Они свернули к черному ходу, в квартиру владельца ресторана. Служанка провела их в «отдельный кабинет» за рестораном. В комнате, темной и прокуренной донельзя, сидело человек шесть, но гимназистов среди них не было. Бенюс с Фелюсом заняли свободный столик в углу и спросили пива. Кроме того, сапожник, уже от себя, заказал четвертинку чистой и по селедочке.
— Я держусь такого правила, — разглагольствовал он. — В первый день питья — девушки и пиво, во второй — пиво, девушки и водка, в третий — водка, селедочка и девушки. А ты к девкам ходишь? Не красней, барич. Не надо стыдиться божьего дара. Вот святой Казимир, покровитель Литвы, не пользовался тем, что господь дал, и помер раньше сроку.
— Я люблю одну девушку...—Бенюсу захотелось рассказать Фелюсу про Виле, но он испугался его цинизма.
— И ничего с ней?..—Фелюс подмигнул.
— Она очень честная, Фелюс. — Бенюс отпил пива.
— Все они такие, пока не попадут под хорошую руку. — Фелюс опрокинул две рюмки подряд. — Был я в твоих годах, тоже в одну был втюрившись. Красивенькая такая, нежная из себя. Глаза — алмазы, сердце — золото, а тело легкое, вроде пушинки. Словом, ангел, прицепи крылышки, и вознесется на троицу в небо. Думал, она ни ест, ни переваривает, ни прочих у нее естественных потребностей. Прикоснуться боялся. Ушел в армию, подкатился к ней другой, и ангело-
чек мне рога наставил. Вот как с идеальной любовью бывает.
— А чего ты не женишься? — спросил Бенюс, чтобы переменить разговор.
— Потому и не женюсь. — Фелюс пододвинул рюмку к Бенюсу. — Выпей. Еще четвертинку возьму. Третий день надо завершить с честью... Какого черта жениться? Кормить чужое брюхо, да еще проповеди дома слушать? Нет, господин гимназист. Не хочу, чтобы меня жена обманывала с друзьями, лучше я их обманывать буду. Нет дураков. Тяпнем! — Фелюс поднял рюмку, они чокнулись и выпили до дна.
Бенюс охмелел. Фелюс налил еще по рюмке. Бенюс выпил и эту. Его охватила приятная лень. Он смотрел на смутные лица, утонувшие в синеватом дыму, и улыбался. Ему казалось, что люди тоже улыбаются в ответ. Он хотел сдвинуть столы, расцеловаться со всеми и говорить, говорить до утра. Ха, Монгирдас! — Я — Монгирдас. Не Жутаутас, не Рон-кис, а именно — Монгирдас... Ронкиса больше нет. Он сидит в вагоне и едет в Шяуляй. Получил, чего добивался... Честных людей не судят и не сажают в тюрьму. Почему меня не посадили?
— Ты чего бормочешь себе под нос? — спросил Фелюс.
— Так просто. Задумался. — Бенюс отхлебнул пива. Он хотел хоть частично поделиться с сапожником своими мыслями.—На будущее полугодие меня от платы не освободят.
— Не хнычь, за водку заплачу.
— Я не потому. — Бенюс замолк. «Нет, он ничего не поймет,—разочарованно подумал он.—И заикаться не стоит. Лучше сидеть и ни о чем не думать».
— У меня деньжонок хватит, слава богу,— продолжал Фелюс. — Не видел, какие сапоги начальнику полиции вытачал? Голенища уже пропиты, зато головки целы. За головки господина Катенаса — тяпнем! — Оба выпили.—Головки! Ого! Я делаю головы господам начальникам полиции! Видел начальника с двумя головами?
— Я видел новые сапоги начальника...— Бенюс понял, что сострил глупо, но не смутился. От водки и духоты шумело в голове. За одним из столиков пьяная девка и пожилой плешивый клиент пели дуэтом. Бенюсу хотелось запеть с ними. — Господин Катенас
шел с полицейским... нес его чемодан. Они уехали в...—Бенюс стал икать.
— Гимназист...—оскорбился Фелюс—Запей пивом, пройдет. — Бенюс опорожнил протянутый стакан.—Говоришь, уехал и чемодан взял? О, это дело серьезное. Пошли к его бабе!
— Тише...
— Чего «тише»! — Фелюс трахнул кулаком по столу. — Будто никто не знает, что начальнице нужно! Жаль, что сегодня третий день питья — сорвал бы эту бабу. Ничего, от меня не убежит. Пускай зреет ягодка. Придет время — со всей веткой обломаю. За скуод-жяйскую Катьку-вторую! Тяпнем!
Бенюс уже совсем захмелел, но побоялся показаться смешным и чокнулся. Сапожник потребовал третью четвертинку. Бенюс глядел остекленевшим взглядом в пространство. Столики неслись по кругу, унося кричащих людей. Люди были безликие, похожие друг на друга, их неестественные движения напоминали марионеток. Бенюсу казалось, что все они нанизаны на одну нитку. Кто-то невидимый тащит за эту нитку, и все вращают глазами, хохочут, кричат, целуются. «Бесплатный театр... Артисты... И я артист...» — подумал Бенюс и рассмеялся. Вдруг ему показалось, что кто-то его окликнул. Он обернулся и в дверях увидел Стимбуриса. Пятрас криво усмехнулся и исчез, захлопнув дверь. Бенюс протер глаза. Стимбурис в Скуоджяй?.. Быть того не может. После грязной любовной истории отец послал его в Клайпеду, к дяде, который работал в дирекции порта. Шли слухи, что Пятрас уехал в Бразилию. Так или иначе, но никто не надеялся скоро увидеть его в Скуоджяй. И вот, словно с неба, Стимбурис упал прямо в ресторан Гирша. Бенюс не верил своим глазам.
— Фелюс, слушай. Только что видел рожу Пят-раса.
— Чью?
— Стимбурис вернулся...
— Этот бабник, распутник, онанист?
— Он самый...
— В точку попал. Теперь Ада разговеется!
— С Адой они давно...
— Неважно!
— Ничего между ними быть не может!
— Увидишь!
— Сам увидишь! — Бенюс хлопнул рукой по столу и тут разглядел, что стул Фелюса пуст. Сапожник подсел к столику плешивого и тискал девку. «Я говорил сам с собой,— испугался Бенюс— Я пьян в стельку...» Он поднялся и, шатаясь, вышел во двор. Ночь была тихая, холодная, в просветах облаков мерцали звезды. У обрызганной лошадьми коновязи стояла запряженная в сани лошадь и жевала сено. Бенюс облокотился о коновязь и стал расстегивать ширинку. В его воображении возникли копны сена, мокрое от слез лицо Ады в блеске молний. Ее влажные губы, искривленные странной улыбкой. Почему она плакала? У Бенюса перехватило дыхание. Он почувствовал, как вокруг шеи обвились мягкие теплые руки, и от наплыва чувств у него пересохло во рту. Идеальная любовь, ангелочек бескрылый... Не ест, не пьет, не... Ну и паскуда этот Фелюс!.. Только Ада — не для Фелюса. Другое дело — он, Бенюс. Ада его приглашала, и он пойдет. Непременно. А Виле... Ангелочек бескрылый, не ест, не пьет... Ха-ха-ха! Пускай летают с Аницетасом...
Бенюса разбудил страшный сон. Проснувшись, он не мог вспомнить, что ему приснилось, но нервы все еще дрожали от напряжения. За стеной закуковала кукушка, и Бенюс вспомнил, где он. В его сознании, словно сквозь туман, всплыла большая комната, пальма в кадке, грузный сервант, пианино... Нет, пианино было в другой комнате. На серванте (а может, на пианино или просто на полу?) стояли большие четырехугольные часы, похожие на клетку. Когда часы били, из клетки выскакивала кукушка и куковала, сколько положено. Каждый раз, когда кукушка выскакивала, Бенюс метил крошкой в раскрывающийся клюв и все промахивался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99