— Привет храброму артиллеристу, — встретил он прапорщика.
— Рад тебя видеть на ногах. Ривочка, скажите, завоевал ли Андрюша ваше сердце? — спросил Звонарев.
— Не смущайте моего мальчика. Ему не до сердец. Еле-еле душа в теле, — улыбнулась в ответ Рива.
— Неправда, я совсем здоров, — запротестовал Андрюша.
Поболтав с ними, Звонарев отправился в Управление артиллерии. Когда он проходил мимо «Этажерки», то увидел группу спорящих морских и стрелковых офицеров.
— Мы настолько слабы по сравнению с японцами, что не можем выйти в море, — объясняли стрелкам моряки, но те не хотели слушать.
Около Управления артиллерии прапорщик встретил писаря Севастьянова.
— Слыхали новости, ваше благородие? Японцы начали высадку у Бидзиво. В ближайшие дни Артур будет отрезан от России и Маньчжурии. Наместник поспешно выехал в Мукден, бросив все свое имущество. Даже с генералом Стесселем не попрощался, — сообщил писарь.
— Почему же флот не помешал высадке десанта? Это просто безобразие, — возмутился Звонарев, начиная понимать причину споров на «Этажерке».
— Совсем наша эскадра заслабла после смерти адмирала Макарова, боится в море выходить. Теперь японец быстро заберет Артур. Крепость-то с сухого пути совсем не укреплена, войска у нас мало, с провиантом плохо, — сокрушался Севастьянов.
— Ничего, нам из Маньчжурии помогут, — подбодрил собеседника Звонарев, хотя и не верил своим словам.
— Приходил сюда Блохин, просил перевести его на Утес, совсем его замордовал Вамензон. Я тут от вашего имени заготовил генералу рапортишку с просьбой о переводе Блохина. Подпишите, доброе дело сделаем, человека от истязаний спасем.
Звонарев подписал бумагу и заторопился с новостями на Утес.
— Честь имею явиться, ваше благородие, — прохрипел Блохин, подойдя к Звонареву, разговаривавшему с Борейко во дворе казарм на Электрическом Утесе.
— Здорово, Блоха! — приветствовал его Борейко и хлопнул по плечу.
— Здравия желаю! Ой! — скривился солдат.
— Что с тобой? По чиряку, что ли, попал? — спросил поручик.
— Никак нет! Это Зон на прощание мне шкуру отполировал.
— Какой такой Зон?
— Капитан Вамензон.
— Вамензон! За что же он тебя так отодрал?
— Характер мой хотел переломить В бараний рог сулился согнуть, да не вышло, хотя я и без шкуры остался.
— А ну-ка, покажи, как он тебя изукрасил?
— Соромно при людях, ваше благородие!
— Ишь ты какой застенчивый стал! Пойдем к Мельникову, там и разденешься
Звонарев внимательно посмотрел на Блохина. Он еще более похудел, глаза ввалились. На две головы ниже Борейко, он был как же широк в плечах, как и поручик, что придавало его фигуре квадратный вид. Длинные руки кончались огромными кистями, в которых чувствовалась большая сила.
Когда Блохин разделся, то вся его спина оказалась покрытой багровыми рубцами и кровоподтеками.
— Плохо твое дело, Блоха! Знатно тебя отделал Зон. Придется тебя дня на три-четыре освободить от работы.
— Мне бы спирту стаканчик, ваше благородие, живо бы все как рукой сняло! — попросил Блохин.
— Буянить начнешь с непривычки. Дай ему, Мельников, немного.
— Покорнейше благодарю! — радостно сказал Блохин.
— Пойдем на рыбалку, — предложил Борейко Звонареву.
Пользуясь отсутствием японской эскадры, рота вышла на хозяйственные работы. Все мало-мальски пригодные под огороды площадки на склонах Золотой горы были очищены от камней, вспаханы и теперь засаживались различными овощами. Около сотни солдат, под руководством Яраева, усердно высаживали рассаду. Одетые уже по-летнему, в белых рубахах и белых фуражках, солдаты с увлечением занимались этой работой.
— Как прикоснулся рукой к теплой землице, прямо дрожь пробирает! Теперь бы у себя в деревне за сохой походить! Самое время землю-матушку пахать да бороновать! — восторженно говорил Булкин, разминая в руках комок глинистой, неплодородной артурской земли.
— Бывало, я дома как вспашу да пробороню разокдругой — земля как пух делается, — вторил ему Кошелев. — Зерно в ней как дите малое в люльке лежит!
— Уродились бы только кавуны! Давно их не едал! — вздыхал Воловой. — У нас если бахчу засадишь, то земли от кавунов не видать! И все наливные, по пуду без малого весом, что наши бомбы!
— Придет японец да своими бомбами все наши огороды и бахчи перекопает, — опасливо заметил Гнедин.
— А ты лучше орудию свою наводи, чтобы враз всех японцев потопить, — советовали ему.
— Ведмедь не допустит! Япошка его страх боится. Тогов, адмирал японский, награду по флоту объявил, кто Ведмедя нашего убьет.
— Убьешь такого! Разве цельный снаряд попадет.
— И тот поди отскочит.
— Здорово, огородники! — рявкнул, подражая Борейко, незаметно подошедший Заяц.
Солдаты вскинулись и хотели было уже отвечать, но, увидев Зайца, крепко выругались по его адресу.
— Спужались поди? — обрадованно проговорил Заяц, заметив смещение солдат. — Работай, работай, ребята, бог труды любит, зимой с овощами да капустой будем.
— Гречу бы посеять, а то без нее скушно!
— Не растет здесь греча, жарко ей. Заместо ее чумиза произрастает.
— Чумиза — еда китайская, нам не с руки, как и рис: брюхо набьешь, а сыт не бываешь!
— Рис — еда барская, его господа очень даже одобряют!
— Потому и одобряют, что не работают!
— А китаец день-деньской спину гнет, а, кроме рису, ничего не ест.
Солдаты продолжали свою работу. На берегу больше всех хлопотал Денисенко. Купленную сеть надвязали, увеличили крылья, сменили веревки и сегодня решили попробовать ловить рыбу. Отплыли в море на двух лодках и, раскинув почти стосаженную сеть, поволокли ее к берегу. Когда лодки подошли, солдаты начали выбирать крылья, В неводе засверкала серебристая рыбешка. Ее быстро вынимали и бросали в заранее приготовленные на берегу бочки.
— Как бы нам акулы не вытащить, а то за ноги еще схватит, — боязливо заметил Белоногов.
— Акула не собака, по земле бегать не может! — успокоил его Денисенко. — Она бы всю сеть давно изорвала.
— Черт с ней, с акулой, не вытралить бы нам ненароком мину! Это похуже всякой акулы будет! — проговорил Борейко. — Смотри, ребята, в оба, не видать ли в неводе металлического предмета, — предупредил он солдат.
Невод шел все тяжелее, и когда наконец был вытащен на берег, то оказался набитым самой разнообразной рыбой.
— Рыбу, что покрупнее, тащу сюда — чистить да солить будем. Которая сонная да вялая, на уху пойдет, а мелочь да погань всякую морскую кидай обратно в воду, чтобы не протухла и не завоняла! — командовал Назаренко.
Денисенко выбрал одну рыбу покрупнее и выбросил ее далеко в море.
— Сдурел ты, что ли, добро выкидывать зазря? — набросился на него Назаренко
— Морскому царю жертва, чтобы и впредь хорошо ловилась рыба, — ответил матрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179