Антанас притворился, что не расслышал.
В лавке было тепло, шумно. Пахло керосином, краской, табачным дымом. Звенели косы, ведра, дробно стучали гвозди, когда продавец швырял их на весы. Непрерывно хлопала дверь, впуская крестьян, красных то ли от мороза, то ли от водки. Кто покупал, кто не покупал, но, натащив снега, обогревшись и оставив на полу лужи, все вываливались обратно на улицу.
Антанас потолкался с минуту з лавке и через другую дверь вышел во двор.
— Давай к Бенюсу зайдем, — предложил Шарунас.
— Он в деревне,— неохотно ответил отец.— А что? Соскучился?
— Ага.—Мальчик не мог сказать, почему соскучился по брату и соскучился ли вообще. Скорее всего его тянула к Бенюсу не столько братская привязанность, сколько детское любопытство и желание похвастаться новыми ботинками.
— А когда встречаетесь — всегда ссоритесь, — заметил Антанас.
— Бенюс иногда воображает, — вздохнул Шарунас.
— А ты его любишь?
— Он мой брат... Был бы он моложе, было бы лучше. Теперь я как-то его стесняюсь...
— Ишь какой! — Антанас ткнул культей в спину мальчику.—А как ты меня не стесняешься? Я-то Бе-нюса старше?
— Папа — дело другое...
Разговаривая, они подошли к аптеке, мимо которой улица вела на Рикантайский большак. И на противоположном тротуаре, у киоска, Антанас снова увидел человечка в кожаной куртке. Он вспомнил листовки, которые оставил вчера Дундулис, и зло усмехнулся. Спросите телеграфные столбы и Жаленайский молочный завод. Может, они скажут, кто их сегодня на рассвете украсил листовками... Но этот может, конечно, задержать... Или сделают как в тот раз? Подержат в полиции, пока дома будут делать обыск, и придется возвращаться ночью. Дурачье, вот дурачье... Думают, без него лучше удастся допросить Агне. А Агне, даже если б хотела, ничего бы не могла сказать, потому что не знает, где он прячет запрещенную литературу.
В конце концов сейчас у Антанаса и нет ничего. Достал как-то книжку Ленина про государство. Прочел, отдал. Было еще собрание статей Капсукаса. Тоже вернул. Последний номер «Тесы»... Да, и «Теса» несколько дней назад пропутешествовала дальше... Погоди, а вчерашний номер «Тесы», который принес Дундулис? Разве это не глупость, черт подери... Он же забыл спрятать газету!.. Листовки сунул за подкладку пиджака, а газету в спешке положил под сенник, решив получше перепрятать ночью. Но ссора с Агне выбила все из головы, и он ушел утром, забыв под сенником газету...
— Зайдем в корчму. Может, найдем кого из Рикантай. Подвезут, — попросил Шарунас.
Большой постоялый двор был битком набит подводами. У коновязи, свесив головы, стояли лошади. Под санями курился дымок от свежего навоза, пар клубами вырывался из обиндевевших лошадиных ноздрей и неторопливо таял в тяжелом, ленивом воздухе.
Шарунас увидел у саней старика Жасинаса и попросил подвезти.
Антанас недовольно поморщился.
— Мой сын пошутил,— вмешался он.— Мы еще не собираемся домой.
— Хе... Веселые у вас дети. Вся семейка веселая. Выгнал Бенюса шутки ради, тот переночевал у нас шутки ради, теперь этот,—старик повертелся, словно показывая задом на Шарунаса, — этот просит подвезти шутки ради, хе-хе...
— Не твое дело,—отрезал Антанас.
— Как же не мое, мне ведь приходится твоих детей в город возить.
— Бенюса привез?
— Привез, хе. А что, не нравится? Антанас не ответил.
— Ты, Ронкис, мерзкий человек, хе-хе, — не отставал Жасинас. — В груди у тебя не сердце, а замерзшее конское дерьмо. Где это видано, чтобы зимней ночью отец выбросил сына, хоть бы и не родного, на улицу?
Антанас повернулся и вышел на улицу.
По тротуарам шли с рынка крестьяне, изредка попадались одетые по-городскому, но человека в высокой шапке что-то не было видно.
Антанас с Шарунасом повернули на Рикантайский большак. Сразу же за шерстечесальней кончалась мо-
стовая. Вот догоняют сани, запряженные хорошей лошадью. В них сидит только один человек. Подвезет, если по пути.
Но у перекрестка, как из-под земли, вырос бледный человечек в кожаной куртке.
«Задержит!» Антанас остановился, и жаркая волна хлынула в сердце. Бенюс в городе... Значит, даже домой к матери не зашел... Но что общего у Бенюса с агентом тайной полиции? Эх, правильно люди говорят — на воре шапка горит...
Антанас повернулся.
— Папа! Куда?
— Мама просила стекло для лампы купить. Забыл...— пробормотал он, не находя себе места.— «Да, да... Агне могла пожаловаться Бенюсу. Эх, чертовщина... Но полиция наверняка еще не поехала с обыском. Иначе этот пес бы раньше поперек дороги стал... —Антанас вынул из кисета окурок. Закуривая, повернулся в сторону шерстечесальни. Сзади тащился агент, дымя сигаретой.
— Шарунас. — Отец шел, опустив голову, и его голос — глухой, незнакомый — доносился как из-под земли.—Следующей осенью я собирался тебя отдать в гимназию.
— И учитель говорил, что мне надо дальше учиться, — оживился мальчик. — Ведь я за три года четыре класса закончил.
— Да. Ты не сидел всю зиму в подготовишках, как младший сынок Сикорскиса. Но гимназию придется отложить еще на год. Нам не хватает денег. Ты не сердишься?
— Разве ты виноват.
— Я не думал, что будут непредвиденные расходы.
— Летом я учился, когда пас. Вилс Римгалайте помогала. У нее все книги есть. Когда она приедет на рождественские каникулы, мы снова нажмем. Виле — хорошая. Она говорит, я способный ученик. Мне бы еще чуточку подготовиться, и я бы мог, как Юргис Лаукис, прямо в третий класс прыгнуть. — Шарунас рассмеялся. — Тогда Бенюс уже кончит и сможет мне помогать. Правда, папа?
— Оно конечно...—Антанас бросил взгляд через плечо и, наклонившись к самому уху Шарунаса, процедил сквозь зубы: — Ты знаешь, что власти хотят посадить меня в тюрьму?
Мальчик помрачнел.
— Да,—тихо ответил он.—Власти сердятся, что гы защищаешь бедных.
— Сынок...—голос отца дрогнул.—Я знаю — ты настоящий мужчина. Помнишь, однажды я тебе рассказывал об одном герое гражданской войны? Схватили его белые, всячески пытали, но он честно погиб, не выдал товарищей.
— Папа! Я никогда не буду предателем! — прошептал Шарунас, сжав кулачки.
Антанас огляделся. Человечка в высокой шапке не было видно, но Ронкис не сомневался, что он где-то тут.
— Ты беги быстро домой. Теперь все от обедни едут. Тебя кто-нибудь подхватит. А может, еще Жасинас не уехал? Конь у них добрый. Мигом будешь в Рикантай. Не смотри так на меня. — Антанас сжал локоть сына.— Пошли в кооператив? Пока я буду вертеться среди людей, ты выйди в другую дверь и жми домой. Понял?
Шарунас от волнения не мог слова вымолвить.
— В кровати под сенником спрятана тайная газета, — прошептал Антанас, бегая глазами по сторонам. — Ты ее вынь и засунь куда-нибудь в снег или сожги. Только смотри, чтобы никто не увидел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
В лавке было тепло, шумно. Пахло керосином, краской, табачным дымом. Звенели косы, ведра, дробно стучали гвозди, когда продавец швырял их на весы. Непрерывно хлопала дверь, впуская крестьян, красных то ли от мороза, то ли от водки. Кто покупал, кто не покупал, но, натащив снега, обогревшись и оставив на полу лужи, все вываливались обратно на улицу.
Антанас потолкался с минуту з лавке и через другую дверь вышел во двор.
— Давай к Бенюсу зайдем, — предложил Шарунас.
— Он в деревне,— неохотно ответил отец.— А что? Соскучился?
— Ага.—Мальчик не мог сказать, почему соскучился по брату и соскучился ли вообще. Скорее всего его тянула к Бенюсу не столько братская привязанность, сколько детское любопытство и желание похвастаться новыми ботинками.
— А когда встречаетесь — всегда ссоритесь, — заметил Антанас.
— Бенюс иногда воображает, — вздохнул Шарунас.
— А ты его любишь?
— Он мой брат... Был бы он моложе, было бы лучше. Теперь я как-то его стесняюсь...
— Ишь какой! — Антанас ткнул культей в спину мальчику.—А как ты меня не стесняешься? Я-то Бе-нюса старше?
— Папа — дело другое...
Разговаривая, они подошли к аптеке, мимо которой улица вела на Рикантайский большак. И на противоположном тротуаре, у киоска, Антанас снова увидел человечка в кожаной куртке. Он вспомнил листовки, которые оставил вчера Дундулис, и зло усмехнулся. Спросите телеграфные столбы и Жаленайский молочный завод. Может, они скажут, кто их сегодня на рассвете украсил листовками... Но этот может, конечно, задержать... Или сделают как в тот раз? Подержат в полиции, пока дома будут делать обыск, и придется возвращаться ночью. Дурачье, вот дурачье... Думают, без него лучше удастся допросить Агне. А Агне, даже если б хотела, ничего бы не могла сказать, потому что не знает, где он прячет запрещенную литературу.
В конце концов сейчас у Антанаса и нет ничего. Достал как-то книжку Ленина про государство. Прочел, отдал. Было еще собрание статей Капсукаса. Тоже вернул. Последний номер «Тесы»... Да, и «Теса» несколько дней назад пропутешествовала дальше... Погоди, а вчерашний номер «Тесы», который принес Дундулис? Разве это не глупость, черт подери... Он же забыл спрятать газету!.. Листовки сунул за подкладку пиджака, а газету в спешке положил под сенник, решив получше перепрятать ночью. Но ссора с Агне выбила все из головы, и он ушел утром, забыв под сенником газету...
— Зайдем в корчму. Может, найдем кого из Рикантай. Подвезут, — попросил Шарунас.
Большой постоялый двор был битком набит подводами. У коновязи, свесив головы, стояли лошади. Под санями курился дымок от свежего навоза, пар клубами вырывался из обиндевевших лошадиных ноздрей и неторопливо таял в тяжелом, ленивом воздухе.
Шарунас увидел у саней старика Жасинаса и попросил подвезти.
Антанас недовольно поморщился.
— Мой сын пошутил,— вмешался он.— Мы еще не собираемся домой.
— Хе... Веселые у вас дети. Вся семейка веселая. Выгнал Бенюса шутки ради, тот переночевал у нас шутки ради, теперь этот,—старик повертелся, словно показывая задом на Шарунаса, — этот просит подвезти шутки ради, хе-хе...
— Не твое дело,—отрезал Антанас.
— Как же не мое, мне ведь приходится твоих детей в город возить.
— Бенюса привез?
— Привез, хе. А что, не нравится? Антанас не ответил.
— Ты, Ронкис, мерзкий человек, хе-хе, — не отставал Жасинас. — В груди у тебя не сердце, а замерзшее конское дерьмо. Где это видано, чтобы зимней ночью отец выбросил сына, хоть бы и не родного, на улицу?
Антанас повернулся и вышел на улицу.
По тротуарам шли с рынка крестьяне, изредка попадались одетые по-городскому, но человека в высокой шапке что-то не было видно.
Антанас с Шарунасом повернули на Рикантайский большак. Сразу же за шерстечесальней кончалась мо-
стовая. Вот догоняют сани, запряженные хорошей лошадью. В них сидит только один человек. Подвезет, если по пути.
Но у перекрестка, как из-под земли, вырос бледный человечек в кожаной куртке.
«Задержит!» Антанас остановился, и жаркая волна хлынула в сердце. Бенюс в городе... Значит, даже домой к матери не зашел... Но что общего у Бенюса с агентом тайной полиции? Эх, правильно люди говорят — на воре шапка горит...
Антанас повернулся.
— Папа! Куда?
— Мама просила стекло для лампы купить. Забыл...— пробормотал он, не находя себе места.— «Да, да... Агне могла пожаловаться Бенюсу. Эх, чертовщина... Но полиция наверняка еще не поехала с обыском. Иначе этот пес бы раньше поперек дороги стал... —Антанас вынул из кисета окурок. Закуривая, повернулся в сторону шерстечесальни. Сзади тащился агент, дымя сигаретой.
— Шарунас. — Отец шел, опустив голову, и его голос — глухой, незнакомый — доносился как из-под земли.—Следующей осенью я собирался тебя отдать в гимназию.
— И учитель говорил, что мне надо дальше учиться, — оживился мальчик. — Ведь я за три года четыре класса закончил.
— Да. Ты не сидел всю зиму в подготовишках, как младший сынок Сикорскиса. Но гимназию придется отложить еще на год. Нам не хватает денег. Ты не сердишься?
— Разве ты виноват.
— Я не думал, что будут непредвиденные расходы.
— Летом я учился, когда пас. Вилс Римгалайте помогала. У нее все книги есть. Когда она приедет на рождественские каникулы, мы снова нажмем. Виле — хорошая. Она говорит, я способный ученик. Мне бы еще чуточку подготовиться, и я бы мог, как Юргис Лаукис, прямо в третий класс прыгнуть. — Шарунас рассмеялся. — Тогда Бенюс уже кончит и сможет мне помогать. Правда, папа?
— Оно конечно...—Антанас бросил взгляд через плечо и, наклонившись к самому уху Шарунаса, процедил сквозь зубы: — Ты знаешь, что власти хотят посадить меня в тюрьму?
Мальчик помрачнел.
— Да,—тихо ответил он.—Власти сердятся, что гы защищаешь бедных.
— Сынок...—голос отца дрогнул.—Я знаю — ты настоящий мужчина. Помнишь, однажды я тебе рассказывал об одном герое гражданской войны? Схватили его белые, всячески пытали, но он честно погиб, не выдал товарищей.
— Папа! Я никогда не буду предателем! — прошептал Шарунас, сжав кулачки.
Антанас огляделся. Человечка в высокой шапке не было видно, но Ронкис не сомневался, что он где-то тут.
— Ты беги быстро домой. Теперь все от обедни едут. Тебя кто-нибудь подхватит. А может, еще Жасинас не уехал? Конь у них добрый. Мигом будешь в Рикантай. Не смотри так на меня. — Антанас сжал локоть сына.— Пошли в кооператив? Пока я буду вертеться среди людей, ты выйди в другую дверь и жми домой. Понял?
Шарунас от волнения не мог слова вымолвить.
— В кровати под сенником спрятана тайная газета, — прошептал Антанас, бегая глазами по сторонам. — Ты ее вынь и засунь куда-нибудь в снег или сожги. Только смотри, чтобы никто не увидел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99