— Я до глубины души тронут таким отношением ко мне, ваше превосходительство, — прочувствованным тоном ответил капитан и стал прощаться, но тут появилась Вера Алексеевна.
— Я все слышала, Николай Оттович, — проговорила она, здороваясь с Эссеном, — и также восхищаюсь вашим благородным поведением. Прошу в столовую на чашку чая.
Когда через час Фок и Рейс пришли к Стесселю, они застали моряка, который с горечью все еще рассказывал о всех перипетиях минувших суток
После отъезда Эссена все перешли в кабинет. Фок достал из бокового кармана сложенную вчетверо бумагу.
— Мы набросали текст ответной телеграммы Куропаткину. «Ваше высокопревосходительство Алексей Николаевич…»
— Надо вставить «высокочтимый», — перебила Вера Алексеевна.
— Можно, — ответил Фок и карандашом вставил в текст нужное слово.
— «Ваше высокопревосходительство высокочтимый Алексей Николаевич, предписание номер — там видно будет какой — я получил вчера. Предписание это меня крайне поразило, и я решаюсь высказать вам все то, что сопряжено, по моему глубокому убеждению, с немедленным его осуществлением. Меня хорошо знают, все войска…»
— Тут надо добавить: «любят меня и верят мне», — опять вставила Вера Алексеевна.
— Справедливое замечание, — согласился Рейс.
— «… меня хорошо знают все войска, любят меня и верят мне, — продолжал Фок, — мой отъезд породит общее уныние…»
— Это как сказать: Смирнов, Витгефт и компания очень даже будут обрадованы, — бросил с места Стессель.
— Зато все честные люди будут огорчены, — возразила Вера Алексеевна.
— «… породит уныние, что теперь самое опасное, и упадок духа. Я неоднократно просил наместника разрешить мне выехать к корпусу, просил и в день его последнего отъезда…»
— Он уехал так быстро, что я даже не успел с ним повидаться, — проговорил Стессель.
— Это роли не играет, — ответил Фок, продолжая чтение: — «… но он категорически мне в этом отказал. Тогда, при обстоятельствах относительно спокойных, мне можно было выехать, теперь же, в такой острый период блокады, нельзя…»
— Хорошо, — одобрила генеральша.
— «Генералы Фок, Кондратенко, Белый, Никитин, Надеин дружно и от души работают со мной…»
— По-моему, Надеина можно вычеркнуть, — заметила Вера Алексеевна, — а надо включить Виктора Александровича, — кивнула она на Рейса.
— Я поместил только генералов, — пояснил Фок, — а то надо будет перечислять всех командиров полков.
— Тогда опять добавьте: «и верят мне», — настаивала генеральша.
— «… Генералы Фок, Кондратенко, Белый, Никитин дружно и от души работают со мной и верят мне». — Фок взглянул на Веру Алексеевну, которая одобрительно кивнула ему головой.
— «… Положение мое здесь, разумеется, гораздо труднее командования в поле. Повторяю, я просил разрешения уехать, когда это было возможно без ущерба для дела. Теперь же докладываю: будет большой ущерб делу, если я уеду отсюда. Если же мой отъезд из Артура все-таки будет признан необходимым, то сочту своим долгом принять все меры к выполнению вашего распоряжения, хотя в настоящее время сообщение Артура с внешним миром с каждым днем становится все затруднительнее вследствие усиления надзора со стороны японцев за всеми выходящими от нас судами. Да хранит вас господь на славу царю и родине», — кончил Фок.
— Конец надо переделать, — не согласилась Вера Алексеевна: — «Да хранит вас господь на славу обожаемого монарха и горячо любимой родины».
Фок тут же внес предложенные изменения.
— Теперь я, с вашего разрешения, ваше превосходительство, все это зашифрую, чтобы в любой момент, когда понадобится, телеграмму можно было отправить в Чифу, — проговорил Рейс.
— Хорошо, я надеюсь, господа, на вашу скромность, — обратился Стессель к гостям.
— Само собой разумеется, — поспешили заверить генерала Фок и Рейс.
От Стесселя Эссен отправился на «Цесаревич»к Витгефту. Адмирал принял его, как всегда, с добродушной любезностью.
— Не везет вам, Николай Оттович, — посочувствовал он. — Из всей эскадры вчера пострадал только один ваш «Севастополь».
— Зато вам, ваше превосходительство, очень везет, — в тон адмиралу ответил Эссен. — Ночью без тралов стали на внешнем рейде, и только один мой «Севастополь» пострадал, а могло быть много хуже.
— Царица небесная и Николай-угодник сохранили остальные корабли, — прочувствованно проговорил Витгефт и взглянул на висевший в каюте образ Николая-чудотворца — покровителя моряков.
— Угодники — угодниками, но надо и самому обдумывать свои решения. Я вот и сейчас в толк не возьму, почему вы бежали в Артур от японской эскадры? — зло сказал Эссен.
— Нельзя было рисковать вступать в бой при почти тройном превосходстве сил противника, — пояснил адмирал.
— Я хотел вас, ваше превосходительство, спросить: долго вы еще намереваетесь сидеть в Артуре?
— Во всяком случае; до починки «Севастополя»я в море не выйду.
— Боюсь, что и после починки его тоже не выйдете.
— Будь моя воля — я вообще бы в море не выходил. В Артуре флот будет целее.
— Я прибыл к вам, чтобы заявить, что я совершенно не одобряю вашего образа действий и считаю вчерашнее поведение эскадры позорным, — одним духом выпалил Эссен.
— Это дерзость с вашей стороны! — вскипел адмирал.
— А отступление в Артур без единого выстрела с вашей стороны, по-моему, является предательством!
— Я принужден буду списать вас с эскадры, капитан Эссен, — покраснел Витгефт.
— Вот мой рапорт об этом, — протянул Эссен бумагу адмиралу.
Тот взял его дрожащими от волнения руками и начал читать.
— «Не считаю возможным дальше служить на флоте… прошу списать… намерен перейти в армию…» Вы не «вполне здоровы, Николай Оттович! Вы и армия! Лучший командир в эскадре и вдруг командует пехотной ротой! Да вас и Стессель не возьмет к себе, вы ведь знаете, как он ненавидит моряков, — растерянно бормотал Витгефт.
— Я был у него, генерал принял меня с распростертыми объятиями и пообещал назначить сперва помощником командира полка, а затем дать полк.
— Вы были у Стесселя? — выпучил от удивления глаза Витгефт. — Просили у него перевода в армию?
— Так точно, ваше превосходительство! Армия хоть не убегает от одного вида японцев и решается вступать с ними в бой, — четко проговорил Эссен.
Адмирал сразу обмяк.
— Что вы наделали, Николай Оттович! — плаксивым тоном проговорил Витгефт. — Бог вам судья, но я не заслужил на старости лет такого позора, который вы обрушили на мою голову. Вы, лучший командир в эскадре, вы, моряк до мозга костей, уходите в армию; ведь за вами потянутся если не старые командиры, то, во всяком случае, вся молодежь, начнется повальное бегство с кораблей, на радость Стесселю и Того, — совсем растерялся адмирал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179