— Ты по-прежнему предпочитаешь скакать на лошади и стрелять из пистолета, чем заниматься музыкой и изящными рукоделиями? И чаще пахнешь конюшней, чем духами? — спросила учительница, улыбаясь.
— Конюшней, коровником или свинарником, только не опопонаксом и лориганом, — ответила девушка, прижимаясь к Желтовой.
— Рассказывай, что сегодня с тобою приключилось.
— Ничего как будто.
— С тобой всегда что-либо да приключается. Такая ты уж сорвиголова.
— Ему, — Варя кивнула на Звонарева, — вчера о вас много говорил Микеладзе.
— И, конечно, плохое? Мы к этому привыкли, не раз непрошеные гости по ночам заглядывали, — ответила Мария Петровна.
Звонарев подробно передал ей разговор с жандармом.
— Значит, и Стах тоже взят на подозрение, хотя он и офицер? — спросила вошедшая Леля Лобина. — Он догадывается об этом давно. Он в партиях не, состоит, а только критически относится к окружающему.
— Микеладзе хочет выслужиться и выдумывает про всех такое, что никому и не снилось, — заметила Варя. — Нам пора домой. Я по дороге еще хочу заехать к Стессель.
— Поменьше бы ты туда ездила, Варя; Вера Алексеевна-зелье хорошее. Держи язык за зубами и о нас не упоминай, — предупредила Желтова.
Стесселей Варя со Звонаревым застали за чаепитием. Генерал читал единственную газету, которую считал достойной своего внимания, — «Русский инвалид», где печатались все назначения, производства и увольнения по военному министерству.
— Кого это бог принес? — удивилась генеральша, заслышав звонок.
— Здравствуйте, Вера Алексеев — на! — подлетела к ней Варя. — Здравствуйте, Анатолий Михайлович, — присела она в реверансе перед Стесселем.
— Здравствуй, стрекоза. Откуда ты в таком походном виде?
— Ездила за город с мосье Звонаревым, — кивнула на своего спутника девушка, который тем временем успел приложиться к ручке Веры Алексеевны и подошел к генералу.
— Анатоль, познакомься! Это тот самый офицер, что помог мне вчера принести покупки, — отрекомендовала генеральша прапорщика своему мужу.
— Очень приятно, — приподнялся навстречу Звонареву генерал. — Прошу садиться с нами за стол, побаловаться китайским чаем.
— Мы сейчас видели, какие китайцы труженики! Не разгибая спины работают в поле, — заметила Варя.
— Зачем ты ездишь за город, да еще без конвоя? — умышленно переменил разговор генерал. — Только сегодня ограбили двух китайцев на Мандаринской дороге. Надо брать трех, четырех вооруженных солдат. Тогда можно быть спокойным, что никто не осмелится напасть за городом.
— Да они нам только мешали бы, стесняли нас, — горячо возразила Варя.
— Ах, вот как! — удивленно проговорила Вера Алексеевна и внимательно посмотрела на Звонарева.
Варя поняла свою оплошность и вспыхнула.
— Совсем не потому, что вы думаете, — забормотала она.
— Молодо-зелено, погулять ведено, — усмехнулся Стессель. — Вы на какой батарее находитесь?
— На батарее Электрического Утеса, — ответил прапорщик.
— Прекрасно действует батарея, да жаль, солдаты распущены свыше меры. Слабоват у вас командир. Я об этом и Василию Федоровичу говорил, но тот за него стоит горой. Лучший командир у меня в артиллерии. А поручик этот высокий такой…
— Борейко, — напомнила Варя. — Не ест, не пьет ничего, кроме водки, и все время только по японцам стреляет, как только они подойдут на пушечный выстрел к Артуру.
— Слыхал, слыхал, что он любит выпить, но боевой офицер, — заметил Стессель.
— У всякого бывают свои недостатки. Главное — быть хорошим командиром, — примирительно заметила генеральша.
— Наши горе-морячки, кажется, сегодня рискнули выйти в море, да что-то скоро обратно вернулись. Верно, тень японской эскадры увидели. Они пуще огня боятся адмирала Того.
Звонарев рассказал о своем выходе на «Новике»в море.
— Совсем я не одобряю этого. Зачем вам с моряками путаться? Вот вы говорите, что огнем Утеса поврежден японский крейсер. А Эссен, наверное, донесет, что это попадание моряков, а не крепости. Предложу Белому запретить его офицерам посещение кораблей. За офицерами потянутся солдаты повидаться с земляками матросами. Те же — известные смутьяны и крамольники. Чем дальше от них, тем лучше. Вчера полицмейстер донес мне о драке солдат с матросами. Стрелки здорово набили морякам, а он сдуру переарестовал стрелков Я приказал немедленно всех освободить и запретил командирам наказывать солдат. Пусть лучше дерутся, чем дружбу водят с матросами, — брюзжал Стессель.
Как ни отнекивался Звонарев, Варя заставила его зайти к Белым и там пообедать. Здесь прапорщик застал уже пожилого подполковника Петра Дмитриевича Бутусова, командира Квантунского отдела пограничной стражи. Это был коренастый мужчина, с большой проседью и пышными усами, которые сливались с бакенбардами. Подбородок он тщательно пробривал Судя, пвчыгкьу, как запросто принимали его у Белых, можно была понять, что он свой человек в доме. Варя радостно — бросилась к нему навстречу и, выпуская сто слов в минуту, тотчас сообщила как их на обратном пути охраняли солдатыпограничники
— Они столько рассказывали нам интересного, — восхищалась Варя, — о том, как вы требуете от солдат хорошего отношения к китайцам.
— Теперь во время войны, особенно важно привлекать к себе местное население. Это тем более легко сделать, что всего шесть лет тому назад вовремя японокитайской войны японская военщина проявила крайнюю жестокость по отношению к китайцам, вырезая целые селения поголовно, не щадя ни женщин, ни детей. Обратить китайцев в своих союзников в этой войне — значит обеспечить свои тылы, обезопасить себя от японских шпионов и бандитов Этой простой истины никак не хотят понять наши правящие сферы, — горячо говорил Бутусов.
— Написали бы вы, Петр Дмитриевич, поэтому поводу докладную записку наместнику, — предложил Белый.
— Писал и лично докладывал и Алексееву, и Стесселю, и в министерство финансов, которому мы подчинены. Самому Витте писал — ни ответа ни привета. Канцелярия наместника, правда, раз ответила — не суйтесь не в свое дело, — с горечью ответил Бутусов.
— Правящие сановники у нас понимают и признают только одну политику: тащить и не пушать. Широко применяют ее в России и считают наиболее подходящей ее и здесь, — согласился Звонарев.
— Мало я вас знаю, молодой человек, но дружеский совет все же дам — свои мысли и мнения держите лучше при себе, а то выскажетесь в этом роде в публичном месте и попадете в большую неприятность. Артур — далекая окраина Российской империи, но порядки здесь те же, что и в Москве и Саратове, — предупредил прапорщика Бутусов.
Уже стемнело, когда Звонарев отправился к себе.
Глава шестая
С утра подул холодный норд-ост, с моря налетел густой туман, видимость сократилась до десяти — пятнадцати саженей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179