Дождавшись рассвета, Звонарев с отрядом вышел наконец в расположение русских войск и вскоре, весь мокрый и грязный, был уже в штабе Кондратенко.
— Умойтесь, почиститесь, поешьте и приходите сюда опять, — распорядился генерал, выслушав его рапорт о вылазке. — Я, отправлю вас на Семафорную гору для связи с моряками. После артиллерийской подготовки Двадцать пятый и Двадцать шестой полки перейдут в наступление.
— Слушаюсь! — отозвался прапорщик и вышел.
— Что здесь произошло ночью? — спросил Звонарев у адъютанта Четырнадцатого полка.
— Произошло то, чего меньше всего можно было ожидать. Когда Двадцать шестой полк двинулся за охотниками и уже взял японские окопы, слева во фланг и тыл ударили два японских полка, смяли его, отбросили на первоначальные позиции и на его плечах ворвались в них, едва не захватив при этом нашу артиллерию. Японское наступление удалось задержать контратакой Двадцать пятого полка уже на этом берегу реки Лунвантань. Очевидно, японцы были прекрасно осведомлены о нашем наступлении и отлично рассчитали свой удар Кроме того, Четвертая дивизия пальцем не пошевелила, чтобы нам помочь. На все просьбы Фок ответил категорическим отказом. Вызванный Кондратенко из Артура Двадцать седьмой полк с дороги был возвращен Стесселем обратно. Результат: мы сидим на восточном берегу Лунвантаньской долины и собираемся атаковать противника после артиллерийской подготовки с суши и с моря с целью вернуть свои прежние окопы. Но что из этой затеи выйдет, сейчас сказать трудно, — сообщил адъютант, пока Звонарев приводил себя в порядок.
— Где Енджеевский? — вспомнил прапорщик.
— Дважды ранен и находится на перевязочном пункте.
— Да ну! Тяжело? — заволновался Звонарев.
— По-видимому, не особенно, так как все время а сознании. Справлялся о вас.
В это время к штабу подъехал Фок в сопровождении Сахарова.
— К сожалению, Роман Исидорович, вас нельзя поздравить с успехами, — ехидно проговорил Фок, здороваясь с Кондратенко.
— В значительной степени своими неудачами я обязан вам, ваше превосходительство, — резко ответил Кондратенко.
— Вот уж, что называется, с больной головы да на здоровую! — воскликнул Фок. — Я ли вас не предупреждал против этой авантюры! Но вы меня и слушать не хотели.
— Можно подумать, что ваше превосходительство объявило о своем нейтралитете в этом бою.
— Думать, конечно, можно что угодно, но говорить подобные вещи не разрешается даже вашему превосходительству! Да чего, впрочем, можно ждать от незадачливого полководца, только что потерпевшего поражение. Имею честь кланяться!
— Редкая сволочь! — пробормотал ему вслед Кондратенко. — Евгений Николаевич, для восстановления положения на фронте мы должны рассчитывать только на свои силы, — обернулся генерал к своему начальнику штаба.
— И на помощь флота, — напомнил Науменко.
— Да, куда девался Звонарев? — вспомнил Кондратенко.
— Здесь, ваше превосходительство! — отозвался прапорщик.
— Привели себя в порядок? Поезжайте поскорее на Семафорную гору и установите связь с флотом. Как только подойдут суда, попросите немедленно открыть огонь по долине. О начале общей атаки мы вас предупредим, — распорядился генерал.
Звонарев велел подать себе лошадь и, наскоро проглотив стакан чаю, поскакал к морю. По дороге, проезжая мимо перевязочного пункта, он справился о Енджеевском.
— Я здесь! — отозвался сам поручик.
Он лежал под кустами, весь забинтованный, но бодрый.
— Как ваше самочувствие? — спросил прапорщик.
— Довольно хорошее, хотя сильно ноет левое плечо и прострелена нога, — отозвался Стах. — Что с вами-то приключилось? Я вас и не думал уже видеть в живых.
Звонарев в двух словах рассказал о себе.
— В общем, дело обернулось скверно. Мы тоже попали чуть не в окружение и едва выбрались. Откуда японцы взялись, ума не приложу! Еще днем никого не было видно, — сокрушался Стах.
— Сейчас подойдут наши суда, и после обстрела с моря мы пойдем в контратаку, — сообщил Звонарев.
— Боюсь, как бы нам не помешала опять дивизия Фока! — заметил Стах. — Ночью они вели себя предательски: артиллерия молчала, а полки только делали вид, что стреляют.
— Таков был приказ Фока.
— Расстрелять надо этого предателя и подлеца. Под Цзинджоу он предал Пятый полк, а сейчас нас, — обозлено сказал Енджеевский.
Попрощавшись с ним, Звонарев поехал дальше. Вскоре он уже был на берегу моря. Оглядев горизонт, прапорщик увидел приближавшиеся со стороны Артура корабли. Впереди шли шесть миноносцев, затем крейсера «Паллада», «Диана», «Баян»и «Новик». Шествие замыкал броненосец «Полтава». Ближе к берегу на траверзе «Баяна» держались канонерки «Отважный»и «Гремящий». «Полтава»и крейсера остановились, немного не доходя до бухты Лунвантань, а миноносцы и канонерки вошли в самую бухту.
Как только они стали на якорь, с «Отважного» отчалила шлюпка, и вскоре на берег высадился мичман, посланный для связи с сухопутными частями. Звонарев подъехал к нему и слез с лошади. Поздоровавшись, они стали подниматься на Семафорную гору, где была установлена сигнальная мачта и находился морской пост. Звонарев в бинокль начал рассматривать Лунвантаньскую долину, в восточной части которой скапливались русские резервы. Японцы с больших дистанций вели по ним редкую артиллерийскую стрельбу. В западной части, густо поросшей гаоляном, почти ничего не было видно, только местами виднелись светлые полоски наскоро сооруженных японцами окопов.
— По всему гаоляну, ваше благородие, японцев полно, — сообщил матрос, бывший на посту за старшего.
— Не мешало бы связаться с полевыми батареями, пусть они их обстреляют, — высказал мысль Звонарев.
— Артиллеристы вон за теми камушками устроили себе пункт, — указали влево матросы.
Мичман с прапорщиком направились туда и вскоре увидели полковника Мехмапдарова с несколькими офицерами. Звонарев представился ему и сообщил о возложенных на них обязанностях.
Полковник тотчас открыл огонь по гаоляну, а через десять минут все миноносцы и канонерки начали обстрел гаоляна, и японцы стали торопливо выскакивать оттуда. Полевые батареи били по ним шрапнелью, и скоро вся долина заволоклась дымом разрывов и пылью поднятой земли. Сегментные снаряды моряков хорошо ложились во фланг японцам. Противник панически бежал по всему фронту, и русские стрелковые цепи перешли в наступление. Но тут ожила ранее молчавшая артиллерия противника, обрушившаяся и на стрелковые цепи и на Семафорную гору Несколько снарядов разорвалось около группы Мехмандарова, сам полковник был легко ранен, рядом с ним убило двух артиллеристов и ранило одного из матросов. Мичман с Звонаревым поспешили перебраться к сигнальной мачте, но и здесь вскоре начали падать снаряды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179