Заметив его, старый знакомый, писарь Севастьянов, подошел и справился, не надо ли ему чего-нибудь.
— Я искал Гобято, да не знаю, куда он скрылся, — пояснял прапорщик.
— Их не скоро поймаешь, они всегда где-нибудь хлопочут, очень уж непоседливы.
Звонарев спросил, как пройти на квартиру к Гобято, куда отнесли его вещи. Писарь вызвался проводить.
— Сами они человек хороший, заботливый, — повествовал Севастьянов, — только мало в мастерских бывают. Там вместо них орудует их помощник, чиновник Козлов — мрачный такой, с черной бородой. Зато он-то уж лютует за двоих. Как капитана нет, так и начинается мордобой, да под ранцем по двадцать часов подряд солдаты у него стоят.
— Что же смотрит Гобято?
— Чудные они — просто не замечают ничего вокруг. Все своими мыслями заняты. Вот и ваша квартира, — показал писарь.
В квартире Гобято Звонарев нашел свои вещи уже разложенными в комнате. Денщик Гобято, бойкий владимирец, тотчас все ему показал в квартире и предложил пообедать, но прапорщик отказался.
— Скоро капитан домой придет? — спросил он.
— Не позднее десяти часов всегда дома бывают, в одиннадцать ложатся спать, в половине восьмого встают, а в восемь часов уже уходят на службу — очень они аккуратные.
Осматривая квартиру, Звонарев обратил внимание на библиотеку. Два больших шкафа были полны книг. Большей частью это были специальные работы по артиллерии и военному делу, много было книг по технике, а прочая литература была представлена Жюлем Верном и Конан Дойлом; журналов не было.
За время пребывания на Электрическом Утесе Звонарев не видел никаких газет, кроме двух-трех номеров «Инвалида»и артурского журнала; раз ему случайно попал номер порт-артурской газеты «Новый край», которую офицеры почти не читали и называли «портартурской сплетницей».
Приход Гобято отвлек Звонарева от библиотеки.
— Устроились? Прекрасно. Завтра с утра приступите к работе. Как вам Варя Белая понравилась? Славная девушка, не похожа на генеральскую дочь. Женились бы на ней, если еще не женаты. И отец с положением, да она и не бесприданница.
— Почему бы вам самому не попробовать?
— Женат, батенька, и двое детей. Моя жена после первой бомбардировки уехала: не захотела детьми рисковать.
Поговорив еще с полчаса о всяких пустяках, они разошлись по своим комнатам. Звонарев с наслаждением разделся и, не опасаясь ночной тревоги, как это было на Утесе, крепко заснул.
Выделенная для работы с Звонаревым бригада мастеровых-солдат была уже на месте, когда прапорщик утром пришел в мастерскую. Жмурин устанавливал солдатам урок на день — срубить каждому по двадцать заклепок. Звонарева он встретил холодно, разобиженный его назначением руководителем работ, и стал ему давать указания, как и что делать.
— Благодарю вас, я тут уж сам разберусь, — прервал его Звонарев, и классный обер-фейерверкер ушел.
Звонарев собрал солдат, посадил их около себя на лафеты и начал объяснять, в чем состоит работа и зачем она нужна, рассказал о том значении, которое имеет для успеха обороны быстрота переделки лафетов.
Солдаты с интересом слушали его.
— Понятно, что надо сделать и зачем? — спросил Звонарев.
— Так точно, обязательно обмозгуем это дело, чтобы скорее японцам набить, — отвечали солдаты.
Один из них, высокий, стройный шатен нерусского типа, пристально смотрел на Звонарева. Заметив это, прапорщик спросил его, в чем дело.
— Личность мне ваша, ваше благородие, знакома, — ответил он. — В тысяча девятисотом году вы еще студентом у нас на заводе Лильпопа в Варшаве были, тогда я вас обучал на радиально-сверлильном и долбежном станках работать.
— Юзек Братовский? — обрадовано воскликнул Звонарев. — Вот не ожидал вас тут встретить! Как вы попали сюда?
— Забрали в варшавскую крепостную артиллерию, а затем отправили сюда, недавно только с третьим батальоном прибыл.
Встреча эта очень обрадовала Звонарева.
— Это у нас первый раз, что нам объясняют, зачем нужна работа, а то как в тюрьме, урок — и баста, а зачем — не твоего ума дело. Не выполнишь — под ранцем настоишься, — пояснил Братовский.
Работа сразу закипела, и к обеду было выполнено уже больше половины дневного задания. Когда Жмурин перед обедом пришел, все же посмотреть, что делается у Звонарева, и захотел прибавить задания еще по десять заклепок на человека, Звонарев снова попросил его не вмешиваться.
Жмурин нехотя повиновался.
— Будет теперь нам на орехи от него — всю свою злость на нас выместит, — заметил Братовский.
— Вы сообщайте мне обо всех его проделках. Я с Гобято переговорю, и мы призовем его к порядку.
— На вас еще и Козел обрушится: он у нас первое лицо в мастерской.
Действительно, не прошло и получаса, как к месту работы, в сопровождении Жмурина, подошел Козлов — высокий, мрачный чиновник, лет под сорок.
— Почему вы вмешиваетесь в распоряжения Жмурина? — вызывающе спросил техник.
— А он почему вмешивается в мою работу? Кто ему дал право делать мне какие-либо указания?
— Я помощник заведующего мастерской, потрудитесь ответить на мой вопрос.
— Вы мне не начальник, и я прошу вас немедленно уйти отсюда. Вы мешаете.
Перебранка продолжалась еще несколько минут.
Наконец Козлов с Жмуриным ушли, мастеровые оживленно загудели:
— Так ему и надо, больно он уж зазнался.
— Папы дерутся, а у холопов чубы трещат, — отозвался один из рабочих.
В канцелярии мастерских, куда Звонарен зашел перед уходом, он застал Гобято, которому Козлов и Жмурин жаловались на него, обвиняя в развале дисциплины, грубости и зазнайстве.
Гобято молча слушал их и тихонько покачивал головой.
— Что вы скажете в свое оправдание, подсудимый? — шутливо спросил капитан прапорщика.
Звонарев в том же шутливом тоне рассказал происшедшее.
— Вот что я имею изложить в свое оправдание, господин мировой судья, — закончил он.
Гобято, улыбаясь, сказал писарю:
— Пиши приказ по мастерским: «Работа по переоборудованию лафетов проводится под руководством прапорщика Звонарева. Технику Козлову и обер-фейерверкеру Жмурину воспрещается всякое вмешательство в эту работу. С завтрашнего дня техник Козлов смещается в заведующие деревообделочной мастерской». Все. Понятно, господа?
— Я буду жаловаться на это генералу, — заикнулся было Козлов.
— Измени приказ, — обернулся Гобято к писарю. — «Техник Козлов откомандировывается в Управление артиллерии», — отчеканил Гобято. — Я вас больше не задерживаю, — обратился он к технику, — а вас, Сергей Владимирович, попрошу остаться. Давно я хотел от Козлова избавиться, да случая не было. Вас же я попрошу быть моим помощником и заместителем, пока вы здесь. Может быть, надумаете и совсем сюда перейти — буду этому, только рад, а сейчас давайте перед обедом прогуляемся на «Этажерку», благо день чудесный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
— Я искал Гобято, да не знаю, куда он скрылся, — пояснял прапорщик.
— Их не скоро поймаешь, они всегда где-нибудь хлопочут, очень уж непоседливы.
Звонарев спросил, как пройти на квартиру к Гобято, куда отнесли его вещи. Писарь вызвался проводить.
— Сами они человек хороший, заботливый, — повествовал Севастьянов, — только мало в мастерских бывают. Там вместо них орудует их помощник, чиновник Козлов — мрачный такой, с черной бородой. Зато он-то уж лютует за двоих. Как капитана нет, так и начинается мордобой, да под ранцем по двадцать часов подряд солдаты у него стоят.
— Что же смотрит Гобято?
— Чудные они — просто не замечают ничего вокруг. Все своими мыслями заняты. Вот и ваша квартира, — показал писарь.
В квартире Гобято Звонарев нашел свои вещи уже разложенными в комнате. Денщик Гобято, бойкий владимирец, тотчас все ему показал в квартире и предложил пообедать, но прапорщик отказался.
— Скоро капитан домой придет? — спросил он.
— Не позднее десяти часов всегда дома бывают, в одиннадцать ложатся спать, в половине восьмого встают, а в восемь часов уже уходят на службу — очень они аккуратные.
Осматривая квартиру, Звонарев обратил внимание на библиотеку. Два больших шкафа были полны книг. Большей частью это были специальные работы по артиллерии и военному делу, много было книг по технике, а прочая литература была представлена Жюлем Верном и Конан Дойлом; журналов не было.
За время пребывания на Электрическом Утесе Звонарев не видел никаких газет, кроме двух-трех номеров «Инвалида»и артурского журнала; раз ему случайно попал номер порт-артурской газеты «Новый край», которую офицеры почти не читали и называли «портартурской сплетницей».
Приход Гобято отвлек Звонарева от библиотеки.
— Устроились? Прекрасно. Завтра с утра приступите к работе. Как вам Варя Белая понравилась? Славная девушка, не похожа на генеральскую дочь. Женились бы на ней, если еще не женаты. И отец с положением, да она и не бесприданница.
— Почему бы вам самому не попробовать?
— Женат, батенька, и двое детей. Моя жена после первой бомбардировки уехала: не захотела детьми рисковать.
Поговорив еще с полчаса о всяких пустяках, они разошлись по своим комнатам. Звонарев с наслаждением разделся и, не опасаясь ночной тревоги, как это было на Утесе, крепко заснул.
Выделенная для работы с Звонаревым бригада мастеровых-солдат была уже на месте, когда прапорщик утром пришел в мастерскую. Жмурин устанавливал солдатам урок на день — срубить каждому по двадцать заклепок. Звонарева он встретил холодно, разобиженный его назначением руководителем работ, и стал ему давать указания, как и что делать.
— Благодарю вас, я тут уж сам разберусь, — прервал его Звонарев, и классный обер-фейерверкер ушел.
Звонарев собрал солдат, посадил их около себя на лафеты и начал объяснять, в чем состоит работа и зачем она нужна, рассказал о том значении, которое имеет для успеха обороны быстрота переделки лафетов.
Солдаты с интересом слушали его.
— Понятно, что надо сделать и зачем? — спросил Звонарев.
— Так точно, обязательно обмозгуем это дело, чтобы скорее японцам набить, — отвечали солдаты.
Один из них, высокий, стройный шатен нерусского типа, пристально смотрел на Звонарева. Заметив это, прапорщик спросил его, в чем дело.
— Личность мне ваша, ваше благородие, знакома, — ответил он. — В тысяча девятисотом году вы еще студентом у нас на заводе Лильпопа в Варшаве были, тогда я вас обучал на радиально-сверлильном и долбежном станках работать.
— Юзек Братовский? — обрадовано воскликнул Звонарев. — Вот не ожидал вас тут встретить! Как вы попали сюда?
— Забрали в варшавскую крепостную артиллерию, а затем отправили сюда, недавно только с третьим батальоном прибыл.
Встреча эта очень обрадовала Звонарева.
— Это у нас первый раз, что нам объясняют, зачем нужна работа, а то как в тюрьме, урок — и баста, а зачем — не твоего ума дело. Не выполнишь — под ранцем настоишься, — пояснил Братовский.
Работа сразу закипела, и к обеду было выполнено уже больше половины дневного задания. Когда Жмурин перед обедом пришел, все же посмотреть, что делается у Звонарева, и захотел прибавить задания еще по десять заклепок на человека, Звонарев снова попросил его не вмешиваться.
Жмурин нехотя повиновался.
— Будет теперь нам на орехи от него — всю свою злость на нас выместит, — заметил Братовский.
— Вы сообщайте мне обо всех его проделках. Я с Гобято переговорю, и мы призовем его к порядку.
— На вас еще и Козел обрушится: он у нас первое лицо в мастерской.
Действительно, не прошло и получаса, как к месту работы, в сопровождении Жмурина, подошел Козлов — высокий, мрачный чиновник, лет под сорок.
— Почему вы вмешиваетесь в распоряжения Жмурина? — вызывающе спросил техник.
— А он почему вмешивается в мою работу? Кто ему дал право делать мне какие-либо указания?
— Я помощник заведующего мастерской, потрудитесь ответить на мой вопрос.
— Вы мне не начальник, и я прошу вас немедленно уйти отсюда. Вы мешаете.
Перебранка продолжалась еще несколько минут.
Наконец Козлов с Жмуриным ушли, мастеровые оживленно загудели:
— Так ему и надо, больно он уж зазнался.
— Папы дерутся, а у холопов чубы трещат, — отозвался один из рабочих.
В канцелярии мастерских, куда Звонарен зашел перед уходом, он застал Гобято, которому Козлов и Жмурин жаловались на него, обвиняя в развале дисциплины, грубости и зазнайстве.
Гобято молча слушал их и тихонько покачивал головой.
— Что вы скажете в свое оправдание, подсудимый? — шутливо спросил капитан прапорщика.
Звонарев в том же шутливом тоне рассказал происшедшее.
— Вот что я имею изложить в свое оправдание, господин мировой судья, — закончил он.
Гобято, улыбаясь, сказал писарю:
— Пиши приказ по мастерским: «Работа по переоборудованию лафетов проводится под руководством прапорщика Звонарева. Технику Козлову и обер-фейерверкеру Жмурину воспрещается всякое вмешательство в эту работу. С завтрашнего дня техник Козлов смещается в заведующие деревообделочной мастерской». Все. Понятно, господа?
— Я буду жаловаться на это генералу, — заикнулся было Козлов.
— Измени приказ, — обернулся Гобято к писарю. — «Техник Козлов откомандировывается в Управление артиллерии», — отчеканил Гобято. — Я вас больше не задерживаю, — обратился он к технику, — а вас, Сергей Владимирович, попрошу остаться. Давно я хотел от Козлова избавиться, да случая не было. Вас же я попрошу быть моим помощником и заместителем, пока вы здесь. Может быть, надумаете и совсем сюда перейти — буду этому, только рад, а сейчас давайте перед обедом прогуляемся на «Этажерку», благо день чудесный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179