— Почему ты молчишь?
— Я не понял, что ты сказала, мама. — Бенюс сел на место Лючвартиса напротив матери. Он собрал всю силу воли, но сердце бешено прыгало, не хватало воздуха.
— Бенюс...
— Что, мама? — Он взглянул куда-то поверх ее головы, на стену.
— Я хочу, чтобы ты смотрел мне в глаза...
— Странно...—Он снова попытался улыбнуться и мельком взглянул ей в лицо. На мгновение их взгляды встретились.
— Ты знаешь, что отец арестован...—сказала она таким голосом, что возражать было нельзя.
— Ну и что?
— Почему ты не смотришь мне в глаза?
— Мама, мне надоела эта игра, — раздраженно ответил он. — Говори, чего ты хочешь.
— Люди говорят...—Минуту продолжалось тяжелое молчание. В комнате было слышно только учащенное дыхание обоих. — Я не верю разговорам. Ты не мог так сделать...
— Я же говорил, мама, что отчим допрыгается. А кроме того, я никогда не считал его своим отцом.
— Он тебе сделал много добра. .
— Може! быть... Но не от любви ко мне. Если бы он тебя не любил...
— Перестань!- зло оборвала Агне.— Ты не знал своего настоящего отца. Не говорил бы так.
— Мой отец несправедливо поступил с тобой. Я знаю.
— И с тобой.
— Пускай. Но он не был изменником родины?
— Может быть... Он изменил только нам с тобой...—Агне минуту молчала, тяжело дыша. Ее лицо постарело, стало чужим. — Я не хочу, чтоб ты его ненавидел. Как бы там ни было, он твой отец. Вы встретитесь в судный день, и господь решит, кого посадить по правую, а кого по левую руку. Может, вас обоих всевышний посадит по правую и во веки веков вам придется быть вместе. Я надеялась, что твое сердце склонится к Антанасу и ты будешь считать его настоящим отцом. Поэтому старалась забыть прошлое и ни добром, ни злом не поминать виновника всех наших бед. — Агне смахнула слезу. — Правда, раза два я рассказывала о нем, — но хотела, чтоб ты сравнил этих двух людей и увидел, кто стоит большего. Пускай бог простит мне худое слово, других у меня нет для Монгирдаса.
Бенюс вздрогнул.
— Монгирдаса...—машинально повторил он.
— Вот-вот. — Агне покачала головой. В ее глазах отразилась мука. — Так прозывался твой отец.
— Монгирдас...—тихо повторил Бенюс.— Моя настоящая фамилия...
— Вот-вот... Он не захотел тебе дать своей фамилии. Он был бессердечный человек, да простит мне бог худое слово. Я уже говорила, что хотела уехать в Америку. Монгирдас выманил у меня все деньги.
— Да, ты уже рассказывала...
— Ты не знаешь всего, что было.—Агне говорила шепотом. — В том году объявили независимость Литвы. Монгирдас входил в литовский комитет. Он скупал у бермонтовцев оружие, агитировал крестьян идти добровольцами против большевиков. Он был большой деятель. Хитрый, ученый, красиво умел говорить. Я поверила ему, что, когда выгонят врагов, жизнь станет лучше... хотела помочь независимости и отдала Монгирдасу свои золотые...
— А он? — у Бенюса перехватило дух.— Оставил эти деньги себе?
— Нет, отдал в банк. В Каунасе. Бенюс просиял.
— Я им горжусь, — взволнованно сказал он. — Он патриот. Я не знал, что у меня такой отец.
Агне тяжело вздохнула.
— Он боялся большевиков. Говорил, что они хозяйство отнимут. И я дудела с ним в одну дуду, надеялась, что стану на той земле хозяйкой. Дура. Не большевиков мне надо было бояться. Большевики ничего худого бы мне не сделали. От них я одно хорошее видела.
— Тебя уже сагитировал...— Бенюс не закончил, но мать поняла.
— Надо было зайти в воскресенье утром: Ронкис деньги оставил, — тихо сказала она.—Ты поторопился...
Бенюс закусил губу. «Она не сомневается, что я посадил отчима», — подумал он и почувствовал росинки пота на лбу. Отвернувшись к окну, Бенюс нарочито спокойно спросил:
— Деньги оставил? А откуда достал? Почему не дал, когда я просил?
— Он передумал...
— Передумал!
— Сынушка, сынушка...— голос Агне сорвался. Несколько мгновений она боролась с надвигающейся слабостью, глотая комок, засевший в горле. Но сил, чтобы справиться с нервным напряжением, не хватило, и Агне сдалась. Бенюс смотрел на вздрагивающие плечи матери и не мог вымолвить ни слова. Она лепетала, нагнувшись к столу: — Чуяло мое сердце... А может, я ошибаюсь?.. Может, зря люди наговаривают?.. Господи, господи... За что ты меня караешь?.. Что я тебе сделала? Отнял мужа, теперь сына отнимаешь... Господи, господи, смилуйся...
— Успокойся, мама.— Бенюс встал и, протянув руку через стол, погладил плечо матери.— Люди преувеличивают. Было совсем не так...
Агне подняла голову. В заплаканных глазах мелькнула надежда.
— Не так, мама. Не надо слушать сплетен... Люди — злее гадюк...
— Вот-вот...—Она попыталась улыбнуться. — Все
так сложилось, что я поверила... Ты не мог выдать отчима. Посмотри, сынок, мне в глаза.
Бенюс поднял глаза, посмотрел на мать и глупо улыбнулся. «Снова раскис», — подумал он с досадой. От этой мысли зашумело в ушах, он опустил голову и почувствовал, как в нем нарастает злоба. Оправдываться? В чем? Что он сделал плохого? Выдал человека? Ничего подобного! Это дурацкое недоразумение. А если бы и да? Что тут такого? Он только исполнил бы свой долг перед родиной, и все! Но он не выдал и не исполнил своего долга. Ему помогла случайность, Мингайла сделал его героем.
— Смотря как понимать предательство, — сказал Бенюс, увертываясь от прямого ответа. — Ягелла принял корону короля польского и за это отдал полякам Литву. Мы называем его предателем, а поляки — героем...
— Сынушка...— прошептала Агне.— Мне до твоего Ягеллы дела нет. Я не для того пришла.
— Хорошо, мама.—Бенюс решительно встал.— Я виноват в том, что арестовали отчима, но...
— Ты... виноват? — выдавила Агне, и последний проблеск надежды угас в ее глазах.
— Но не я один виноват, — прервал Бенюс, поддаваясь наплыву чувств.— Я не хотел, чтобы это случилось, но раз уж случилось, не жалею. Я не предатель. Предатель тот, кто отрекается от товарища, а между мной и Ронкисом не было ничего общего. Наоборот — мы были врагами, боролись. Я не виноват, что он проиграл.
Агне сидела, словно окаменев. Ее лицо стало серым, уголки губ опустились, усталые глаза были устремлены в окно. За одну минуту она постарела на десять лет.
— Отчим получил то, чего хотел,—тихо добавил Бенюс, тоже глядя в сад за окном.
Мать ничего не ответила. В вечерних сумерках отсчитывал секунды будильник на этажерке. У сеновала гомонили вороны, в соседнем дворе незлобиво лаял пес, кричали дети. На местечко со всех сторон надвигался холодный, бодрящий зимний вечер.
Агне вздрогнула, словно очнувшись от дремоты.
— Пойду, что ли...—Она оперлась рукой о стол и встала.
— Поздно уже. Могла бы переночевать...
— Дом один. Не могу,—устало ответила она.— Пойду...
«Надо было оставить ей надежду...» — подумал Бе-нюс. Жалость сдавила ему сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99