Это было похоже на прощание с живым существом, а не на простое пересчитывание денег — столько тепла было в материнских глазах. Пять, десять, двадцать центов. А вот и пол-лита. За эту кучу медяков, если бы приложить еще один серебреник, можно бы Шарунасу справить ушанку. Бегает на ветру в летнем картузике. Да что поделаешь, если нужно Бе-нюсу? Двух мужчин одними штанами не оденешь. Придется из старых тряпок сшить шапку. А вот два лита, два серебряных братца. Их Агне получила от Сикорскиса за молотьбу. Два дня глотала пыль, купалась в поту, сбрасывая с клади снопы. За два лита отданы два дня жизни. За эти два дня жизни можно купить новые кожанцы. А кожанцы нужны, хоть плачь. Старые вконец истлели, заплат не держат. Позавчера, собираясь к Сикорскису стлать лен, надела деревянные башмаки. До вечера в кровь разбила ноги. Нельзя за такой работой в клумпах. Что ж, теперь уж ничего не
сделаешь. Придется покамест без башмаков обойтись. Ноги у нее привычные, выдержат... А вот и еще одна серебряная монетка. Последняя. Получена от Симутиса за копку картошки. Хорошо бы ее попридержать. Мясо-то кончилось, корова почти не доится. Туго стало с едой. А тут еще пост. Как ни крути, не выкрутишься, селедку покупать надо. Но что же делать, если этот последний лит нужен на книги Бенюкасу. Мы дома, не пропадем. Есть соль, лук, хлеб. Может, Зельке смилостивится, даст две селедочки в долг, вот и сведем концы с концами.
— Бери.—Агне протянула руку с монетами. Бенюс не шевельнулся.
— Не бойся, это не из тех, которые я отложила за учение. Из тех ни цента не пропадет — закляты. — Она ободряюще улыбнулась.—Здесь без двадцати центов шесть литов. А тебе хватит, если я себе пять центов оставлю? Хотела конфет Шарунасу...
Бенюс проглотил комок, застрявший в горле.
— Мне пяти с половиной хватит.—Он протянул руку, не глядя на мать. Теплый металл со звоном упал на ладонь.
— За остальные купишь на завтрак булку с молоком.
— Нет, — Бенюс отсчитал тридцать центов и протянул их матери.— Мне булочки не нужны, а на... книги и этого хватит...
— Как же...
— Нет, нет, мама!
Мать взяла сдачу и посмотрела так, будто сын вдвойне вернул эти пять с половиной литов.
— Какой ты добрый, сыночек...—прошептала она, пряча медяки в карман.
— Спасибо, мама. — Бенюс подошел к матери и, нагнувшись, поцеловал ей руку.
Агне обняла сына и крепко прижала к груди. Мучительная боль сдавила его сердце, и он заплакал.
— Чего ты?.. Что случилось, сынушка...
— Ни-чего, ничего, ма-ма...
— Соскучился по мне, сыночек, соскучился... Ну, не надо плакать — глаза покраснеют. Слышишь, уже к обедне звонят. Оденься, пойдем в костел, поблагодарим господа за милости его.
В костеле Бенюс горячо молился, просил бога простить некрасивую ложь. «Я слабый, но бог добрый, он
прощает слабых людей», — вспомнил он слова Люч-вартиса, и вина сразу как-то уменьшилась. Потом он пообещал, когда вырастет, вдвойне отблагодарить маму и совсем успокоился. В голову полезли разные мысли, а перед глазами все стояла финка. Эх, когда же наконец кончится эта служба! Не было бы рядом матери, он бы вышел, не дождавшись проповеди, а теперь стой тут до вечерни. Чего доброго, мама захочет и на вечерню остаться. И отчего это людям нравится так подолгу молиться? Но мать «а вечерню не осталась. После обедни они, стиснутые потной толпой, вырвались в церковный двор. На той стороне улицы соблазнительно сверкала вывеска лавки. В дверях, засунув обе руки в бороду, стоял Зельке и ждал покупателей. Бенюс боялся, чтобы Зельке не проговорился матери, но старик понимал, что к чему. Он взял у Аг-не тридцать центов, а селедки отвесил на целый лит, да еще добавил конфет для Шарунаса.
— Эх, большое ли дело, госпожа Ронкене. Когда будет, принесешь. Только смотри, щетину никому не продавай, пока мой зять Бейскис не приедет...
Агне пообещала.
— Ну и везет нам сегодня! — обрадовалась она, когда они вышли с покупками. — Говорят вот еврей, еврей. Смотри какой еврей. Другой еврей в сто раз лучше католика.
Бенюс семенил рядом, не говоря ни слова. Тротуары были полны людей. Они встретили несколько знакомых. Здороваясь, Бенюс молодцевато приподнимал гимназическую фуражку. Ему нравилось здороваться. Но не со всеми. Некоторых мальчик стеснялся, старался прошмыгнуть мимо незамеченным. Вот прошел Горилла-Сенкус. Прямой, холодный, как обледеневший столб. Кивнул головой, не снимая шляпы. Инспектор. Недавно назначили. Теперь Горилла пыжится раза в два больше прежнего. Но не только потому Бенюсу неприятно здороваться с инспектором. Да и не с ним одним. Вот идут трое второклассников. Один из них — Людас Гряужинис. Бенюс весь съежился за спиной прохожего, который обгонял их. Уши горели, в мозгу шныряли беспокойные вопросы. Заметили ли они, что мама держит его за руку? Да уж, не заметят... И залатанную полу, и грязные ботинки увидели. Ах, эти ботинки! Были бы они только грязные... А они латаные-перелатаные, набухли от воды и раздулись, как жабы. В сто раз отвратительней ботинок Аницетаса. Вот уж будут дразнить завтра, если Людас понял, что женщина, державшая Бенюса за руку, его мать...
Наконец мостовая кончилась. Мать, подобрав юбку, зашлепала по обочине, а Бенюс, словно вырвавшись из оков, пустился обратно.
Когда он пришел, в комнате пахло обедом. Мышка готовил за столом уроки, Лючвартис играл сам с собой в шашки. Увидев Бенюса, он страшно обрадовался и пригласил сесть за доску. Бенюс как бы случайно повернулся к Ромасу тем боком, на котором висела финка, и лениво потянулся.
— Ой! —крикнул Лючвартис. — Ты финку купил? Покажи!
— Финка как финка.
— А может, тут одни ножны...
— На! — Бенюс отвернул полу.
— Смотри, Мышка! — Ромас вытащил финку из ножен, повертел и с восхищением протянул Качяргису.
Мышка молча кинул на Бенюса злой взгляд и наклонился над книгой.
— Завидует...—прошептал на ухо Лючвартис — Сколько платил? — Бенюс сказал цену.—И я бы такую купил, да отец денег не даст. До ветру не хочешь?
— Нет.
Ромас скомкал в ладони листок черновика и вышел из комнаты.
Мышка посмотрел на Бенюса и снова опустил взгляд.
— Твоя финка куплена на краденые деньги, — буркнул он.
— Что?! — Бенюс оторопел.
— Когда ты просил у матери деньги, я лежал за ширмой и читал книжку. — Мышка понизил голос. — Зачем обманываешь мать?
Бенюс, без кровинки в лице, стоял посреди комнаты и не мог слова вымолвить.
— Ты шпион! — наконец выдавил он.
— Я нечаянно услышал ваш разговор, — спокойно ответил Мышка. — Хотел закашлять, но когда ты начал подбираться к материному карману, стало интересно...
— Шпион, шпион! — шипел Бенюс, охваченный бешенством. — Шпик, доносчик, предатель...
— Я никого не выдал и ни на кого не доносил Мог же выйти и сказать, что врешь, что книги тебе не нужны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
сделаешь. Придется покамест без башмаков обойтись. Ноги у нее привычные, выдержат... А вот и еще одна серебряная монетка. Последняя. Получена от Симутиса за копку картошки. Хорошо бы ее попридержать. Мясо-то кончилось, корова почти не доится. Туго стало с едой. А тут еще пост. Как ни крути, не выкрутишься, селедку покупать надо. Но что же делать, если этот последний лит нужен на книги Бенюкасу. Мы дома, не пропадем. Есть соль, лук, хлеб. Может, Зельке смилостивится, даст две селедочки в долг, вот и сведем концы с концами.
— Бери.—Агне протянула руку с монетами. Бенюс не шевельнулся.
— Не бойся, это не из тех, которые я отложила за учение. Из тех ни цента не пропадет — закляты. — Она ободряюще улыбнулась.—Здесь без двадцати центов шесть литов. А тебе хватит, если я себе пять центов оставлю? Хотела конфет Шарунасу...
Бенюс проглотил комок, застрявший в горле.
— Мне пяти с половиной хватит.—Он протянул руку, не глядя на мать. Теплый металл со звоном упал на ладонь.
— За остальные купишь на завтрак булку с молоком.
— Нет, — Бенюс отсчитал тридцать центов и протянул их матери.— Мне булочки не нужны, а на... книги и этого хватит...
— Как же...
— Нет, нет, мама!
Мать взяла сдачу и посмотрела так, будто сын вдвойне вернул эти пять с половиной литов.
— Какой ты добрый, сыночек...—прошептала она, пряча медяки в карман.
— Спасибо, мама. — Бенюс подошел к матери и, нагнувшись, поцеловал ей руку.
Агне обняла сына и крепко прижала к груди. Мучительная боль сдавила его сердце, и он заплакал.
— Чего ты?.. Что случилось, сынушка...
— Ни-чего, ничего, ма-ма...
— Соскучился по мне, сыночек, соскучился... Ну, не надо плакать — глаза покраснеют. Слышишь, уже к обедне звонят. Оденься, пойдем в костел, поблагодарим господа за милости его.
В костеле Бенюс горячо молился, просил бога простить некрасивую ложь. «Я слабый, но бог добрый, он
прощает слабых людей», — вспомнил он слова Люч-вартиса, и вина сразу как-то уменьшилась. Потом он пообещал, когда вырастет, вдвойне отблагодарить маму и совсем успокоился. В голову полезли разные мысли, а перед глазами все стояла финка. Эх, когда же наконец кончится эта служба! Не было бы рядом матери, он бы вышел, не дождавшись проповеди, а теперь стой тут до вечерни. Чего доброго, мама захочет и на вечерню остаться. И отчего это людям нравится так подолгу молиться? Но мать «а вечерню не осталась. После обедни они, стиснутые потной толпой, вырвались в церковный двор. На той стороне улицы соблазнительно сверкала вывеска лавки. В дверях, засунув обе руки в бороду, стоял Зельке и ждал покупателей. Бенюс боялся, чтобы Зельке не проговорился матери, но старик понимал, что к чему. Он взял у Аг-не тридцать центов, а селедки отвесил на целый лит, да еще добавил конфет для Шарунаса.
— Эх, большое ли дело, госпожа Ронкене. Когда будет, принесешь. Только смотри, щетину никому не продавай, пока мой зять Бейскис не приедет...
Агне пообещала.
— Ну и везет нам сегодня! — обрадовалась она, когда они вышли с покупками. — Говорят вот еврей, еврей. Смотри какой еврей. Другой еврей в сто раз лучше католика.
Бенюс семенил рядом, не говоря ни слова. Тротуары были полны людей. Они встретили несколько знакомых. Здороваясь, Бенюс молодцевато приподнимал гимназическую фуражку. Ему нравилось здороваться. Но не со всеми. Некоторых мальчик стеснялся, старался прошмыгнуть мимо незамеченным. Вот прошел Горилла-Сенкус. Прямой, холодный, как обледеневший столб. Кивнул головой, не снимая шляпы. Инспектор. Недавно назначили. Теперь Горилла пыжится раза в два больше прежнего. Но не только потому Бенюсу неприятно здороваться с инспектором. Да и не с ним одним. Вот идут трое второклассников. Один из них — Людас Гряужинис. Бенюс весь съежился за спиной прохожего, который обгонял их. Уши горели, в мозгу шныряли беспокойные вопросы. Заметили ли они, что мама держит его за руку? Да уж, не заметят... И залатанную полу, и грязные ботинки увидели. Ах, эти ботинки! Были бы они только грязные... А они латаные-перелатаные, набухли от воды и раздулись, как жабы. В сто раз отвратительней ботинок Аницетаса. Вот уж будут дразнить завтра, если Людас понял, что женщина, державшая Бенюса за руку, его мать...
Наконец мостовая кончилась. Мать, подобрав юбку, зашлепала по обочине, а Бенюс, словно вырвавшись из оков, пустился обратно.
Когда он пришел, в комнате пахло обедом. Мышка готовил за столом уроки, Лючвартис играл сам с собой в шашки. Увидев Бенюса, он страшно обрадовался и пригласил сесть за доску. Бенюс как бы случайно повернулся к Ромасу тем боком, на котором висела финка, и лениво потянулся.
— Ой! —крикнул Лючвартис. — Ты финку купил? Покажи!
— Финка как финка.
— А может, тут одни ножны...
— На! — Бенюс отвернул полу.
— Смотри, Мышка! — Ромас вытащил финку из ножен, повертел и с восхищением протянул Качяргису.
Мышка молча кинул на Бенюса злой взгляд и наклонился над книгой.
— Завидует...—прошептал на ухо Лючвартис — Сколько платил? — Бенюс сказал цену.—И я бы такую купил, да отец денег не даст. До ветру не хочешь?
— Нет.
Ромас скомкал в ладони листок черновика и вышел из комнаты.
Мышка посмотрел на Бенюса и снова опустил взгляд.
— Твоя финка куплена на краденые деньги, — буркнул он.
— Что?! — Бенюс оторопел.
— Когда ты просил у матери деньги, я лежал за ширмой и читал книжку. — Мышка понизил голос. — Зачем обманываешь мать?
Бенюс, без кровинки в лице, стоял посреди комнаты и не мог слова вымолвить.
— Ты шпион! — наконец выдавил он.
— Я нечаянно услышал ваш разговор, — спокойно ответил Мышка. — Хотел закашлять, но когда ты начал подбираться к материному карману, стало интересно...
— Шпион, шпион! — шипел Бенюс, охваченный бешенством. — Шпик, доносчик, предатель...
— Я никого не выдал и ни на кого не доносил Мог же выйти и сказать, что врешь, что книги тебе не нужны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99