— спросил Кирилл Владимирович, входя в каюту.
— Вашу выходку по отношению Эссена и Грамматчикова я считаю безобразной и предлагаю вам извиниться перед ними, — отчеканил Макаров.
— Они получили должное. Я, со своей стороны, считаю безобразием неисполнение ими моих приказаний.
— Они вам не подчинены: пока что командую флотом я, а не вы.
— Дело идет не о командовании флотом, а о недопустимо пренебрежительном отношении к моим приглашениям со стороны Эссена и Грамматчикова.
— Они поступили, согласуясь с моими приказами.
— Значит, надо ваши приказы или отменить вовсе, или изменить соответствующим образом.
— С вами в спор я вступать не собираюсь, но настаиваю на вашем извинении перед оскорбленными офицерами.
— А я не собираюсь извиняться и считаю, что этот вопрос исчерпан.
— Тогда я буду просить ваше императорское высочество подать рапорт об увольнении из моего штаба.
— Навряд ли я удовлетворю вашу просьбу.
— Такой начальник морского отдела, как вы, мне не нужен, — уже повысил голос Макаров. — Я сегодня же об этом телеграфирую наместнику и государю императору.
— Напрасно вы так близко принимаете к сердцу такие пустяки, Степан Осипович, — переменил тон князь, испугавшись широкой огласки инцидента. — Если вы настаиваете, то, исключительно из уважения к вам, я готов написать им пару примирительных слов. Большего, я надеюсь, вы и не будете требовать от члена императорской фамилии.
— Вот перо и чернила, — показал на стол адмирал. — Прощу вас тут же написать извинительные письма.
— Однако, адмирал, хватка у вас, я вижу, мертвая, — опять начал раздражаться князь, — но раз я обещал написать, то свое слово сдержу. Готово, — протянул он Макарову две коротенькие записки. — «Прошу на меня не обижаться»— этого вполне для них достаточно.
Макаров не стал спорить и отпустил князя.
Вызвав Дукельского, адмирал приказал отправить записки князя. После этого он стал диктовать флаг-офицеру длинную телеграмму наместнику, прося немедленно убрать из Артура обоих великих князей.
— Телеграмму зашифруйте и срочно отправьте, — распорядился адмирал.
Наутро был получен ответ от Алексеева, в котором он обещал «пожурить» великого князя и советовал Макарову «не обижать самолюбивого юношу». Макаров понял, что ни у наместника, ни в Питере он поддержки не встретит. Однако он не оставлял надежды так или иначе воздействовать на великого князя. Вызвав к себе Верещагина, он спросил, скоро ли тот собирается вернуться в Петербург.
— Разве я надоел вам в Артуре, Степан Осипович? — улыбнулся художник.
— Не в этом дело, дорогой друг. Мне нужно отправить личное письмо государю. Я хотел просить вас передать его из рук в руки. Иначе оно никогда не дойдет до него.
— Если дойдет, то едва ли даст ожидаемый вами результат. Государь молод, неопытен и находится полностью под влиянием придворной камарильи, к которой принадлежит и Кирилл Владимирович. Ворон ворону, как известно, глаз не выклюет!
— Вы лично расскажете, к чему ведет поведение князя. Если его не уберут отсюда, я принужден буду сложить с себя командование.
— Не разрешат, Степан Осипович!
— Тогда я не остановлюсь перед высылкой князя из Артура. Пусть меня потом разжалуют хоть в матросы!
— Да, положение у вас, Степан Осипович, очень трудное. Если хотите, я завтра же выеду в Питер, — подумав, согласился Верещагин.
— Подождем с неделю еще, авось этому балбесу надоест безобразничать в Артуре, и он сам уедет отсюда.
— Всю жизнь он занят только кутежами, и на это рассчитывать трудно. Вот если бы Того устроил новую бомбардировку, мигом бы его высочество улетучился отсюда. Великокняжеские нервы мало приспособлены к сильным ощущениям, — усмехнулся Верещагин.
Макаров расхохотался.
— Остается только просить адмирала Того об этой дружеской услуге!
— Он прекрасно понимает, что великий князь является его союзником в общей борьбе против вас. Поверьте, пока Кирилл в Артуре, ни одной крупной операции против крепости японцами не будет предпринято.
В начале пасхальной недели на флагманском корабле состоялась торжественная раздача Георгиевских крестов отличившимся в боях матросам. Со всех судов эскадры к «Петропавловску» направлялись шлюпки, на которых находились избранные самими матросами храбрейшие из храбрых, удостаиваемые высшей воинской награды. Тут были и солидные боцманы, боцманматы с традиционной серьгой в ухе и густо нафабренными усами, и совсем еще юные, безусые матросики, всего несколько месяцев пробывшие на кораблях. На всех лицах застыло выражение торжественной строгости и застенчивости. Они тщательно оправляли одежду и бескозырки, стараясь придать себе возможно более лихой и гордый вид. Шлюпки подходили к парадному трапу. Матросы быстро поднимались на палубу и по кораблям выстраивались на шканцах броненосца.
Когда все собрались, к награждаемым подошел Макаров. Желая особенно подчеркнуть торжественность происходящего, адмирал был в полной парадной форме. Его сопровождал великий князь Кирилл Владимирович и все адмиралы эскадры, тоже в парадной форме. Макаров поздоровался с матросами и вместе со своей свитой неторопливо прошел по фронту. Некоторых он спрашивал, за что представлен к награде, давно ли состоит на службе, где служил раньше…
Матросы отвечали громко, без смущения.
— На молитву, шапки долой! — скомандовал старший офицер.
Начался молебен. Матросы, истово крестясь, щурились под яркими лучами весеннего солнца, брызнувшего из-за туч. Адмирал прикрывал рукою лысеющую голову от дуновения свежего морского ветра. Хорошо слаженный хор певчих старался вовсю. После возглашения многолетия царствующему дому, «боярину Степану»и «всем православным воинам» священник окропил святой водой матросов.
Раздалась команда: «Накройсь!»
Макаров обратился к награждаемым с речью:
— По единодушному выбору ваших товарищей вы признаны достойнейшими самой высокой военной награды. Получив Георгиевский крест, вы явитесь гордостью той части, в которой вы служите. Помните же высокое значение Георгиевского креста, которым вы сегодня награждаетесь, и проявляйте себя достойными этой награды, — прочувствованным тоном произнес адмирал.
Затем он приступил к раздаче наград. Дукельский вызывал по наградному списку награждаемых. Они поодиночке подходили к адмиралу. Каждого из них в отдельности командующий флотом поздравлял, расспрашивал о службе, желал дальнейшей удачи в боях. Затем великий князь, с трудом подавляя зевоту после вчерашнего кутежа, прицеплял награжденному крест.
— Как стоишь, болван! Грудь вперед, голову выше! — вполголоса покрикивал он при этом на матросов.
Поодаль расположился Верещагин с альбомом, быстро делая наброски матросов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
— Вашу выходку по отношению Эссена и Грамматчикова я считаю безобразной и предлагаю вам извиниться перед ними, — отчеканил Макаров.
— Они получили должное. Я, со своей стороны, считаю безобразием неисполнение ими моих приказаний.
— Они вам не подчинены: пока что командую флотом я, а не вы.
— Дело идет не о командовании флотом, а о недопустимо пренебрежительном отношении к моим приглашениям со стороны Эссена и Грамматчикова.
— Они поступили, согласуясь с моими приказами.
— Значит, надо ваши приказы или отменить вовсе, или изменить соответствующим образом.
— С вами в спор я вступать не собираюсь, но настаиваю на вашем извинении перед оскорбленными офицерами.
— А я не собираюсь извиняться и считаю, что этот вопрос исчерпан.
— Тогда я буду просить ваше императорское высочество подать рапорт об увольнении из моего штаба.
— Навряд ли я удовлетворю вашу просьбу.
— Такой начальник морского отдела, как вы, мне не нужен, — уже повысил голос Макаров. — Я сегодня же об этом телеграфирую наместнику и государю императору.
— Напрасно вы так близко принимаете к сердцу такие пустяки, Степан Осипович, — переменил тон князь, испугавшись широкой огласки инцидента. — Если вы настаиваете, то, исключительно из уважения к вам, я готов написать им пару примирительных слов. Большего, я надеюсь, вы и не будете требовать от члена императорской фамилии.
— Вот перо и чернила, — показал на стол адмирал. — Прощу вас тут же написать извинительные письма.
— Однако, адмирал, хватка у вас, я вижу, мертвая, — опять начал раздражаться князь, — но раз я обещал написать, то свое слово сдержу. Готово, — протянул он Макарову две коротенькие записки. — «Прошу на меня не обижаться»— этого вполне для них достаточно.
Макаров не стал спорить и отпустил князя.
Вызвав Дукельского, адмирал приказал отправить записки князя. После этого он стал диктовать флаг-офицеру длинную телеграмму наместнику, прося немедленно убрать из Артура обоих великих князей.
— Телеграмму зашифруйте и срочно отправьте, — распорядился адмирал.
Наутро был получен ответ от Алексеева, в котором он обещал «пожурить» великого князя и советовал Макарову «не обижать самолюбивого юношу». Макаров понял, что ни у наместника, ни в Питере он поддержки не встретит. Однако он не оставлял надежды так или иначе воздействовать на великого князя. Вызвав к себе Верещагина, он спросил, скоро ли тот собирается вернуться в Петербург.
— Разве я надоел вам в Артуре, Степан Осипович? — улыбнулся художник.
— Не в этом дело, дорогой друг. Мне нужно отправить личное письмо государю. Я хотел просить вас передать его из рук в руки. Иначе оно никогда не дойдет до него.
— Если дойдет, то едва ли даст ожидаемый вами результат. Государь молод, неопытен и находится полностью под влиянием придворной камарильи, к которой принадлежит и Кирилл Владимирович. Ворон ворону, как известно, глаз не выклюет!
— Вы лично расскажете, к чему ведет поведение князя. Если его не уберут отсюда, я принужден буду сложить с себя командование.
— Не разрешат, Степан Осипович!
— Тогда я не остановлюсь перед высылкой князя из Артура. Пусть меня потом разжалуют хоть в матросы!
— Да, положение у вас, Степан Осипович, очень трудное. Если хотите, я завтра же выеду в Питер, — подумав, согласился Верещагин.
— Подождем с неделю еще, авось этому балбесу надоест безобразничать в Артуре, и он сам уедет отсюда.
— Всю жизнь он занят только кутежами, и на это рассчитывать трудно. Вот если бы Того устроил новую бомбардировку, мигом бы его высочество улетучился отсюда. Великокняжеские нервы мало приспособлены к сильным ощущениям, — усмехнулся Верещагин.
Макаров расхохотался.
— Остается только просить адмирала Того об этой дружеской услуге!
— Он прекрасно понимает, что великий князь является его союзником в общей борьбе против вас. Поверьте, пока Кирилл в Артуре, ни одной крупной операции против крепости японцами не будет предпринято.
В начале пасхальной недели на флагманском корабле состоялась торжественная раздача Георгиевских крестов отличившимся в боях матросам. Со всех судов эскадры к «Петропавловску» направлялись шлюпки, на которых находились избранные самими матросами храбрейшие из храбрых, удостаиваемые высшей воинской награды. Тут были и солидные боцманы, боцманматы с традиционной серьгой в ухе и густо нафабренными усами, и совсем еще юные, безусые матросики, всего несколько месяцев пробывшие на кораблях. На всех лицах застыло выражение торжественной строгости и застенчивости. Они тщательно оправляли одежду и бескозырки, стараясь придать себе возможно более лихой и гордый вид. Шлюпки подходили к парадному трапу. Матросы быстро поднимались на палубу и по кораблям выстраивались на шканцах броненосца.
Когда все собрались, к награждаемым подошел Макаров. Желая особенно подчеркнуть торжественность происходящего, адмирал был в полной парадной форме. Его сопровождал великий князь Кирилл Владимирович и все адмиралы эскадры, тоже в парадной форме. Макаров поздоровался с матросами и вместе со своей свитой неторопливо прошел по фронту. Некоторых он спрашивал, за что представлен к награде, давно ли состоит на службе, где служил раньше…
Матросы отвечали громко, без смущения.
— На молитву, шапки долой! — скомандовал старший офицер.
Начался молебен. Матросы, истово крестясь, щурились под яркими лучами весеннего солнца, брызнувшего из-за туч. Адмирал прикрывал рукою лысеющую голову от дуновения свежего морского ветра. Хорошо слаженный хор певчих старался вовсю. После возглашения многолетия царствующему дому, «боярину Степану»и «всем православным воинам» священник окропил святой водой матросов.
Раздалась команда: «Накройсь!»
Макаров обратился к награждаемым с речью:
— По единодушному выбору ваших товарищей вы признаны достойнейшими самой высокой военной награды. Получив Георгиевский крест, вы явитесь гордостью той части, в которой вы служите. Помните же высокое значение Георгиевского креста, которым вы сегодня награждаетесь, и проявляйте себя достойными этой награды, — прочувствованным тоном произнес адмирал.
Затем он приступил к раздаче наград. Дукельский вызывал по наградному списку награждаемых. Они поодиночке подходили к адмиралу. Каждого из них в отдельности командующий флотом поздравлял, расспрашивал о службе, желал дальнейшей удачи в боях. Затем великий князь, с трудом подавляя зевоту после вчерашнего кутежа, прицеплял награжденному крест.
— Как стоишь, болван! Грудь вперед, голову выше! — вполголоса покрикивал он при этом на матросов.
Поодаль расположился Верещагин с альбомом, быстро делая наброски матросов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179