Джим не был безоружен. Зимой он не засиживался с сэром Брайеном у
камина, а учился у этого доброго рыцаря искусству обращения с оружием этой
эпохи и скоро в совершенстве овладел им, в чем не было ничего
удивительного, поскольку Джим - прирожденный атлет - в XX веке был
волейболистом класса АА. В XIV веке одиночка или даже группа людей
проявили бы крайнее неблагоразумие, отправившись куда-либо без оружия.
Помимо диких кабанов, один из которых сейчас стоял перед Джимом, путник
мог столкнуться с волками, медведями, разбойниками, недружелюбными
соседями, да мало ли с кем еще!
Так что Джим никуда не ездил, если с одной стороны седла не
свешивался его неизменный палаш, а с другой - для пущего физического и
душевного равновесия - кинжал с клинком около одиннадцати дюймов,
спрятанный в ножнах. Однако вряд ли они остановят натиск такого крупного и
клыкастого зверя.
С таким кабаном, пожалуй, не справился бы даже рыцарь в полных боевых
доспехах. Арагх как-то рассказывал, что однажды такая зверюга решила
напасть на рыцаря, и, прежде чем тот смог о чем-нибудь подумать, все было
кончено.
Словом, оружие Джима не подходило для охоты на кабана, однако есть
кое-что получше - рогатина, короткая, но с прочным наконечником-клинком,
сделанным в основном из железа, чтобы кабан не смог перекусить древко. В
нескольких футах от наконечника на рогатине была поперечина. Она
предназначалась для того, чтобы удержать кабана; благодаря тяжести туши
рогатина могла пронзить его насквозь, и тогда зверь достал бы клыками
охотника. Но сейчас сгодился бы даже боевой топор Мэй Хизер.
Джим сидел и ждал. Он надеялся, кабаниха и ее отпрыски уйдут в лес,
перейдя через тропу, а папаша-кабан последует за ними.
Тем не менее тревога не утихала. Конь явно волновался. Джим мечтал о
том, чтобы его скакун хоть отчасти походил на коня сэра Брайена: тот был
обучен специально и, только завидев кабана, бросился бы в атаку, а в бою
мог использовать и копыта, и зубы.
Но такие кони стоили целое состояние; хотя в это время у Джима был
магический кредит и замок, с наличностью было худо.
Вот в чем вопрос: оба желания - напасть на вероятного противника и
удалиться с семьей - для кабана вполне естественны, однако ж какое из них
пересилит?
Ответ мог дать только сам кабан. Но сейчас он сам явно только начал
обдумывать его. Кабаниха и последний из молодых кабанчиков исчезли в лесу.
Поначалу секач вроде заколебался: он храпел и бил задними копытами, но
теперь принялся яростно рыть землю, разбивая ее на мелкие комья. Сейчас он
точно готовился к нападению. В этот момент конь Джима заржал, скинул
наездника, пребольно ударившегося при этом о землю, и понесся прочь.
В миг падения Джим почувствовал почти невыносимую тяжесть, но она
быстро исчезла. Тропа вдруг предстала под несколько необычным углом
зрения.
Джим снова превратился в дракона. При этом доспехи и одежда просто
разлетелись - остались лишь облегающие штаны; связанные из достаточно
эластичной пряжи, они, вместо того чтобы лопнуть или расползтись по
примеру прочего одеяния сэра Джеймса, сползли вниз, плотно обтянув лапы.
Он представлял довольно смехотворное зрелище: хромающий дракон, на лапах
которого болтаются лохмотья нижнего белья.
Но сейчас это было неважно. Важно только то, что этот кабан до сих
пор здесь.
Однако расстановка сил явно изменилась. Кабан перестал рыть копытами
землю и храпеть. Он застыл, уставившись на дракона, непонятно откуда
взявшегося перед ним. Джим не сразу понял, насколько ему повезло. Впрочем,
он быстро опомнился.
- Проваливай отсюда! - заорал он на кабана во все драконье горло. -
Убирайся, гад!
Среди кабанов труса сыскать вообще-то нелегко, не был труслив и этот.
Он мог броситься на любого противника - в том числе и дракона. С другой
стороны, даже кабан вряд ли сумеет справиться с таким чудовищем, которое,
притом, вынырнуло будто из ниоткуда. Матерый секач редко задумывается,
стоит ли бросаться в бой, однако инстинкт самосохранения свойствен всем
диким животным... Зверь повернулся и скрылся в кустарнике, пустившись
вслед за своей семьей.
Джим поискал глазами своего коня. Тот отбежал в глубь леса ярдов на
двадцать. Джим внимательно рассматривал коня, и, на его телескопический
драконий взгляд, животному явно было не по себе.
Джим задумчиво выпутывал лапы из штанов. Их-то, по крайней мере,
можно носить. Он оглядел остатки одежды и доспехов. Даже если Джим
вернулся бы в человеческое тело, трудно было бы прикрыть наготу
лохмотьями, лежащими вокруг него. Но оставить их прямо на тропе тоже
негоже. Он подобрал "пожитки" и связал их в небольшой узел, который
перевязал своим поясом. Когда Джим превратился в дракона, пояс тоже
разорвался, но концы можно было хоть кое-как связать.
Джим подумал, что если приладить конец пояса между парой треугольных
костяных пластин, растущих вдоль позвоночника от головы до кончика
драконьего хвоста, то узел, пожалуй, будет неплохо держаться на спине.
Он осторожно повернулся к коню и искоса взглянул на него: Джиму
совсем не хотелось вспугнуть своего скакуна чрезмерным вниманием. Тот уже
не дрожал, но все тело его покрылось испариной. Конечно, Бланшар де Туру,
благородному боевому коню сэра Брайена, он и в подметки не годился, что
прекрасно знал Джим, однако в конюшнях замка Маленконтри лучшей лошади не
сыскать, так что жалко было бы потерять такого скакуна, оставив его в
лесу. Но ведь сам Джим был сейчас законом, а кони боятся этих монстров
ничуть не меньше, чем кабаны.
Джим присел и задумался. Подойди он поближе, и конь в испуге бросится
прочь. Пытаться говорить с ним тоже бесполезно - драконий голос опять-таки
напугает животного.
Вдруг его осенило. Мерин - в приступе ностальгии Джим назвал этого
рослого кастрированного гнедого Оглоедом, как старый автомобиль,
единственное увлечение Энджи, которое Джим мог позволить себе
субсидировать в ту пору, когда они были выпускниками университета XX века,
- был воспитан не так, как Бланшар де Тур. Но сэр Брайен заметил, что
Оглоеда все же можно хоть чуть-чуть натаскать и заставить усвоить
кое-какие элементарные навыки.
Одна из самых примитивных основ воспитания Оглоеда, по сэру Брайену,
заключается в том, что перво-наперво конь должен подойти к всаднику, как
только тот пожелает сесть в седло. Конному воину иначе и нельзя. Если конь
сбросил рыцаря, но остался цел и невредим, рыцарю, чтобы вновь оседлать
скакуна, придется подозвать его, но в шуме и криках баталии, лязге мечей о
латы конь может просто не расслышать голос хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149