпить и поспать. Если есть и пить нечего, то сон
приходит сам собой. Постепенно мысли Джима смешались, глаза закрылись, и
он заснул.
Он проснулся, когда небо едва начало светлеть, и не удивительно: со
скалы была видна линия горизонта на востоке, за городом, где уже
разгорелся восход. Опять же, как и у всех здоровых драконов, пробуждение
его было мгновенным и полным: он моментально стряхнул с себя все остатки
сна, и к тому же, несмотря на то что спал Джим на скале, свернувшись
клубочком, ни один член драконьего тела не затек.
Джиму одновременно хотелось и есть, и пить. Но драконы легко
переносят голод и при необходимости могут поститься весьма долго,
дожидаясь, пока им не подвернется что-нибудь съестное.
Он опустился к подножью скалы, превратился там в человека, оделся и
направился в Амбуаз. Минут через двадцать Джим уже стоял на опушке леса, в
двух шагах от обочины дороги, и разглядывал городские ворота. Перед ним
толпилось человек тридцать-сорок, да еще по крайней мере десятка два телег
и навьюченных лошадей и мулов.
Солнце встало. Оно поднималось все выше, но ворота так и не
открывались. В этом, по мнению Джима, не было ничего удивительного. С
одной стороны, привратники не откроют ворота раньше, чем им захочется, с
другой - городские власти и купцы не потерпят, чтобы вероятные покупатели
и продавцы слишком долго промешкали у ворот из-за нерадивости стражников.
Стало быть, когда боязнь заслужить недовольство властей перевесит
природную лень привратников, ворота откроются.
Одна из чаш весов перевесила только тогда, когда уже порядочно
поднявшееся над горизонтом солнце осветило все городские стены. С момента
рассвета протекло уже добрых полтора часа.
Как только одна из створок приотворилась, Джим вышел из-за деревьев и
решительно направился к воротам. Торопиться, в общем, было ни к чему. Обе
створки распахнулись настежь, и люди, минуя стражников, начали втягиваться
в город прежде, чем Джим подошел к краю толпы...
По пути он успел поразмыслить, как ему пройти через ворота. Вопрос,
решил Джим, в том, как прикинуться самым что ни на есть настоящим рыцарем.
Как Брайен или Жиль повели бы себя в подобной ситуации? Впрочем, вряд ли
по ним можно составить представление о типичном, среднем рыцаре. Они были
достаточно вспыльчивы, но не слишком злобны. А в свою трактовку образа
рыцаря, стершего ноги, потерявшего лошадь, да к тому же со вчерашнего дня
лишившегося крова, Джим решил добавить толику злобы и раздраженности.
Толпа вокруг ворот оказалась довольно плотной. Вежливое мурлыканье
типа "Извините, пожалуйста" или "Не были бы вы столь любезны
подвинуться?", вкупе с осторожным лавированием между тесно сжатыми телами,
бывшее в ходу в двадцатом веке, в средние века было не в моде.
Соответственно, Джим воспользовался своими габаритами и, подобно
футбольному защитнику, пробивающему массой своего тела стену обороны
противника, вломился в толпу там, где, как ему показалось, она была чуть
пореже.
- Прочь с дороги, олухи! - рычал он, разрезая ее плечом.
Мужчин, способных равняться с Джимом в росте, вокруг не было, но иные
казались довольно коренастыми, а кое-кто весом, пожалуй, превзошел бы и
Джима. А в данных обстоятельствах вес был существенным фактором.
- Эй, вы там, приятели! Послушайте!
Те, сквозь которых он лез, быстро обернулись, чтобы взглянуть на
него. Но сам стиль его обращения - людей у ворот он величал "олухами", а
стражников "приятелями" - заставил толпу расступиться. Стражник как раз
собирался взять не то пошлину, не то обычную мзду с мужчины в
перепачканной мукой одежде, за которым ехала телега, запряженная мулом. Он
возмущенно обернулся, но, увидев одежду Джима, его меч и кинжал, изменил
свои намерения.
- Сейчас же пропустите меня! - выпалил Джим, стремительно
направившись к стражнику, который подобострастно отступил в сторону.
- Эти ваши чертовы дороги и поля... Моя лучшая лошадь, черт бы ее
побрал, сломала ногу. Мне пришлось бродить в этих дьявольских лесах всю
ночь, черт ее дери! А ну, ты! Пропусти меня!
Со словами "ну, ты" он сунул стражнику серебряный экю, что было
слишком щедро для взятки в подобных обстоятельствах, но монеты поменьше у
Джима не нашлось. Джим понадеялся, что такая щедрость будет воспринята
привратником как свидетельство того, что этот джентльмен, потерявший
лошадь и проведший ночь в лесу, был сильно не в себе.
- Спасибо, милорд, премного благодарен! - стражник торопливо зажал
монету в кулаке, и она мгновенно исчезла из виду. Он понятия не имел, был
ли Джим лордом, но в титуле "милорд" не было никакого вреда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149