Всплески воды смерчами вырастали около кораблей. Часть снарядов падала в место гибели «Петропавловска», убивая и калеча барахтавшихся в воде людей.
— Что за стрельба? Ведь это сумасшествие, они друг друга перебьют! — отчаянно кричал Жуковский, как будто на кораблях могли его слышать.
Звонарев кинулся к берегу. За ним побежали оставшиеся на батарее солдаты. Батарея опустела. Жуковский, проследив за японской эскадрой, которая по-прежнему держалась за пределами досягаемости огня, издали наблюдая за происходящим у Артура, также пошел на берег.
Здесь на берегу столпилась уже вся рота. Ротный фельдшер Мельников тут же развернул свой перевязочный пункт. Шурка Назаренко хлопотала около носилок. От берега торопливо отплывали две большие лодки. Неопытные гребцы с трудом преодолевали береговой накат. На корме одной лодки высилась фигура Борейко, на другой стоял Денисенко.
Звонарев нервно бегал по берегу. То же чувство беспокойства охватило и солдат. Они переговаривались друг с другом, вздыхали, нервно тянули махорку, ругались неизвестно по чьему адресу и с нетерпением вглядывались в удаляющиеся от берега лодки. К месту катастрофы со всех кораблей устремились шлюпки. С берега было видно, как матросы то и дело вытаскивали из воды какие-то темные предметы: не то людей, не то вещи.
— Что же произошло в конце концов? — обратился Звонарев к подошедшему Жуковскому.
— Ума не приложу! Вероятно, «Петропавловск» налетел на японскую мину, поставленную прошлой ночью.
Солдаты, сгрудившись около офицеров, прислушивались к их разговорам.
— Адмирал Макаров, должно, погиб, — заметил наводчик Кошелев.
— Типун тебе на язык! Может, и выплыл. Видишь, сколько народа барахтается в воде! — оборвал Кошелева взволнованный Лепехин.
— Где уж ему, старику, выплывать в такой передряге! — грустно проговорил Звонарев.
С моря дул резкий, холодный ветер. Озябшие солдаты стали разводить костры из морской водоросли и плавника.
Прошло с полчаса, пока наконец первая лодка подошла к берегу. Сильный прибой мешал ей причалить. Десятка два солдат вошли в воду и вытащили лодку на песок. Все столпились около нее, с боязливым любопытством разглядывая лежащие в ней тела. Первыми сняли три матросских трупа. Солдаты обнажили головы и закрестились.
— Отвоевались, бедняги! — сказал один из солдат.
Трупы отнесли в сторону и уложили на землю. Старший писарь Пахомов стал обыскивать покойников, чтобы установить их фамилий. За трупами осторожно вынесли громко стонавшего молодого чернявого матроса с разорванным животом. На сером заострившемся лице раненого темнели глубоко запавшие, полуоткрытые глаза. Матрос временами громко вскрикивал и опять впадал в забытье. Осмотрев его, фельдшер безнадежно махнул рукой.
Выгрузив раненых, лодка опять ушла в море. Солдаты столпились у берега, дожидаясь подхода второй лодки, которая была так сильно перегружена, что с трудом вытащили на берег.
— Ну и натерпелись же мы! — проговорил Бортейко, соскакивая на берег. — Волна захлестывает, плавает на воде тьма всякой всячины, не разглядишь среди нее людей. Чуть не перевернулись. Дукельского подобрали на обратном пути. Он совсем уже под воду уходил! Плох!
Когда Дукельского вынесли на берег, то в этом обожженном, искалеченном полумертвеце трудно было узнать еще недавно молодого, красивого, полного жизни и веселья лейтенанта. Он был без сознания. Мельников неторопливо, но основательно перевязал все раны, превратив его в живой сверток из марли, ваты и бинтов. За Дукельским вынесли труп незнакомого черноволосого мичмана с раздробленным затылком. По найденной в кармане визитной карточке установили, что это был мичман Бурачок. Затем вынесли еще трех раненых матросов, бывших без сознания. После искусственного дыхания и растираний они пришли в себя и с удивлением рассматривали склонившиеся над ними лица солдат.
— Ожили! — обрадованно загудели солдаты. — Не все, знать, там погибли. Может, еще и адмирала спасут!
Все трое были легко ранены, их перевязали и вслед за Дукельским унесли на батарею. Лодка, на которой был Борейко, опять ушла в море, но уж под командой Родионова.
— Боюсь, не выживет Дукельский! — озабоченно проговорил Звонарев. — Какое несчастье для Ривы! Ведь мы сегодня званы к ней на обед! — вспомнил он вдруг некстати.
— Обедать-то некому будет! Моряки сообщили нам, что на рассвете японцы потопили «Страшного»и никто с него не спасся! — проговорил Борейко.
— Как! Так это утром вел бой «Страшный»?! — воскликнул пораженный Звонарев.
— Очевидно, он! Беда, Макарова до сих пор найти не могут! — продолжал Борейко. — Пальто его выловили, а самого нет, должно быть, погиб.
— Ох, господи! Как же наш флот будет без Макарова? — в ужасе воскликнул Жуковский.
— Пришлют другого, — пробурчал Звонарев.
— Но другого Макарова не пришлешь! Адмиралов-то много, а Макаров у нас в России был один, — грустно ответил Борейко. — Незаменимая потеря!
— Сколько несчастий сразу: и «Страшный», и «Петропавловск», и адмирал… — покачал печально головой Жуковский.
— Великого князя, говорят, спасли. Он только уши себе обварил да перепугался.
— Дукельского надо сейчас же отправить в город на линейке и вызвать из Управления артиллерии повозки для раненых матросов, — распорядился Жуковский. — Сергей Владимирович, возьмите это на себя, — обратился он к Звонареву.
— Слушаюсь!
Звонарев поднялся на батарею. Дукельского поместили в одной из комнат Жуковского. Он постепенно приходил в себя.
— Как ты себя чувствуешь, Жорж? — спросил его Звонарев.
— Очень плохо! Должно быть, умру! Адмирал погиб! — чуть слышно проговорил лейтенант. — Риве скажи: все, что у нее есть, — все ей. — И Дукельский в изнеможении замолчал.
— Как он? — тихо спросил Звонарев подошедшего фельдшера.
— До вечера не доживет! — ответил Мельников.
Через полчаса Звонарев уже шагал рядом с экипажем, на котором лежал укутанный в одеяло Дукельский.
Вера Алексеевна Стессель во главе шестнадцати денщиков и сирот-воспитанниц была занята генеральной уборкой квартиры после пасхальных праздников. В домашнем капоте, с пыльной тряпкой в руках, она летала по комнатам, щедро раздавая оплеухи своим воспитанницам и грозно покрикивая на денщиков, своих помощников.
Было около полудня, когда в передней раздался звонок. Не ожидавшая гостей, Вера Алексеевна сама пошла отворять дверь. К своему ужасу она увидела перед собой плечистую фигуру генерала Никитина.
— Владимир Николаевич! — смутилась генеральша. — Простите, ради бога, мой домашний костюм, — я никак не ожидала вас видеть сейчас у себя. У меня дым идет коромыслом.
— Прошу у вас прощения, Вера Алексеевна! Никогда бы не осмелился вас побеспокоить в столь ранний час, если бы не чрезвычайные новости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
— Что за стрельба? Ведь это сумасшествие, они друг друга перебьют! — отчаянно кричал Жуковский, как будто на кораблях могли его слышать.
Звонарев кинулся к берегу. За ним побежали оставшиеся на батарее солдаты. Батарея опустела. Жуковский, проследив за японской эскадрой, которая по-прежнему держалась за пределами досягаемости огня, издали наблюдая за происходящим у Артура, также пошел на берег.
Здесь на берегу столпилась уже вся рота. Ротный фельдшер Мельников тут же развернул свой перевязочный пункт. Шурка Назаренко хлопотала около носилок. От берега торопливо отплывали две большие лодки. Неопытные гребцы с трудом преодолевали береговой накат. На корме одной лодки высилась фигура Борейко, на другой стоял Денисенко.
Звонарев нервно бегал по берегу. То же чувство беспокойства охватило и солдат. Они переговаривались друг с другом, вздыхали, нервно тянули махорку, ругались неизвестно по чьему адресу и с нетерпением вглядывались в удаляющиеся от берега лодки. К месту катастрофы со всех кораблей устремились шлюпки. С берега было видно, как матросы то и дело вытаскивали из воды какие-то темные предметы: не то людей, не то вещи.
— Что же произошло в конце концов? — обратился Звонарев к подошедшему Жуковскому.
— Ума не приложу! Вероятно, «Петропавловск» налетел на японскую мину, поставленную прошлой ночью.
Солдаты, сгрудившись около офицеров, прислушивались к их разговорам.
— Адмирал Макаров, должно, погиб, — заметил наводчик Кошелев.
— Типун тебе на язык! Может, и выплыл. Видишь, сколько народа барахтается в воде! — оборвал Кошелева взволнованный Лепехин.
— Где уж ему, старику, выплывать в такой передряге! — грустно проговорил Звонарев.
С моря дул резкий, холодный ветер. Озябшие солдаты стали разводить костры из морской водоросли и плавника.
Прошло с полчаса, пока наконец первая лодка подошла к берегу. Сильный прибой мешал ей причалить. Десятка два солдат вошли в воду и вытащили лодку на песок. Все столпились около нее, с боязливым любопытством разглядывая лежащие в ней тела. Первыми сняли три матросских трупа. Солдаты обнажили головы и закрестились.
— Отвоевались, бедняги! — сказал один из солдат.
Трупы отнесли в сторону и уложили на землю. Старший писарь Пахомов стал обыскивать покойников, чтобы установить их фамилий. За трупами осторожно вынесли громко стонавшего молодого чернявого матроса с разорванным животом. На сером заострившемся лице раненого темнели глубоко запавшие, полуоткрытые глаза. Матрос временами громко вскрикивал и опять впадал в забытье. Осмотрев его, фельдшер безнадежно махнул рукой.
Выгрузив раненых, лодка опять ушла в море. Солдаты столпились у берега, дожидаясь подхода второй лодки, которая была так сильно перегружена, что с трудом вытащили на берег.
— Ну и натерпелись же мы! — проговорил Бортейко, соскакивая на берег. — Волна захлестывает, плавает на воде тьма всякой всячины, не разглядишь среди нее людей. Чуть не перевернулись. Дукельского подобрали на обратном пути. Он совсем уже под воду уходил! Плох!
Когда Дукельского вынесли на берег, то в этом обожженном, искалеченном полумертвеце трудно было узнать еще недавно молодого, красивого, полного жизни и веселья лейтенанта. Он был без сознания. Мельников неторопливо, но основательно перевязал все раны, превратив его в живой сверток из марли, ваты и бинтов. За Дукельским вынесли труп незнакомого черноволосого мичмана с раздробленным затылком. По найденной в кармане визитной карточке установили, что это был мичман Бурачок. Затем вынесли еще трех раненых матросов, бывших без сознания. После искусственного дыхания и растираний они пришли в себя и с удивлением рассматривали склонившиеся над ними лица солдат.
— Ожили! — обрадованно загудели солдаты. — Не все, знать, там погибли. Может, еще и адмирала спасут!
Все трое были легко ранены, их перевязали и вслед за Дукельским унесли на батарею. Лодка, на которой был Борейко, опять ушла в море, но уж под командой Родионова.
— Боюсь, не выживет Дукельский! — озабоченно проговорил Звонарев. — Какое несчастье для Ривы! Ведь мы сегодня званы к ней на обед! — вспомнил он вдруг некстати.
— Обедать-то некому будет! Моряки сообщили нам, что на рассвете японцы потопили «Страшного»и никто с него не спасся! — проговорил Борейко.
— Как! Так это утром вел бой «Страшный»?! — воскликнул пораженный Звонарев.
— Очевидно, он! Беда, Макарова до сих пор найти не могут! — продолжал Борейко. — Пальто его выловили, а самого нет, должно быть, погиб.
— Ох, господи! Как же наш флот будет без Макарова? — в ужасе воскликнул Жуковский.
— Пришлют другого, — пробурчал Звонарев.
— Но другого Макарова не пришлешь! Адмиралов-то много, а Макаров у нас в России был один, — грустно ответил Борейко. — Незаменимая потеря!
— Сколько несчастий сразу: и «Страшный», и «Петропавловск», и адмирал… — покачал печально головой Жуковский.
— Великого князя, говорят, спасли. Он только уши себе обварил да перепугался.
— Дукельского надо сейчас же отправить в город на линейке и вызвать из Управления артиллерии повозки для раненых матросов, — распорядился Жуковский. — Сергей Владимирович, возьмите это на себя, — обратился он к Звонареву.
— Слушаюсь!
Звонарев поднялся на батарею. Дукельского поместили в одной из комнат Жуковского. Он постепенно приходил в себя.
— Как ты себя чувствуешь, Жорж? — спросил его Звонарев.
— Очень плохо! Должно быть, умру! Адмирал погиб! — чуть слышно проговорил лейтенант. — Риве скажи: все, что у нее есть, — все ей. — И Дукельский в изнеможении замолчал.
— Как он? — тихо спросил Звонарев подошедшего фельдшера.
— До вечера не доживет! — ответил Мельников.
Через полчаса Звонарев уже шагал рядом с экипажем, на котором лежал укутанный в одеяло Дукельский.
Вера Алексеевна Стессель во главе шестнадцати денщиков и сирот-воспитанниц была занята генеральной уборкой квартиры после пасхальных праздников. В домашнем капоте, с пыльной тряпкой в руках, она летала по комнатам, щедро раздавая оплеухи своим воспитанницам и грозно покрикивая на денщиков, своих помощников.
Было около полудня, когда в передней раздался звонок. Не ожидавшая гостей, Вера Алексеевна сама пошла отворять дверь. К своему ужасу она увидела перед собой плечистую фигуру генерала Никитина.
— Владимир Николаевич! — смутилась генеральша. — Простите, ради бога, мой домашний костюм, — я никак не ожидала вас видеть сейчас у себя. У меня дым идет коромыслом.
— Прошу у вас прощения, Вера Алексеевна! Никогда бы не осмелился вас побеспокоить в столь ранний час, если бы не чрезвычайные новости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179