Передайте Макарову мое категорическое требование — любыми мерами предотвратить впредь бомбардировку Артура с моря. Пусть часть кораблей постоянно дежурит на внешнем рейде и вступает в бой с японцами, как только они приблизятся к крепости.
— Наш флот настолько слабее японского… — начал было Агапеев, но грохот взрыва не дал ему закончить.
Перед самым домом взвился огромный столб дыма, посыпались стекла и штукатурка. Генерал в ужасе отскочил в глубь комнаты и закрестился.
— Сохрани меня, боже, великой милостью твоей, — прошептал он.
— Вы бы, ваше превосходительство, лучше укрылись в блиндаже на время бомбардировки, — посоветовал Агапеев.
— Нет еще у меня блиндажей. Макарову хорошо там сидеть за толстой броней, ему никакие японские снаряды не страшны, а мы здесь ежесекундно рискуем погибнуть во время обстрела.
Генерал перешел в другую комнату, выходящую окнами на двор. В дверь постучали, и вошел подполковник Дмитриевский, из штаба крепости.
— Ваше превосходительство, штаб Седьмой дивизии сообщает, что со стороны Голубиной бухты слышна сильная ружейная перестрелка, — доложил он.
— Возможно, что это попытка высадить десант, — заметил Агапеев.
— Вы думаете, полковник? — испуганно посмотрел на него Стессель.
— Так предполагает адмирал Макаров…
— Это, это черт знает что такое! Допустить высадку десанта рядом с Артуром! Среди бела дня! При наличии нескольких десятков боевых судов! — возмутился генерал. — Сейчас же отправлю наместнику телеграмму с просьбой убрать отсюда Макарова. В Артуре такой адмирал не нужен.
— Прошу прощения, ваше превосходительство, — вмешался Дмитриевский. — Сообщение штаба Седьмой дивизии весьма тревожно, и необходимо принять самые срочные меры.
— Вызвать ко мне Кондратенко. Я посоветуюсь с ним.
— Надо торопиться, ваше превосходительство. Разрешите, я сам съезжу к генералу Кондратенко и с ним в штабе договорюсь обо всем. О принятых мерах мы сообщим вам через ординарца или по телефону, — предложил Агапеев.
— Буду очень благодарен, Я прикажу вам подать верховую лошадь с ординарцем. Дмитриевский понадобится мне здесь, — тотчас согласился Стессель.
Через несколько минут Агапеев уже скакал по улице, направляясь в Новый город, где находился штаб Седьмой дивизии. Несмотря на довольно сильный обстрел, в городе не было заметно разрушений. Кое-где вылетели стекла, на мостовых виднелись воронки от разрывов снарядов и валялись опрокинутые телеграфные и телефонные столбы, опутанные порванной проволокой.
Когда Агапеев миновал Старый город и выехал на дамбу, соединяющую Старый и Новый город, японцы внезапно перенесли огонь на Новый город, который мгновенно окутался облаками пыли и дыма. Грохот взрывов заглушал истерические вопли обезумевших от ужаса людей, которые бежали, неся на руках детей, гнали перед собой испуганных коров и отчаянно визжавших свиней. Поджав хвосты, рядом стремительно неслись собаки.
Агапеев не рискнул ехать дальше и придержал лошадь. Он не заметил, как к нему подъехал Кондратенко вместе с начальником пограничной стражи подполковником Бутусовым.
— Смею вас заверить, ваше превосходительство, что никакого японского десанта нет. Иначе я бы это знал от своих пограничников. Да и китайцы не были бы так спокойны, как сейчас, — уверял Бутусов.
— Чем же вы объясняете ту стрельбу, которую вы сами слышали со стороны Голубиной бухты? — спросил Кондратенко.
— Пока ничего об этом сказать не могу и еду туда с целью выяснить, в чем дело.
— Здравия желаю вашему превосходительству! — заметив их, подъехал к генералу Агапеев. — Я направлен генералом Стесселем в штаб вашей дивизии с приказанием двинуть полки, дивизии с артиллерией в Голубиную бухту, где, по-видимому, происходит высадка японского десанта.
— Значит, нам по дороге! Прошу присоединиться к нам. Как только выясним, кто — и по ком стреляет, конным ординарцем донесем в штаб крепости, — решил Кондратенко и тронул лошадь широкой рысью.
Между тем обстрел Нового города прекратился, и можно было проехать через него. Тут тоже не было сильных разрушений, хотя все улицы были усыпаны битым стеклом и известкой.
— Не столько разрушений, сколько шуму! — заметил Кондратенко.
— Важно моральное действие бомбардировки на наши тылы. Они у нас слабонервны и легко впадают в панику, — проговорил Агапеев.
— Вы имеете в виду штаб крепости? — улыбнулся генерал.
— Только что имел возможность наблюдать впечатление обстрела на этот штаб, — отозвался Агапеев.
— К сожалению, у генерала Стесселя частенько пошаливают нервы. Вероятно, и сегодня он чувствует себя не в своей тарелке.
— Ваши предположения, ваше превосходительство, совершенно справедливы.
Разговаривая таким образом, Кондратенко со своими спутниками скоро догнал колонну войск, двигающуюся по шоссе к Голубиной бухте. Тяжело нагруженные винтовками и вещевыми мешками, солдаты шли не в ногу, многие выходили из строя и садились у обочины, перематывая портянки.
— Сразу видно, что полк недавно сформирован! — сказал Агапеев.
— Это Двадцать восьмой полк. Он еще даже не вполне укомплектован, новобранцы и запасные продолжают прибывать каждый день. Где командир полка? — спросил Кондратенко у одного из офицеров.
— Не могу знать, где-то впереди, — отозвался тот.
— Наведите порядок в роте и следите за его сохранением на походе, — сделал замечание генерал и направился дальше.
Обгоняя роты, он на ходу здоровался с солдатами, которые отвечали вразброд, с удивлением глядя на неизвестно откуда взявшееся начальство.
Во главе полка на жирной лошади медленно ехал командир полка полковник Мурман. Полный, уже сильно пожилой человек, лет за пятьдесят, в очках и со свисшими вниз длинными запорожскими усами, он писклявым бабьим голосом подал команду: «Смирно!»— и подъехал с рапортом к Кондратенко.
«Каков поп, таков и приход», — подумал Агапеев, глядя на мешковатую фигуру Мурмана.
Приказав командиру немедленно привести полк в порядок, Кондратенко широкой рысью двинулся дальше.
Вскоре он нагнал артиллерийский дивизион. Хорошо кормленные сильные лошади легко тащили полевые пушки. Рослые, подтянутые артиллеристы шли рядом с пушками. Едва генерал поравнялся с последней запряжкой, как солдаты голосом сообщили командиру дивизиона о появлении начальника дивизии, и через несколько минут Кондратенко увидел скакавшего ему навстречу полковника Мехмандарова.
Весь заросший густейшей черной бородой, которая сливалась с усами и волосами на голове, полковник казался Черномором, стремительно мчавшимся на своей огромной вороной лошади. Эффектно отсалютовав шашкой, он остановил коня в нескольких шагах от генерала и зычным, низким голосом отдал строевой рапорт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
— Наш флот настолько слабее японского… — начал было Агапеев, но грохот взрыва не дал ему закончить.
Перед самым домом взвился огромный столб дыма, посыпались стекла и штукатурка. Генерал в ужасе отскочил в глубь комнаты и закрестился.
— Сохрани меня, боже, великой милостью твоей, — прошептал он.
— Вы бы, ваше превосходительство, лучше укрылись в блиндаже на время бомбардировки, — посоветовал Агапеев.
— Нет еще у меня блиндажей. Макарову хорошо там сидеть за толстой броней, ему никакие японские снаряды не страшны, а мы здесь ежесекундно рискуем погибнуть во время обстрела.
Генерал перешел в другую комнату, выходящую окнами на двор. В дверь постучали, и вошел подполковник Дмитриевский, из штаба крепости.
— Ваше превосходительство, штаб Седьмой дивизии сообщает, что со стороны Голубиной бухты слышна сильная ружейная перестрелка, — доложил он.
— Возможно, что это попытка высадить десант, — заметил Агапеев.
— Вы думаете, полковник? — испуганно посмотрел на него Стессель.
— Так предполагает адмирал Макаров…
— Это, это черт знает что такое! Допустить высадку десанта рядом с Артуром! Среди бела дня! При наличии нескольких десятков боевых судов! — возмутился генерал. — Сейчас же отправлю наместнику телеграмму с просьбой убрать отсюда Макарова. В Артуре такой адмирал не нужен.
— Прошу прощения, ваше превосходительство, — вмешался Дмитриевский. — Сообщение штаба Седьмой дивизии весьма тревожно, и необходимо принять самые срочные меры.
— Вызвать ко мне Кондратенко. Я посоветуюсь с ним.
— Надо торопиться, ваше превосходительство. Разрешите, я сам съезжу к генералу Кондратенко и с ним в штабе договорюсь обо всем. О принятых мерах мы сообщим вам через ординарца или по телефону, — предложил Агапеев.
— Буду очень благодарен, Я прикажу вам подать верховую лошадь с ординарцем. Дмитриевский понадобится мне здесь, — тотчас согласился Стессель.
Через несколько минут Агапеев уже скакал по улице, направляясь в Новый город, где находился штаб Седьмой дивизии. Несмотря на довольно сильный обстрел, в городе не было заметно разрушений. Кое-где вылетели стекла, на мостовых виднелись воронки от разрывов снарядов и валялись опрокинутые телеграфные и телефонные столбы, опутанные порванной проволокой.
Когда Агапеев миновал Старый город и выехал на дамбу, соединяющую Старый и Новый город, японцы внезапно перенесли огонь на Новый город, который мгновенно окутался облаками пыли и дыма. Грохот взрывов заглушал истерические вопли обезумевших от ужаса людей, которые бежали, неся на руках детей, гнали перед собой испуганных коров и отчаянно визжавших свиней. Поджав хвосты, рядом стремительно неслись собаки.
Агапеев не рискнул ехать дальше и придержал лошадь. Он не заметил, как к нему подъехал Кондратенко вместе с начальником пограничной стражи подполковником Бутусовым.
— Смею вас заверить, ваше превосходительство, что никакого японского десанта нет. Иначе я бы это знал от своих пограничников. Да и китайцы не были бы так спокойны, как сейчас, — уверял Бутусов.
— Чем же вы объясняете ту стрельбу, которую вы сами слышали со стороны Голубиной бухты? — спросил Кондратенко.
— Пока ничего об этом сказать не могу и еду туда с целью выяснить, в чем дело.
— Здравия желаю вашему превосходительству! — заметив их, подъехал к генералу Агапеев. — Я направлен генералом Стесселем в штаб вашей дивизии с приказанием двинуть полки, дивизии с артиллерией в Голубиную бухту, где, по-видимому, происходит высадка японского десанта.
— Значит, нам по дороге! Прошу присоединиться к нам. Как только выясним, кто — и по ком стреляет, конным ординарцем донесем в штаб крепости, — решил Кондратенко и тронул лошадь широкой рысью.
Между тем обстрел Нового города прекратился, и можно было проехать через него. Тут тоже не было сильных разрушений, хотя все улицы были усыпаны битым стеклом и известкой.
— Не столько разрушений, сколько шуму! — заметил Кондратенко.
— Важно моральное действие бомбардировки на наши тылы. Они у нас слабонервны и легко впадают в панику, — проговорил Агапеев.
— Вы имеете в виду штаб крепости? — улыбнулся генерал.
— Только что имел возможность наблюдать впечатление обстрела на этот штаб, — отозвался Агапеев.
— К сожалению, у генерала Стесселя частенько пошаливают нервы. Вероятно, и сегодня он чувствует себя не в своей тарелке.
— Ваши предположения, ваше превосходительство, совершенно справедливы.
Разговаривая таким образом, Кондратенко со своими спутниками скоро догнал колонну войск, двигающуюся по шоссе к Голубиной бухте. Тяжело нагруженные винтовками и вещевыми мешками, солдаты шли не в ногу, многие выходили из строя и садились у обочины, перематывая портянки.
— Сразу видно, что полк недавно сформирован! — сказал Агапеев.
— Это Двадцать восьмой полк. Он еще даже не вполне укомплектован, новобранцы и запасные продолжают прибывать каждый день. Где командир полка? — спросил Кондратенко у одного из офицеров.
— Не могу знать, где-то впереди, — отозвался тот.
— Наведите порядок в роте и следите за его сохранением на походе, — сделал замечание генерал и направился дальше.
Обгоняя роты, он на ходу здоровался с солдатами, которые отвечали вразброд, с удивлением глядя на неизвестно откуда взявшееся начальство.
Во главе полка на жирной лошади медленно ехал командир полка полковник Мурман. Полный, уже сильно пожилой человек, лет за пятьдесят, в очках и со свисшими вниз длинными запорожскими усами, он писклявым бабьим голосом подал команду: «Смирно!»— и подъехал с рапортом к Кондратенко.
«Каков поп, таков и приход», — подумал Агапеев, глядя на мешковатую фигуру Мурмана.
Приказав командиру немедленно привести полк в порядок, Кондратенко широкой рысью двинулся дальше.
Вскоре он нагнал артиллерийский дивизион. Хорошо кормленные сильные лошади легко тащили полевые пушки. Рослые, подтянутые артиллеристы шли рядом с пушками. Едва генерал поравнялся с последней запряжкой, как солдаты голосом сообщили командиру дивизиона о появлении начальника дивизии, и через несколько минут Кондратенко увидел скакавшего ему навстречу полковника Мехмандарова.
Весь заросший густейшей черной бородой, которая сливалась с усами и волосами на голове, полковник казался Черномором, стремительно мчавшимся на своей огромной вороной лошади. Эффектно отсалютовав шашкой, он остановил коня в нескольких шагах от генерала и зычным, низким голосом отдал строевой рапорт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179