Потом им дают какое-нибудь задание — написать статейку, распространить десяток номеров газеты или метнуть камень в витрину еврейской лавки. Таким образом, их с первого шага включают в деятельность клуба и после испытания принимают в действительные члены. При подборе кандидатов здесь не смотрят на социальное положение. Единственное непременное условие — будущий член клуба должен обязательно быть литовцем, да еще патриотически настроенным, должен доказать делом свою национальную сознательность. Каждый из «юных патриотов» уже чем-нибудь «отличился». Бенюс организовал памятное сожжение брюк Габрена-са и избиение Бориса, Гряужинис свалил кирпичом Аницетаса, сын владельца колониальной лавки Альгис Трумпис вылил бутылку керосина в мешок с сахаром в лавочке Зельке, Гядгаудас Варненас написал угрожающую анонимку учительнице Даумантайте, Люч-вартис нарисовал большой плакат — богатый, откормленный купец с широкой бородой сдирает последнюю рубашку с мизерного человечка — и написал: «Кто покупает у еврея, тот помогает грабить свою нацию! Крестьяне, торгуйте только со своими братьями — литовцами».
Собравшись, они хвастаются «подвигами», обдумывают новые выходки и искренне верят, что исполнили святой долг перед родиной. Они знают: то, что они делают — непозволительно. Их могут выследить и наказать. Но в их возрасте любят риск, и они не боятся наказания; у них столько фанатической веры в себя и в ту невидимую, но осязаемую силу, которая стоит за плечами Сикорскиса, что никто серьезно не думает о последствиях. Наконец им просто интересно. Домик Луоке — как горная вершина, достигнув которой можно свободно дышать пьянящим воздухом воли. Путы дисциплины разорваны и выброшены вместе с дурацкими правилами поведения, годными, возможно, для учеников младших классов. Это взрослые парни — им по восемнадцать, девятнадцать и больше лет — и они не нуждаются в директорской соске. Им папиросы подавай, вино, девушку. Все курят (кроме Альбертаса), попивают вино, иногда контрабандную водку, которую достает старик Луоке, а те, кто постарше, захмелев, направляются к девушкам пивовара Зарембы... Утром бредут в класс сонные, с пустой головой. Если после такого собрания их вызывают к доске, двойка обеспечена. Серьезное предупреждение. Не один, заплатив плохой отметкой за вчерашние удовольствия, дает клятву забыть дорогу к Луоке, но проходит несколько дней, и снова приятные воспоминания о вечере сладко манят, тянут в темную, укромную улицу Глуосню. Снова старые друзья, рюмка, пьянящий папиросный дымок. В тесной комнатушке, пропахшей бриллиантином и винными парами, где еще недавно зубрили формулы и иностранные слова, снова с пафосом произносятся фамилии знаменитых политических деятелей, названия государств, цитаты из последней речи Гитлера или Муссолини. Если послушать со стороны, можно подумать, что тут не гимназисты, утром обманывавшие шпаргалками учителей, а высокие государственные мужи, собравшиеся вершить судьбы республики.
Собранием руководит председатель клуба Сикор-скис. Его угловатая крупная голова высокомерно откинута, черные волосы зачесаны набок, в глазах — презрительная усмешка. Альбертас ходит от окна к двери и обратно, не обращая ни малейшего внимания на собравшихся, и говорит так, словно для него важнее всего — убедить самого себя. Да, пока их клуб только детская игра. Но со временем он вырастет в значительную политическую организацию. История знает тому много примеров. Ведь Гитлер с Муссолини начали с маленькой группки, а сегодня в их руках. Главное, чтобы провозглашаемые идеи одобрило большинство нации, и победа обеспечена. А «Юные патриоты» как раз и выражают надежды всей Литвы. Они ближе к нации, чем Сметона, снюхавшийся с польскими панами, и его глупый сейм, который довел страну до того, что литовцам уже мало места на родине и какой-то сумасшедший профессор должен искать для них приют в дикой саванне Бразилии. Какой гнусный бред! Этот профессор или идиот, или подкуплен иностранцами. Предательство! Честный литовец никогда не согласится, чтобы нашу священную землю, где покоятся кости героев нации, попирали ноги пришельцев. Пусть лучше нас поработят русские, немцы или же поляки. Пускай уничтожат до последнего человека, как они уничтожили прусские племена. Тогда хоть летописцы запишут, что мы погибли с честью, отважно сражаясь с вдесятеро превосходящим врагом. А что хорошего могут сказать летописцы о нации дезертиров, которые, бросив могилы праотцев на поругание иноплеменникам, убежали в какой-то обезьяний край? Не самим надо бежать, а гнать вон разношерстных пришельцев, отобрать у них имущество, накопленное на нашей земле, и разделить его между литовцами. Литовцы — горсточка по сравнению с великими нациями. Ну и что? Были времена, когда перед этой горсточкой трепетала вся Европа, которую наши предки спасли от нашествия монголов. А наши западные соседи — немцы! Разве они не помнят Грюнвальд, где Витовт Великий на все времена подорвал могущество крестоносцев? Если бы не литовцы, ныне по всей земле, до Москвы, звучала бы немецкая речь, а Варшаву постигла бы судьба Кенигсберга. Вот как величественно прошлое Литвы! В этом прошлом мы должны черпать силу, как говорит национальный гимн, который мы поем каждое утро перед уроками. Наш долг вернуть Литве былое величие.
Где слава та, что громом прогремела?
Где предки, их святое дело?
О Вильнюс, что с твоим величьем стало,
Величием, что прославляло
Литву, отчизну нашу?
Мы ответим поэту на этот вопрос. Правда, пока мы слабы, и нечего говорить об освобождении Вильнюса. В первую очередь надо вернуть Литве древние литовские племена — куршей, латгальцев, селонов, латышей. Когда Латвия будет присоединена к Литве, мощь нации удвоится, и легче будет столковаться с поляками.
— Послушайте, — сказал Лючвартис, который сидел на кровати ближе всех к окну. — Кажется, за окном что-то шуршит.
Но Альбертас был настолько увлечен, что пропустил мимо ушей предупреждение товарища.
— Вам надо прочесть книгу Гитлера «Майн кампф», — рассуждал он, расхаживая по комнате и недружелюбно косясь на курящих. — Фюрер говорит, что не все люди — люди в полном смысле этого слова. Правда, они люди по внешнему облику, по способности мыслить, — словом, по всем признакам, по которым их не причислишь к животным. И все-таки по своим духовным качествам они ближе к обезьяне, чем к человеку. Только люди арийской расы — полноценны. Мы, литовцы, можем гордиться, что принадлежим к арийской расе, чей гений призван обновить мир.
— Но ведь Гитлер ставит выше всех немецкую нацию, — заметил Бенюс. — По его теории немцам должен принадлежать весь мир.
— Каждый патриот хочет возвысить свою нацию, — Сикорскис бросил беглый взгляд на Бенюса и продолжал ходить по скрипящим половицам, заложив руки за спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Собравшись, они хвастаются «подвигами», обдумывают новые выходки и искренне верят, что исполнили святой долг перед родиной. Они знают: то, что они делают — непозволительно. Их могут выследить и наказать. Но в их возрасте любят риск, и они не боятся наказания; у них столько фанатической веры в себя и в ту невидимую, но осязаемую силу, которая стоит за плечами Сикорскиса, что никто серьезно не думает о последствиях. Наконец им просто интересно. Домик Луоке — как горная вершина, достигнув которой можно свободно дышать пьянящим воздухом воли. Путы дисциплины разорваны и выброшены вместе с дурацкими правилами поведения, годными, возможно, для учеников младших классов. Это взрослые парни — им по восемнадцать, девятнадцать и больше лет — и они не нуждаются в директорской соске. Им папиросы подавай, вино, девушку. Все курят (кроме Альбертаса), попивают вино, иногда контрабандную водку, которую достает старик Луоке, а те, кто постарше, захмелев, направляются к девушкам пивовара Зарембы... Утром бредут в класс сонные, с пустой головой. Если после такого собрания их вызывают к доске, двойка обеспечена. Серьезное предупреждение. Не один, заплатив плохой отметкой за вчерашние удовольствия, дает клятву забыть дорогу к Луоке, но проходит несколько дней, и снова приятные воспоминания о вечере сладко манят, тянут в темную, укромную улицу Глуосню. Снова старые друзья, рюмка, пьянящий папиросный дымок. В тесной комнатушке, пропахшей бриллиантином и винными парами, где еще недавно зубрили формулы и иностранные слова, снова с пафосом произносятся фамилии знаменитых политических деятелей, названия государств, цитаты из последней речи Гитлера или Муссолини. Если послушать со стороны, можно подумать, что тут не гимназисты, утром обманывавшие шпаргалками учителей, а высокие государственные мужи, собравшиеся вершить судьбы республики.
Собранием руководит председатель клуба Сикор-скис. Его угловатая крупная голова высокомерно откинута, черные волосы зачесаны набок, в глазах — презрительная усмешка. Альбертас ходит от окна к двери и обратно, не обращая ни малейшего внимания на собравшихся, и говорит так, словно для него важнее всего — убедить самого себя. Да, пока их клуб только детская игра. Но со временем он вырастет в значительную политическую организацию. История знает тому много примеров. Ведь Гитлер с Муссолини начали с маленькой группки, а сегодня в их руках. Главное, чтобы провозглашаемые идеи одобрило большинство нации, и победа обеспечена. А «Юные патриоты» как раз и выражают надежды всей Литвы. Они ближе к нации, чем Сметона, снюхавшийся с польскими панами, и его глупый сейм, который довел страну до того, что литовцам уже мало места на родине и какой-то сумасшедший профессор должен искать для них приют в дикой саванне Бразилии. Какой гнусный бред! Этот профессор или идиот, или подкуплен иностранцами. Предательство! Честный литовец никогда не согласится, чтобы нашу священную землю, где покоятся кости героев нации, попирали ноги пришельцев. Пусть лучше нас поработят русские, немцы или же поляки. Пускай уничтожат до последнего человека, как они уничтожили прусские племена. Тогда хоть летописцы запишут, что мы погибли с честью, отважно сражаясь с вдесятеро превосходящим врагом. А что хорошего могут сказать летописцы о нации дезертиров, которые, бросив могилы праотцев на поругание иноплеменникам, убежали в какой-то обезьяний край? Не самим надо бежать, а гнать вон разношерстных пришельцев, отобрать у них имущество, накопленное на нашей земле, и разделить его между литовцами. Литовцы — горсточка по сравнению с великими нациями. Ну и что? Были времена, когда перед этой горсточкой трепетала вся Европа, которую наши предки спасли от нашествия монголов. А наши западные соседи — немцы! Разве они не помнят Грюнвальд, где Витовт Великий на все времена подорвал могущество крестоносцев? Если бы не литовцы, ныне по всей земле, до Москвы, звучала бы немецкая речь, а Варшаву постигла бы судьба Кенигсберга. Вот как величественно прошлое Литвы! В этом прошлом мы должны черпать силу, как говорит национальный гимн, который мы поем каждое утро перед уроками. Наш долг вернуть Литве былое величие.
Где слава та, что громом прогремела?
Где предки, их святое дело?
О Вильнюс, что с твоим величьем стало,
Величием, что прославляло
Литву, отчизну нашу?
Мы ответим поэту на этот вопрос. Правда, пока мы слабы, и нечего говорить об освобождении Вильнюса. В первую очередь надо вернуть Литве древние литовские племена — куршей, латгальцев, селонов, латышей. Когда Латвия будет присоединена к Литве, мощь нации удвоится, и легче будет столковаться с поляками.
— Послушайте, — сказал Лючвартис, который сидел на кровати ближе всех к окну. — Кажется, за окном что-то шуршит.
Но Альбертас был настолько увлечен, что пропустил мимо ушей предупреждение товарища.
— Вам надо прочесть книгу Гитлера «Майн кампф», — рассуждал он, расхаживая по комнате и недружелюбно косясь на курящих. — Фюрер говорит, что не все люди — люди в полном смысле этого слова. Правда, они люди по внешнему облику, по способности мыслить, — словом, по всем признакам, по которым их не причислишь к животным. И все-таки по своим духовным качествам они ближе к обезьяне, чем к человеку. Только люди арийской расы — полноценны. Мы, литовцы, можем гордиться, что принадлежим к арийской расе, чей гений призван обновить мир.
— Но ведь Гитлер ставит выше всех немецкую нацию, — заметил Бенюс. — По его теории немцам должен принадлежать весь мир.
— Каждый патриот хочет возвысить свою нацию, — Сикорскис бросил беглый взгляд на Бенюса и продолжал ходить по скрипящим половицам, заложив руки за спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99