Солдат громко вскрикнул и выбежал из комнаты.
— Экая скотина! — выругался Борейко и трясущимися от волнения руками налил себе стакан спирта.
Удар Борейко был так силен, что на лице денщика оказалась рваная рана, очевидно, от кольца на руке поручика. Обливаясь кровью, зажимая руками изуродованное лицо, он с трудом добрался до фельдшера.
— В госпиталь надо, там тебе морду заштопают, — деловито проговорил фельдшер, осмотрев пострадавшего. — Сейчас повязку наложу.
В это время вошел Назаренко. Лицо его совершенно распухло и изменилось от удара.
— Денис Петрович! Бог с вами, кто это вас так зашиб? — всплеснул руками фельдшер.
— Не твое дело, знай помощь оказывай, — мрачно буркнул фельдфебель.
— Не иначе, как рука Борейко, — проговорил Мельников, как бы еще ничего не зная о случившемся. — Денщика своего изувечил, надо в госпиталь отправлять. Вам портрет попортил. Не человек, а зверь лесной, одно слово — медведь! Жаловаться на него надо, чтобы утихомирили, на цепь посадили, — разливался фельдшер, бинтуя голову фельдфебеля, и вдруг примолк.
В окне мелькнула фигура Борейко, и в следующую минуту он вошел в помещение.
— Водки, спирту, все, что у тебя есть! Да живо! — приказал он Мельникову.
— Все начисто выпили, ваше благородие, ничего не осталось, — торопливо отвечал фельдшер.
— Открывай аптечку!
Мельников поспешил распахнуть дверцу шкафчика с медикаментами. Борейко сам стал пересматривать все склянки.
— А это что?
— Спиритус вини денатурати, — щегольнул латынью Мельников.
— Давай сюда.
— Ваше благородие, от него заболеть и даже умереть можно, — робко запротестовал Мельников.
— А если я сдохну, так ты плакать будешь? — спросил в упор Борейко, багровый от прилива крови и страшный своей дикостью. — Чего же молчишь? — с яростью закричал поручик.
— Не могу знать.
— Не можешь знать! Так вот тебе, скотина. — И Борейко наотмашь ударил Мельникова по уху, затем повернулся и, тяжело, по-медвежьи ступая, вышел
— Ох, по всей голове звон пошел, как он двинул, — жаловался Мельников.
— Хорошо, что так, а то вовсе мог бы изувечить, — проговорил Назаренко.
Звонарев встретил Борейко, когда тот возвращался к себе, держа бутылку денатурата в руках
— Я к тебе, Борис Дмитриевич. Меня Жуковский прислал поговорить с гобой
— Заходи, выпьем за компанию
Звонарев вошел в комнату Борейко.
— Полюбоваться хочешь на пьяного Борейко, молокосос? Смотри, издевайся, смейся надо мной, заслужил, понимаю.
— Бросил бы ты, Боря, водку. Право слово, лучше было бы тебе и нам.
Борейко продолжал молча пить.
— Ни за что ни про что избил Назаренко, артельщика с кашеваром…
— Так им и надо, чтобы не воровали.
— Ивана своего изувечил.
— Ивана? Не припомню что-то. Маленько разок ткнул его…
— Так, что в госпиталь его направляют.
— Зря я это. Сколько раз ему говорил — не подвертывайся мне под пьяную руку Нет, таки угораздило его, — искренне сокрушался Борейко.
— Тебя командир звал…
— Ну его! Он во всем и виноват. Поручил артельное хозяйство Чижу. Тот с Пахомовым приварочные деньги крадет, а паек ворует Назаренко с компанией. Надо же кому-нибудь порядок навести.
— Брось, Борис, пьянствовать, — уговаривал Звонарев, которого все больше возмущал Борейко.
— Брошу, если ты выпьешь этот стакан, — неожиданно проговорил Борейко. — Выпьешь, даю слово, спать лягу сейчас же. — И он налил Звонареву стакан. — Пей, как друга — прошу, пей, — с упрямством настаивал Борейко.
Звонарев минуту колебался, а затем, затаив дыхание, опрокинул в себя спирт.
— Ух, какая гадость, — с трудом проговорил он.
— Молодец, — пробурчал Борейко и, раскрыв форточку, выбросил оставшиеся бутылки.
— Пошли-ка своего денщика на кухню за огуречным рассолом да вели компресс мне на голову приготовить, я лягу спать. — И, сняв сапоги, Борейко улегся на кровать. Через минуту он уже храпел.
Звонарев поспешил к Жуковскому с докладом о достигнутых успехах.
— Что с вами, Сергей Владимирович, вас Борейко оскорбил? — бросился тот навстречу красному как рак Звонареву.
— Нет, заставил только выпить стакан спирта. — И Звонарев рассказал капитану все происшедшее.
— Идите до обеда отсыпаться, да примите нашатырного спирта — это помогает, — отпустил его командир.
Звонарев не замедлил последовать его совету.
Было за полдень, когда прапорщик проснулся с тяжелой головой. Первое, что он увидел, был Борейко — трезвый и мрачный.
— Вставай, Сережа, да одевайся скорее.
Когда Звонарев оделся, оба отправились к Жуковскому.
Борейко торжественно принес Жуковскому извинения по поводу своей утренней выходки.
— Вы бы, Борис Дмитриевич, поменьше пили, право, лучше было бы. И вам извиняться не приходилось бы, и мне вас журить. А то смотрите, что натворили: артельщика избили… — стал капитан перечислять преступления поручика.
— Поделом, — вставил Борейко.
— Кашевару зубы выбили…
— Так ему и следует.
— Фельдфебеля чуть не до смерти изувечили.
— Давно до него добирался.
— Своего денщика изранили.
— Грешен. Не помню, как это и произошло. Каюсь и казнюсь. Зря его обидел.
— Лучше бы вы обо всем мне доложили, я бы все разобрал и уладил.
— Я, Николай Васильевич, много раз вам говорил, что у нас артельщик вор, что его покрывает фельдфебель, а вы мне не верили, требовали доказательств, и я отправился сегодня утром их добывать. Заодно и расправу тут же учинил.
— Я вас, Борис Дмитриевич, вместе с Сергеем Владимировичем прошу сегодня же проверить книжки артельщика, а то я в них давно не заглядывал, руки не доходили, — предложил Жуковский.
— Слушаюсь! Сейчас же пойдем в канцелярию, — ответил Борейко и вместе с Звонаревым направился к двери.
У входа в канцелярию они увидели человек десять солдат, стоящих с полной выкладкой под ружьем.
— Это еще что за почетный караул? — воскликнул поручик, глядя на наказанных.
Хмурые, недовольные лица солдат просветлели.
— Здорово, орлы! — гаркнул Борейко.
— Здравия желаем! — вразброд ответили солдаты.
— Ты за что стоишь? — обратился Борейко к стоящему на правом фланге бомбардиру-наводчику Кошелеву, лучшему наводчику в роте и своему любимцу.
Кошелев, благообразный, солидный солдат из сибиряков, засмеялся.
— Так что, ваше благородие, чихнул на штабс-капитана.
— То есть как это чихнул?
— Штабс-капитан позвали меня к себе, я подошел, а тут чох на меня напал, малость на их попало, они и дали мне десять часов под винтовкой.
— Та-а-ак! На начальство, говоришь, начхал. Я, брат, сам часто на начальство чихаю, но делаю это с оглядкой к тебе впредь советую. Ступай в казарму.
— Покорнейше благодарим, — обрадовался солдат, снимая винтовку с затекшего плеча.
— А ты за что? — спросил Борейко у следующего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179