В то время в ходу были монеты не только из разных стран -
французские и английские, порой даже попадались германские и итальянские,
- но даже из разных металлов: меди, серебра, золота. Принимались они
строго по весу и виду металла, независимо от того, где чеканились.
Брайен не слишком деликатно намекал на то, что Джиму придется
раскошелиться.
К этому моменту Джим уже понял, что подобные намеки Брайена
естественны для этого мира и не имеют ничего общего с корыстью. Здесь,
если у рыцаря есть деньги, которые можно потратить, он пойдет и потратит,
ни разу не задумавшись над тем, сколько у него останется, и будет тратить
до тех пор, пока кошелек не опустеет. Тут он пойдет к своему товарищу или
товарищам, если они знатны, и будет принимать как должное то, что они
везде будут за него платить.
Джиму казалось, что именно так и живет большинство людей его
сословия. Например, один рыцарь может заехать в гости к другому и
прогостить у него шесть месяцев, живя в свое удовольствие и ни на секунду
не задумываясь над тем, во сколько это обойдется хозяину. Хозяин же, в
свою очередь, не обращает внимания на расходы по содержанию гостя.
Так что все трое погрузились в бурные дебаты по поводу покупки
лошадей. То, что рассказали Джиму друзья, трудно было назвать
утешительным. Существовало две возможности достать лошадей. Хорошее
животное можно было купить у англичан, приехавших в Брест со своими
лошадьми. И оставался еще местный рынок.
Привезенные из Англии лошади, как правило, принадлежали рыцарям,
впрочем, даже если это было и не так, владельцы очень неохотно
расставались с ними, так как достать других было практически невозможно.
Следовательно, цены на них были баснословно велики. То, что англичане,
оказавшиеся в Бресте, понимали, что английских лошадей найти здесь очень
сложно, вздувало стоимость скакунов и вовсе до небес. Животные, которых
мог предоставить местный рынок, были, по мнению Брайена и Жиля, довольно
жалкими по своим достоинствам и годились разве что быть вьючными лошадьми.
Напрашивался вывод, что, если удастся, надо купить трех хороших
скакунов у англичан и три вьючных клячи у местных барышников.
Джима слегка покоробило то, что Жиль с Брайеном уже все продумали,
разузнали и даже прикинули, во сколько это обойдется. Но когда он услышал
цену, то был сражен наповал. Даже в самом страшном сне он не мог себе
представить, что какие-то лошади могут стоить так дорого. Но деньги были у
него, и ему ничего не оставалось, кроме как заплатить, при том что никто
не мог сказать, сколько еще потребуется ему выложить за их пребывание во
Франции.
Тем не менее он отсчитал монеты и протянул их Брайену, который,
будучи его старинным другом, в делах такого рода имел преимущество перед
Жилем.
Друзья ушли, оставив Джима наедине со вшами, блохами и большим
желанием напиться, чтобы забыть о существовании этих паразитов. Однако он
сдержался: с одной стороны, было еще слишком рано, а с другой - Джим с
детства привык не распускаться. Хотя Брайен и Жиль даже не подозревали об
этом, но ожидание для Джима было куда более утомительным, чем для них.
Отчасти потому, что он не мог, подобно им, находить утешение в вине,
отчасти потому, что был привязан к таверне, хозяин которой с каждым днем
казался ему все более противным и отталкивающим.
С большой неохотой сэр Джеймс спустился в общий зал, где шансы на то,
что человек с кольцом-паролем найдет его, возрастали неизмеримо больше по
сравнению с комнатой. Джим отыскал свободный стол, заказал кувшин вина и
приказал, чтобы из комнаты убрали остатки завтрака. Оставляя комнату без
присмотра, он, несомненно, рисковал. Все вещи лежали в ней, и не было
никакой гарантии, что их не украдут. Не только прислуга, но и любой
человек с улицы мог зайти и взять то, что плохо лежит.
Все же некоторые меры предосторожности Джим предпринял. Он сел так,
чтобы видеть лестницу и иметь возможность разглядеть поднимающегося, если
это будет посторонний. Джим также удостоверился в том, что вся прислуга
трактира знает, что он - маг. Еще он снял чехол со своего щита,
оставшегося в комнате, чтобы герб и его цвета сразу бросались в глаза
вошедшему.
Обычный человек с улицы мог и не уметь читать; мог - это мягко
сказано, учитывая, что большинство рыцарей и почти вся знать не знали
грамоты, но даже простолюдины были научены разбираться в гербах. У Джима
не было сомнений, что красный цвет, обозначавший, что владелец герба -
маг, у кого угодно отобьет охоту взять что-нибудь из комнаты.
Догадавшись по щиту, что один из трех рыцарей владеет магией, вор,
естественно, решит, что вещи защищены заклятием, а если даже и нет, то их
хозяин-маг найдет способ узнать, кто их взял.
Таким образом, учитывая вышесказанное, Джим чувствовал определенное
спокойствие за сохранность вещей; что ни говори, а его герб - подарок
судьбы, так как рыцарей всего трое, и поэтому вряд ли кто-нибудь один мог
все время находиться в комнате и караулить вещи. Нанять надежного человека
в чужом французском городе тоже невозможно. Слишком велика вероятность
того, что сторож сам стащит то, что ему поручено охранять.
Лучшего сторожа, чем страх перед магией, не найти. Ведь людям
свойственно бояться именно того, чего они не знают и не могут пощупать,
тогда как тем, что зримо, да еще и ощутимо, не напугаешь даже младенца.
Джим уселся поудобнее с кувшином вина и приготовился провести в общей
зале еще один вечер, делая вид, что пришел сюда выпить, а вовсе не для
того, чтобы сразу попасться на глаза английскому шпиону. На протяжении
долгих дней ожидания Джим, постоянно практикуясь, немного преуспел в
магии. Он ограничивался небольшими чудесами: то незаметно передвинет
скамейку у противоположной стены, то слегка изменит цвет какой-нибудь
деревяшки.
Кроме того, он пытался - и в конце концов у него даже получилось -
небольшими порциями удалять из кувшина вино. Такое чудо было необходимо,
поскольку Джим не мог каждый день напиваться в хлам.
Он обнаружил, что просто уничтожить вино невозможно: нужно отправлять
его в какое-нибудь другое место. Обычно он отправлял за раз примерно кубок
вина в воды гавани, ярдов за триста от "Зеленой Двери". Повторение этой
процедуры позволяло искусно отделаться от вина и попросить снова наполнить
кувшин, не вызывая при этом подозрений у слуг и хозяина таверны: ведь он
сидел внизу битый день и ничего не делал при этом, - что же можно
подумать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
французские и английские, порой даже попадались германские и итальянские,
- но даже из разных металлов: меди, серебра, золота. Принимались они
строго по весу и виду металла, независимо от того, где чеканились.
Брайен не слишком деликатно намекал на то, что Джиму придется
раскошелиться.
К этому моменту Джим уже понял, что подобные намеки Брайена
естественны для этого мира и не имеют ничего общего с корыстью. Здесь,
если у рыцаря есть деньги, которые можно потратить, он пойдет и потратит,
ни разу не задумавшись над тем, сколько у него останется, и будет тратить
до тех пор, пока кошелек не опустеет. Тут он пойдет к своему товарищу или
товарищам, если они знатны, и будет принимать как должное то, что они
везде будут за него платить.
Джиму казалось, что именно так и живет большинство людей его
сословия. Например, один рыцарь может заехать в гости к другому и
прогостить у него шесть месяцев, живя в свое удовольствие и ни на секунду
не задумываясь над тем, во сколько это обойдется хозяину. Хозяин же, в
свою очередь, не обращает внимания на расходы по содержанию гостя.
Так что все трое погрузились в бурные дебаты по поводу покупки
лошадей. То, что рассказали Джиму друзья, трудно было назвать
утешительным. Существовало две возможности достать лошадей. Хорошее
животное можно было купить у англичан, приехавших в Брест со своими
лошадьми. И оставался еще местный рынок.
Привезенные из Англии лошади, как правило, принадлежали рыцарям,
впрочем, даже если это было и не так, владельцы очень неохотно
расставались с ними, так как достать других было практически невозможно.
Следовательно, цены на них были баснословно велики. То, что англичане,
оказавшиеся в Бресте, понимали, что английских лошадей найти здесь очень
сложно, вздувало стоимость скакунов и вовсе до небес. Животные, которых
мог предоставить местный рынок, были, по мнению Брайена и Жиля, довольно
жалкими по своим достоинствам и годились разве что быть вьючными лошадьми.
Напрашивался вывод, что, если удастся, надо купить трех хороших
скакунов у англичан и три вьючных клячи у местных барышников.
Джима слегка покоробило то, что Жиль с Брайеном уже все продумали,
разузнали и даже прикинули, во сколько это обойдется. Но когда он услышал
цену, то был сражен наповал. Даже в самом страшном сне он не мог себе
представить, что какие-то лошади могут стоить так дорого. Но деньги были у
него, и ему ничего не оставалось, кроме как заплатить, при том что никто
не мог сказать, сколько еще потребуется ему выложить за их пребывание во
Франции.
Тем не менее он отсчитал монеты и протянул их Брайену, который,
будучи его старинным другом, в делах такого рода имел преимущество перед
Жилем.
Друзья ушли, оставив Джима наедине со вшами, блохами и большим
желанием напиться, чтобы забыть о существовании этих паразитов. Однако он
сдержался: с одной стороны, было еще слишком рано, а с другой - Джим с
детства привык не распускаться. Хотя Брайен и Жиль даже не подозревали об
этом, но ожидание для Джима было куда более утомительным, чем для них.
Отчасти потому, что он не мог, подобно им, находить утешение в вине,
отчасти потому, что был привязан к таверне, хозяин которой с каждым днем
казался ему все более противным и отталкивающим.
С большой неохотой сэр Джеймс спустился в общий зал, где шансы на то,
что человек с кольцом-паролем найдет его, возрастали неизмеримо больше по
сравнению с комнатой. Джим отыскал свободный стол, заказал кувшин вина и
приказал, чтобы из комнаты убрали остатки завтрака. Оставляя комнату без
присмотра, он, несомненно, рисковал. Все вещи лежали в ней, и не было
никакой гарантии, что их не украдут. Не только прислуга, но и любой
человек с улицы мог зайти и взять то, что плохо лежит.
Все же некоторые меры предосторожности Джим предпринял. Он сел так,
чтобы видеть лестницу и иметь возможность разглядеть поднимающегося, если
это будет посторонний. Джим также удостоверился в том, что вся прислуга
трактира знает, что он - маг. Еще он снял чехол со своего щита,
оставшегося в комнате, чтобы герб и его цвета сразу бросались в глаза
вошедшему.
Обычный человек с улицы мог и не уметь читать; мог - это мягко
сказано, учитывая, что большинство рыцарей и почти вся знать не знали
грамоты, но даже простолюдины были научены разбираться в гербах. У Джима
не было сомнений, что красный цвет, обозначавший, что владелец герба -
маг, у кого угодно отобьет охоту взять что-нибудь из комнаты.
Догадавшись по щиту, что один из трех рыцарей владеет магией, вор,
естественно, решит, что вещи защищены заклятием, а если даже и нет, то их
хозяин-маг найдет способ узнать, кто их взял.
Таким образом, учитывая вышесказанное, Джим чувствовал определенное
спокойствие за сохранность вещей; что ни говори, а его герб - подарок
судьбы, так как рыцарей всего трое, и поэтому вряд ли кто-нибудь один мог
все время находиться в комнате и караулить вещи. Нанять надежного человека
в чужом французском городе тоже невозможно. Слишком велика вероятность
того, что сторож сам стащит то, что ему поручено охранять.
Лучшего сторожа, чем страх перед магией, не найти. Ведь людям
свойственно бояться именно того, чего они не знают и не могут пощупать,
тогда как тем, что зримо, да еще и ощутимо, не напугаешь даже младенца.
Джим уселся поудобнее с кувшином вина и приготовился провести в общей
зале еще один вечер, делая вид, что пришел сюда выпить, а вовсе не для
того, чтобы сразу попасться на глаза английскому шпиону. На протяжении
долгих дней ожидания Джим, постоянно практикуясь, немного преуспел в
магии. Он ограничивался небольшими чудесами: то незаметно передвинет
скамейку у противоположной стены, то слегка изменит цвет какой-нибудь
деревяшки.
Кроме того, он пытался - и в конце концов у него даже получилось -
небольшими порциями удалять из кувшина вино. Такое чудо было необходимо,
поскольку Джим не мог каждый день напиваться в хлам.
Он обнаружил, что просто уничтожить вино невозможно: нужно отправлять
его в какое-нибудь другое место. Обычно он отправлял за раз примерно кубок
вина в воды гавани, ярдов за триста от "Зеленой Двери". Повторение этой
процедуры позволяло искусно отделаться от вина и попросить снова наполнить
кувшин, не вызывая при этом подозрений у слуг и хозяина таверны: ведь он
сидел внизу битый день и ничего не делал при этом, - что же можно
подумать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149