— Я не богата, — наконец сказала она изменившимся голосом. — Но могла бы поделиться несколькими центами с бедняками.
Аницетас схватил Виле за руку. Его глаза лихорадочно блестели.
— Твои центы дороже сотен литов! — воскликнул он, сжимая руки девушки.—Но я должен тебя предупредить, Виле, — добавил Аницетас сдавленным голосом, — твои деньги помогут и революционерам, потому что эта организация прежде всего помогает тем беднякам, которые борются за дело рабочего класса. Помнишь нашу беседу в Линвартисе? Ты тогда осудила любое насилие. Разве теперь ты изменила свои убеждения?
— Почему же? — Она минуту думала, стараясь углубиться в слова Аницетаса. — Разве важны политические убеждения человека, когда он в беде? Он же несчастный. Не социалист, не таутининк или большевик, а просто несчастный. Это наш долг: протянуть несчастному руку помощи.
— Они не такие несчастные, как ты воображаешь, — решительно прервал ее Аницетас. — Счастье не имеет ничего общего с богатством. Эти люди знают, чего хотят. Они не жалуются на свою судьбу. Они жертвуют собой для будущих поколений, и это дает им силу и радость. Нет, Виле. Они бедны и угнетены, но нельзя сказать, что они несчастны и достойны жалости. Ты их не знаешь. Это сильные, гордые люди. Они никогда не согласятся принять жертву, если эта жертва не нужна для блага всего народа.
Виле ничего не ответила.
— Ты обиделась? Не сердись. Мне стало больно, что ты неправильно думаешь о моих товарищах. Я должен был объяснить...
— Сержусь? За что? —Виле глубоко вздохнула.—
Так просто, задумалась. Странно... Похожи вы с Бенюсом, Аницетас. Оба гордые, упрямые. Хотя... Не знаю...
— Мы по-разному понимаем жизнь, — насмешливо сказал он.— Оба боремся, только за разные цели. Вот почему мы похожи.
— Борьба...—Виле печально улыбнулась. — Ничего доброго вы этой борьбой не достигнете. Исключат из гимназии, а в жизни все останется, как и было.
— Люди живут и за стенами гимназии.
— За стенами гимназии существуют еще тюремные стены.
— Но стены, как и всё в мире, начинаются и кончаются. Однажды они рухнут.
— Ты как будто доволен, что не один идешь по этому ужасному пути.
— Да, я доволен. Но можешь не волноваться — Бенюса нет среди моих попутчиков.
— Аницетас...— Виле посмотрела на него умоляющим взглядом. — Бенюс связался с плохими людьми. Надо ему помочь. Я говорила с ним, но ничего путного не получилось. Он верит каждому слову «Юного патриота» и защищает выскочек, которые позорят честь гимназии.
— Защищает... Не слишком ли мягко сказано?
— Я не хочу верить, что...
— А я в этом не сомневаюсь, — резко прервал Аницетас.
— Ты его ненавидишь, потому пристрастен.
— Ты его любишь, и тебя можно упрекнуть в том же.
— Я не знаю, как можно помочь ему, но помочь надо.
— Ты думаешь, я мог бы его убедить?
— Ах, Аницетас, не надо смеяться! Я хочу с тобой по-дружески посоветоваться. Может быть, стоит попросить воспитателя, директора или Мингайлу, чтобы они поговорили с ним? Лучше всего, конечно, Мингайлу. Бенюс ему очень верит.
— Виле, ты слепая.
— Я знаю — ты не любишь Мингайлу. Но...
— Я его ненавижу, потому что именно он в наибольшей степени виновен во всем, что творится в гимназии.
— Ты думаешь...
— Я думаю, что Мингайла поможет тебе, как мертвому свечка. А если бы и помог, послушается ли его Бенюс? Собака зарыта глубже и дальше, чем ты думаешь. Ты заметила, что после появления газеты Бенюс стал хуже учиться? Я не помню, чтобы он раньше получал тройки, а в этом триместре у него по тригонометрии даже двойка. Сикорскис тоже стал хуже учиться. Почему? Потому что дружки теряют много времени на эту мерзкую газетенку.
Виле остановилась. Это было так убедительно и так неожиданно, что девушка долго не могла проронить ни слова.
— Третий апостол — Лючвартис. Это видно по карикатурам. Я не знаю, может, есть и больше издателей. Но сущность одна: руководство гимназии могло бы выследить лавочку Сикорскиса, если б захотело. Не хочет. Кому-то полезно науськивать гимназистов друг на друга. Мы не будем ждать, пока руководству гимназии надоест подглядывать в замочную скважину. Мы первыми откроем дверь, и тогда пускай хитрят сколько влезет — не выкрутятся. «Вот змеиное гнездо, которое вы ищете и не можете найти, господа,— скажем мы им. — Мы помогли вам его выследить, теперь помогите нам его уничтожить».
Был поздний вечер. Двое мужчин — один среднего роста, широкоплечий, в гимназической фуражке, другой высокий, немного сутулый, в шляпе, прикрывавшей бритую голову, — перешли мост и зашагали вдоль реки. Сильный ветер нес в глаза мелкий снег, колол лицо острыми ледяными иголками. Вдоль заборов высились сугробы. Человек в шляпе шел впереди, прикрывая собой гимназиста, а тот, бесшумно шагая за ним, старался разглядеть в темноте следы спутника и ставить ногу в ногу.
— Господин учитель,—позвал гимназист, когда они прошли метров двести.—Улица Глуосню слева. Надо сворачивать.
Послышалось сердитое хмыканье. Темная фигура на минуту остановилась, застыла на белом фоне снега, словно удивляясь собственной глупости, и не спеша повернула налево. На улице Глуосню жили мелкие ремесленники и пивовары. Окна домов были занавешены. Внутри жужжали швейные машинки, стучали молотки сапожников, раздавались удары топора, и всей этой мелодии труда, словно передразнивая ее, вторили выкрики пьяных и обрывки непристойных песен.
— Тут не место для учеников, — заговорил человек в шляпе, словно отвечая на чей-то вопрос.
— Здесь есть и хорошие люди, — не согласился гимназист.
Они подошли к просторному, вымощенному камнем двору, в глубине которого виднелся небольшой домик под жестяной крышей. Учитель осторожно снял крючок калитки, и они направились к дому.
— Комната Жутаутаса угловая со стороны сада,— тихо предупредил гимназист.
— Но вход с той стороны,—буркнул учитель.
— Сперва надо послушать под окном...
— Это мерзко...— учитель сердито крякнул и остановился, пропуская гимназиста.
— Тсс. — Гимназист предупреждающе поднял руку. — Слышите?
Минуту они оба стояли, прислушиваясь к неясному гомону голосов, который ветер доносил от домика.
— Вот они где! — злорадно сказал гимназист и энергично зашагал через сад.
Вслед ему, втянув голову в поднятый воротник, неохотно побрел учитель.
В укромном домике торговца контрабандой, человека по фамилии Луоке, где Бенюс с Лючвартисом снимают комнату, по вечерам собираются политиканы из старших классов. Это постоянные члены клуба «Юных патриотов», которых Альбертас объединил вокруг газеты. Частенько они приводят на такие собрания и своих одноклассников, сочувствующих их идеям. Новички должны дать торжественную клятву, что будут держать все услышанное в тайне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99