Со стороны Цзинджоу канонада усиливалась, орудия грохотали беспрерывно.
Доносящиеся временами ружейные залпы и пулеметный огонь тоже указывали на то, что бой разгорался. Замолкнувшие было батареи центра опять начали вести редкий огонь, бросая свои снаряды куда-то далеко в тыл японцев.
Звонарев нервничал и требовал от телефонистов скорейшего исправления телефона.
Наконец телефон исправили, и Звонарев вызвал Высоких.
— Что происходит у Цзинджоу? — спросил он.
— Японцы уже два раза его атаковали, но были отбиты с большими потерями, наша батарея стреляла на картечь и навалила массу народу, стрелки в восторге от ее действий, — ответил капитан. — А вы куда стреляли?
Звонарев сообщил обо всем происходящем на его участке.
— Присылайте людей за чаем на кухню, — распорядился Высоких. — Да приходите и сами.
Вечером, после заката солнца, Звонарев отправился к прожекторам. Один из них был установлен на левом фланге, шагах в ста за батареями, на небольшом возвышении, что давало возможность освещать большое пространство, особенно влево, откуда позиция была наиболее уязвима.
На центральном участке при свете прожектора команда матросов с броненосца «Севастополь» устанавливала пушку Канэ. Распоряжался командой молоденький лейтенант.
— Что это вы так поздно прибыли сюда? — спросил прапорщик.
— Стессель все уговаривал Витгефта выслать корабли для охраны позиций с флангов, а тот решил ограничиться высылкой двух пушек. Одна, как видите, здесь, а другую подвезут завтра.
Поглядев с минуту, как быстро и ловко справлялись матросы со своей работой, Звонарев пошел дальше.
Совсем стемнело, когда он вернулся к себе на батарею.
— Честь имею явиться, ваше благородие! — выросла перед ним из темноты белая фигура.
По голосу прапорщик узнал ротного фельдшера.
— Здорово, Мельников! — обрадовался он. — Как ты сюда попал из Артура?
— Поручик прислали. Поезжай, говорят, на позиции, и чтобы у меня все были если не целы, то живы! Если хоть один раненый умрет, я тебе голову с плеч сорву и пришью на другое место! — весело ответил Мельников.
Подошедшие солдаты засмеялись.
— Медведь это может! Как сгребет, так не обрадуешься!
— Ишь ты, вспомнил об нас, Ведмедяка! — заговорили в толпе.
— Письма есть?
— Никак нет! Только бутылку водки вам прислали, перевязочные материалы и Шурку, — доложил фельдшер.
— А Шурка где?
— Мы здесь! — И из темноты показались две женские фигуры в белом.
— Здравствуйте! — подошел к ним Звонарев, все еще не зная, с кем говорит.
— Здравствуйте! — ответили ему, и он узнал голос Вари Белой.
— А вы как здесь оказались? — спросил ее Звонарев.
— Приехала вместе с Шуркой.
— С разрешения ваших родителей?
— Они об этом и не подозревают! Я им сказала, что иду на суточное дежурство в госпиталь, а сама — сюда.
— Завтра же отошлем вас обратно в Артур.
— Так я и уеду. Пока здесь будет позиция, я останусь, — отрезала Варя.
— Ладно. Там посмотрим! Где вы устроились на ночь?
— Пока вы гуляли, мы выгнали вас из вашего блиндажа и устроили там перевязочный пункт. Можете полюбоваться. Вас же переместили, несмотря на протесты вашего Семена, на соседнюю батарею в пороховой погреб, — ответила Варя и повела прапорщика показать свою работу.
В блиндаже уже было проведено электричество. На столе, покрытом чистой скатертью, было множество различных банок, бинты, марля, вата и другие перевязочные принадлежности. В эмалированных блюдцах лежали блестящие хирургические инструменты, на полу, устланном чаканками, стояли носилки и лежали чистые соломенные тюфяки.
— Хорошо? — спросила Варя. — Это мы все оборудовали за два часа.
— Прекрасно! Но вы-то сами где поместитесь на ночь?
— Рядом, в снарядном погребе.
— А снаряды куда перенесли?
— В пороховой погреб, — не совсем уверенно ответила Варя.
— Кто же это распорядился без меня?
— Высоких. Он и проводил нас сюда.
— Почему же он вас не оставил у себя?
— Мы присланы с Утеса к вам, — вставила Шура.
Звонарев не возражал.
Новое его помещение было совсем крохотное. В нем едва помещались кровать и табуретка. Две свечи, прилепленные на выступах стены, тускло освещали убогое убранство блиндажа.
— Вы голодны? — спросил он.
— Как десять волков! Ваш Семен достал у кого-то из солдат курицу и обещал нас угостить супом и вареной курицей, — ответила Варя, — а пока что мы закусим хлебом с колбасой. Шурка, тащи сюда наши запасы!
Скоро все трое за обе щеки уписывали бутерброды.
— Что нового в Артуре? — спросил Звонарев.
— Все то же! Береговые батареи стреляют, а моряки гуляют. Ривочка ваша ходит с каким-то молоденьким мичманом, — верно, с очередным мужем! — И Варя презрительно сморщила носик.
— А вы с кем гуляете?
— Увы, ни с кем, кроме Тахателова! Он такой забавный, все пыхтит от жары, даже когда всем холодно. Оля взялась обучать грамоте и арифметике вашу Ривочку. Леля все беспокоится о Стахе. Кстати, вы его здесь не встречали? — выкладывала свои новости Варя.
— Не встречал и ничего о нем не слышал! Его полка здесь не было совсем. А у нас на Электрическом Утесе что нового? — спросил Звонарев у Шурки.
— Борейко хозяйнуют день и ночь. Штабс-капитан считают старые штаны. — И Шурка громко фыркнула. — Ох, умора, как они нос свой платком затыкают, чтобы их солдатский дух не беспокоил! Ругаются, но все про себя, а вслух не смеют.
— А Гудима?
— Ухаживает за ней напропалую, а ее писарь от ревности чуть не лопается, — за подругу ответила Варя.
Шурка сконфузилась и закрыла лицо белым фартуком.
— Не смейтесь вы, пожалуйста! — просила она Варю.
— Значит, и у Шуры завелась симпатия! Вот не ожидал! Ай да Шура! Сразу за капитана принялась! — подсмеивался Звонарев.
— Они на меня и смотреть не хотят! Все это Варя зря наговаривает, — смущенно возражала Шура, — а сама только и говорит что о вас! Она и подговорила меня сюда ехать, — выдала подругу Шура.
— Замолчи и не выдумывай пустяков! — накинулась Варя на Шурку. — А то вы и бог весть что о себе вообразите. Я просто решила посмотреть, что это за Цзинджоу…
— …заодно и вас побачить.
Варя толкнула хохочущую Шурку. Походная кровать треснула, и они обе едва не свалились на пол.
Приход Семена с курицей и супом прервал их возню.
После ужина девушки отправились к себе в блиндаж. Было очень темно. С востока надвигалась гроза. Почти беспрерывно вспыхивали зарницы. Солдаты уже забрались на ночь в блиндажи, и только часовые одиноко маячили на батареях.
Звонарев взобрался на бруствер батареи и осмотрелся. Пять или шесть костров, видневшихся внизу, указывали на присутствие людей в пехотных окопах. Все остальное тонуло в непроглядном мраке, только луч прожектора белым щупальцем ползал по земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
Доносящиеся временами ружейные залпы и пулеметный огонь тоже указывали на то, что бой разгорался. Замолкнувшие было батареи центра опять начали вести редкий огонь, бросая свои снаряды куда-то далеко в тыл японцев.
Звонарев нервничал и требовал от телефонистов скорейшего исправления телефона.
Наконец телефон исправили, и Звонарев вызвал Высоких.
— Что происходит у Цзинджоу? — спросил он.
— Японцы уже два раза его атаковали, но были отбиты с большими потерями, наша батарея стреляла на картечь и навалила массу народу, стрелки в восторге от ее действий, — ответил капитан. — А вы куда стреляли?
Звонарев сообщил обо всем происходящем на его участке.
— Присылайте людей за чаем на кухню, — распорядился Высоких. — Да приходите и сами.
Вечером, после заката солнца, Звонарев отправился к прожекторам. Один из них был установлен на левом фланге, шагах в ста за батареями, на небольшом возвышении, что давало возможность освещать большое пространство, особенно влево, откуда позиция была наиболее уязвима.
На центральном участке при свете прожектора команда матросов с броненосца «Севастополь» устанавливала пушку Канэ. Распоряжался командой молоденький лейтенант.
— Что это вы так поздно прибыли сюда? — спросил прапорщик.
— Стессель все уговаривал Витгефта выслать корабли для охраны позиций с флангов, а тот решил ограничиться высылкой двух пушек. Одна, как видите, здесь, а другую подвезут завтра.
Поглядев с минуту, как быстро и ловко справлялись матросы со своей работой, Звонарев пошел дальше.
Совсем стемнело, когда он вернулся к себе на батарею.
— Честь имею явиться, ваше благородие! — выросла перед ним из темноты белая фигура.
По голосу прапорщик узнал ротного фельдшера.
— Здорово, Мельников! — обрадовался он. — Как ты сюда попал из Артура?
— Поручик прислали. Поезжай, говорят, на позиции, и чтобы у меня все были если не целы, то живы! Если хоть один раненый умрет, я тебе голову с плеч сорву и пришью на другое место! — весело ответил Мельников.
Подошедшие солдаты засмеялись.
— Медведь это может! Как сгребет, так не обрадуешься!
— Ишь ты, вспомнил об нас, Ведмедяка! — заговорили в толпе.
— Письма есть?
— Никак нет! Только бутылку водки вам прислали, перевязочные материалы и Шурку, — доложил фельдшер.
— А Шурка где?
— Мы здесь! — И из темноты показались две женские фигуры в белом.
— Здравствуйте! — подошел к ним Звонарев, все еще не зная, с кем говорит.
— Здравствуйте! — ответили ему, и он узнал голос Вари Белой.
— А вы как здесь оказались? — спросил ее Звонарев.
— Приехала вместе с Шуркой.
— С разрешения ваших родителей?
— Они об этом и не подозревают! Я им сказала, что иду на суточное дежурство в госпиталь, а сама — сюда.
— Завтра же отошлем вас обратно в Артур.
— Так я и уеду. Пока здесь будет позиция, я останусь, — отрезала Варя.
— Ладно. Там посмотрим! Где вы устроились на ночь?
— Пока вы гуляли, мы выгнали вас из вашего блиндажа и устроили там перевязочный пункт. Можете полюбоваться. Вас же переместили, несмотря на протесты вашего Семена, на соседнюю батарею в пороховой погреб, — ответила Варя и повела прапорщика показать свою работу.
В блиндаже уже было проведено электричество. На столе, покрытом чистой скатертью, было множество различных банок, бинты, марля, вата и другие перевязочные принадлежности. В эмалированных блюдцах лежали блестящие хирургические инструменты, на полу, устланном чаканками, стояли носилки и лежали чистые соломенные тюфяки.
— Хорошо? — спросила Варя. — Это мы все оборудовали за два часа.
— Прекрасно! Но вы-то сами где поместитесь на ночь?
— Рядом, в снарядном погребе.
— А снаряды куда перенесли?
— В пороховой погреб, — не совсем уверенно ответила Варя.
— Кто же это распорядился без меня?
— Высоких. Он и проводил нас сюда.
— Почему же он вас не оставил у себя?
— Мы присланы с Утеса к вам, — вставила Шура.
Звонарев не возражал.
Новое его помещение было совсем крохотное. В нем едва помещались кровать и табуретка. Две свечи, прилепленные на выступах стены, тускло освещали убогое убранство блиндажа.
— Вы голодны? — спросил он.
— Как десять волков! Ваш Семен достал у кого-то из солдат курицу и обещал нас угостить супом и вареной курицей, — ответила Варя, — а пока что мы закусим хлебом с колбасой. Шурка, тащи сюда наши запасы!
Скоро все трое за обе щеки уписывали бутерброды.
— Что нового в Артуре? — спросил Звонарев.
— Все то же! Береговые батареи стреляют, а моряки гуляют. Ривочка ваша ходит с каким-то молоденьким мичманом, — верно, с очередным мужем! — И Варя презрительно сморщила носик.
— А вы с кем гуляете?
— Увы, ни с кем, кроме Тахателова! Он такой забавный, все пыхтит от жары, даже когда всем холодно. Оля взялась обучать грамоте и арифметике вашу Ривочку. Леля все беспокоится о Стахе. Кстати, вы его здесь не встречали? — выкладывала свои новости Варя.
— Не встречал и ничего о нем не слышал! Его полка здесь не было совсем. А у нас на Электрическом Утесе что нового? — спросил Звонарев у Шурки.
— Борейко хозяйнуют день и ночь. Штабс-капитан считают старые штаны. — И Шурка громко фыркнула. — Ох, умора, как они нос свой платком затыкают, чтобы их солдатский дух не беспокоил! Ругаются, но все про себя, а вслух не смеют.
— А Гудима?
— Ухаживает за ней напропалую, а ее писарь от ревности чуть не лопается, — за подругу ответила Варя.
Шурка сконфузилась и закрыла лицо белым фартуком.
— Не смейтесь вы, пожалуйста! — просила она Варю.
— Значит, и у Шуры завелась симпатия! Вот не ожидал! Ай да Шура! Сразу за капитана принялась! — подсмеивался Звонарев.
— Они на меня и смотреть не хотят! Все это Варя зря наговаривает, — смущенно возражала Шура, — а сама только и говорит что о вас! Она и подговорила меня сюда ехать, — выдала подругу Шура.
— Замолчи и не выдумывай пустяков! — накинулась Варя на Шурку. — А то вы и бог весть что о себе вообразите. Я просто решила посмотреть, что это за Цзинджоу…
— …заодно и вас побачить.
Варя толкнула хохочущую Шурку. Походная кровать треснула, и они обе едва не свалились на пол.
Приход Семена с курицей и супом прервал их возню.
После ужина девушки отправились к себе в блиндаж. Было очень темно. С востока надвигалась гроза. Почти беспрерывно вспыхивали зарницы. Солдаты уже забрались на ночь в блиндажи, и только часовые одиноко маячили на батареях.
Звонарев взобрался на бруствер батареи и осмотрелся. Пять или шесть костров, видневшихся внизу, указывали на присутствие людей в пехотных окопах. Все остальное тонуло в непроглядном мраке, только луч прожектора белым щупальцем ползал по земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179