— Сам-то Христос из рыбаков, слыхать, был, должен поэтому нам содействовать! — вставил Лебедкин.
— Замолчи, Лебедкин, командиру доложу про такие слова!
— Да я из Егангелия, Денис Петрович!
Всего выловили свыше сочни пудов. Пудов двадцать оставили на обед, а остальное решили засолить. Тут проявил свое искусство Блохин, когда-то работавший на рыбных промыслах на Каспии. Он устроил ряд столов, расставил за ними солдат и показал, как потрошить и засаливать рыбу.
— Оказывается, ты блоха морская, — смеялся Борейко, глядя на него, — а я тебя считал за земляную.
— И по земле и по воде прыгать приходилось помалости, ваше благородие!
Перед самым обедом на Утес неожиданно приехал Белый вместе с новым комендантом крепости генералом Смирновым. Солдат наскоро построили около казармы. Комендант подошел к ним петушиной прыгающей походкой и, вытянувшись перед фронтом в струнку, отрекомендовался:
— Комендант крепости Порт-Артур, генерал-лейтенант Смирнов!
Часть солдат, приняв это обращение за приветствие, гаркнула было: «Здрав…», — но, не поддержанная другими, тут же сконфуженно замолчала. Генерал сердито бросил Белому:
— Плохо дисциплинированны и не понимают русского языка!
Насупившись и поглаживая рукой закрученные вверх седенькие усы и жиденькую эспаньолку, он молчаливо прошел по фронту.
— Это еще что такое? Что у вас в роте, солдаты или рыбаки? — накинулся он на Жуковского, заметив на некоторых солдатах рыбью чешую.
Капитан от волнения лишился языка и только мигал глазами.
— Сегодня день постный, и солдаты чистили рыбу на обед, — вместо Жуковского ответил Борейко.
— Вы адвокатом, что ли, состоите при вашем ротном командире? — спросил его Смирнов.
— Поверенным в делах, ваше превосходительство! — отрезал Борейко.
— Поручик Борейко исполняет должность старшего офицера в роте, и так как капитан Жуковский заикается от волнения, то поручик и отвечает вам за него, — пояснил Белый.
Смирнов с сожалением взглянул на Жуковского, с недоумением на Белого и, не сказав более ни слова, пошел дальше. Белый за его спиной пригрозил пальцем едва сдерживающему смех Борейко. Но тут внимание генерала привлек сложенный в штабеля уголь.
— Что это, батарея или угольный склад? — обернулся он к Белому.
Борейко объяснил ему происхождение угля и указал, что им снабжаются и соседние батареи.
— Убрать отсюда весь уголь! — приказал комендант.
Потом его неудовольствие вызвали огороды, разведенные около Утеса.
— Солдат должен быть солдатом, а не огородником, — заявил генерал.
— А дурак должен быть дураком, а не комендантом, — буркнул Борейко, обращаясь к Звонареву.
Увидя на батарее щиты при орудиях, комендант совсем вышел из себя.
— Этим вы понижаете боевой дух солдат.
— Но сохраняем его плоть, — возразил Белый.
— Плоть может быть немощна, но дух бодр, — настаивал генерал.
— Это хорошо для монахов, а у солдат всегда в здоровом теле бывает и здоровый дух, — возражал Борейко.
— У вас, поручик, не по чину слишком длинный язык.
— Слушаюсь! — смиренно заметил Борейко, сраженный генеральской логикой.
Осмотрев батарею, Смирнов зашел на электрическую станцию.
— Кто заведует? — спросил он.
Звонарев вышел вперед.
— Почему у вас грязно и плохо пахнет? — допрашивал генерал.
— Так запылились, а пахнет обыкновенным машинным маслом. Это обычный запах около паровых машин.
— Я окончил две академия — артиллерийскую и военную, но не слыхал, чтобы на электрических станциях пахло маслом. Убрать, проветрить и впредь не допускать! — кричал генерал.
В котельной внимание Смирнова привлек манометр.
— Сколько же у вас давления?
— Сто двадцать футов на один квадратный дюйм.
— Почему так мало? Увеличить до ста шестидесяти футов.
— Котел может не выдержать.
— Обязан выдержать, раз я приказываю! — отрезал генерал и вышел из котельной.
— Это еще что за чудак такой? — спросил у Звонарева Лебедкин, вытирая паклей руки.
— Комендант новый! Окончил две академии.
— То-то и видать, что учился и переучился!
Когда наконец генералы отбыли и Жуковский опять обрел дар речи, он разразился упреками Борейко:
— Борис Дмитриевич! И зачем вы гусей дразните? Смирнов мне теперь вовек сегодняшнего посещения не забудет. Надо немедленно убрать уголь, снять с орудий щиты, прекратить рыбную ловлю и ликвидировать огороды.
— Заодно отравить вас в нервную больницу, — докончил Борейко. — Пусть Смирнов чудит как хочет, а у нас все должно остаться по-старому.
— Вы меня без ножа режете, Борис Дмитриевич. Меня отрешат от командования ротой! — плакался капитан.
Тем не менее после генеральского посещения на Утесе все пошло по-прежнему, и только Жуковский иногда боязливо поглядывал на дорогу: не видно ли на ней страшного «врага внутреннего с красными отворотами на шинели».
Рыбная ловля давала хорошую свежую пищу и позволяла сделать запасы на зиму. Огороды зеленели на радость всей роте. Борейко ежедневно обходил свое хозяйство и весело покрикивал на солдат.
В один из таких дней Блохин вернулся из города сильно пьяным и забуянил. Он накинулся на фельдфебеля с руганью, а потом налетел на Борейко.
— Ты где нализался? Марш в казарму! — приказал ему офицер.
— Ах ты, я доберусь до тебя… — бросился было солдат к поручику, но тут же был сбит с ног ударом кулака.
Подоспевшие солдаты связали его веревками и посадили в пустой пороховой погреб для вытрезвления.
— Никому не рассказывать о происшествии, — предупредил поручик солдат.
Поняв, что он хочет замять дело, артиллеристы обещали молчать.
На следующее утро Борейко приказал позвать к себе Блохина.
— Здорово, Блоха! — приветствовал он солдата.
— Здравия желаю, — прохрипел бледно-зеленый с перепою солдат.
— Здорово башка гудит?
— Так и трещит, вашбродие.
— Ступай проспись, а потом я тебе, курицыну сыну, придумаю наказание, — уже добродушно проговорил Борейко.
На этом инцидент был исчерпан. Солдаты были удивлены таким исходом дела и усиленно судачили между собою по этому поводу.
— Медведь человека нутром чувствует, кто ему друг, а кто враг. Блоха теперь по гроб жизни должен быть благодарен поручику за то, что спас его от тюрьмы, а то и расстрела.
Почти ежедневно перед Артуром появлялась японская эскадра. Она проходила вдоль берега вне досягаемости береговых батарей и, выпустив по крепости несколько выстрелов, скрывалась за горизонтом. Борейко каждый раз по дальномеру замерял путь движения вражеских кораблей и наносил их на карту. Звонарев с недоумением наблюдал, как тщательно вычерчивалась ежедневно новая кривая на большой карте в комнате поручика.
— Что ты, Боря, колдуешь? — спросил он.
— Выясняю степень глупости адмирала Того, — ответил поручик, еще более озадачив Звонарева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179