Я раздала фрукты своим друзьям, а на дне ящика обнаружила куклу. Каждому хотелось получить ее, но я не дала, а унесла в свою комнату, чтобы ради развлечения поиграть с ней, как в детстве. И тогда мне вспомнилось все мое детство, но кукла была так безучастна к моей судьбе, что я наконец швырнула ее в угол. Когда я, однако, увидела, как она лежит, раскинув ноги, уткнувшись лицом в пол, мне стало ее жалко, как самое себя, и я разревелась. И я подумала... подумала, если бы у меня была живая кукла... И она могла бы быть у нас, если бы не Кики со своими советами. Я никогда не прощу ей этого. И, кажется, после этого я и почувствовала, как впервые закололо в легких...»
Не дождавшись ответа Ильмара, Реэт распрощалась ч с санаторием и уехала с той толстой дамой, которая связала ей пуловер и за которой приехал на машине муж. Врач и сестра Мария в белых халатах стояли на санаторной лестнице, больные с грустной завистью махали из окон. Реэт хотелось кричать от радости, когда машина из царства
зимы и снега спустилась вниз, где стояла теплая весенняя погода, где глубоко синело небо, где были солнце, живая жизнь, свобода...
Вечером, раздеваясь в пансионе Грасса, она почувствовала такую сладкую усталость и такое большое счастье, что, обнимая подушку, тотчас же заснула с улыбкой на лице.
Пять месяцев санатория показались ей тяжелым сном. Теперь со стороны Средиземного моря с утра до вечера сияло весеннее солнце, и шаг ее становился легким, как когда-то в Соэкуру, когда она с Йоэлем доставала шишки или охотилась за бабочками.
Но что всего важнее — Реэт была свободна! Она в любой час могла выйти, с террас Рюдю Кур любоваться видом равнины, простиравшейся до моря, медленно пойти в старый город, заходить в старый собор, испытывать большую тишину и покой. Она могла вставать, есть и ложиться спать, когда душе угодно.
В первые дни она все же придерживалась санаторных порядков, не злоупотребляла прогулками, хотя после долгого пребывания среди снежного пейзажа ее неудержимо манили расцветшие за ночь во всех садах цветы и плодовые деревья. Вдали от атмосферы болезней рассеялись печальные мысли, исчезло беспокойство и вернулась радость, прямо- таки сладострастное ощущение выздоровления.
Письма, которые Ильмар получал из Грасса, предвещали наилучшее. В одном из них Реэт намекнула, что, по мнению врачей, ей было бы полезно провести здесь несколько зим подряд. И еще: что если бы Ильмар на полученные от страхового общества деньги не стал строить новый дом, а купил бы на прекрасном побережье Средиземного моря небольшую дачку, из тех, что иногда дешево продаются здесь.
Мысль была недурна. У Ильмара имелись знакомые дельцы, владевшие дачами в Ривьере. Он отыскал их, расспросил об условиях и способах покупки и взвесил разные возможности. Реэт, со своей стороны, сообщила о двух продающихся домах, один из которых находится в Грассе, другой в окрестностях Канн. Один из домов принадлежит итальянцу, который в качестве патриота своей страны стремится в Абиссинию и ликвидирует свою недвижимость, — дом с прекрасным видом сквозь платаны, сад с виноградом, абрикосами, персиками.
Ильмар посоветовался прежде всего с Тарасом.
— Мысль, во всяком случае, недурна, — ответил Тарас. — Нам, владеющим небольшим капиталом, приходится всегда беспокоиться о его помещении. Неизвестно, откуда ждать опасности. Недавно, когда тут шумел Национальный фронт, поговаривали, что по ту сторону границы уже начали сосредотачивать воинские части. Скажем, начнется заваруха, кому больше всего достанется? Конечно, таким, как мы! Дальновидность никогда не мешает, и, говоря совсем между нами, я тоже большую часть своего капитала на всякий случай надежно устроил за границей. Советую и тебе. Но раньше основательно разузнай, стоящий ли это дом и какой приносит доход. Кто может предсказать будущее: может, придется когда-нибудь удирать отсюда, ну, тогда...
— У меня к тебе один вопрос.
— Какой?
— Патриотично ли вывозить капитал за границу ? И что скажет об этом общество?
Тарас улыбнулся:
— Общество? Я и ты - разве мы не общество? Я и ты — разве мы не эстонцы? Если мы поместим свое достояние в надежном месте, то этим самым мы поместим в надежном месте достояние эстонцев. Не правда ли? Я всегда говорил, что ты все же больше пастор, чем деловой человек.
«Тарас, пожалуй, прав, — раздумывал позднее Нийнемяэ, — в конце концов, все эти трения все же дойдут до войны, и тогда мы и нам подобные окажутся в пиковом положении. Плохо ли бедняку, ему нечего терять, кроме своей жизни, а нам...»
Он позвонил Хурту и пригласил его к себе вечером на чашку чаю.
— После долгих размышлений, — сказал он Хурту, - я пришел к решению обратиться к вам за помощью. Я прошу вас поехать в Ривьеру и решить на месте, имеет ли смысл покупать там дачу. Мне, знаете ли, нужен человек, который мог бы судить о характере и стоимости постройки. Вам я вполне доверяю, а самому мне ехать некогда.
Мысль о возможной встрече с Реэт взволновала Йоэля. Как выглядит Реэт? Не возникнет ли между ними отчуждение? Что вообще чувствует еще Реэт к нему? Йоэль все время старался заглушить свою грызущую тоску работой, сокращением переписки он надеялся добиться забвения всей этой любовной истории. Не являлось ли это постепенное отдаление лучшим разрешением для их отношений? На самом деле, почему Йоэль должен строить свое счастье, разрушая чужое гнездо?
— Я был бы вам очень благодарен, — сказал Нийнемяэ, — если бы вы оказали мне эту небольшую услугу. Да и супруга моя будет рада через долгое время увидеть кого-нибудь из соотечественников. Она останется там еще на некоторое время, и я сам подумываю осенью поехать к ней на месяц.
Йоэль дал согласие. «Сумею ли я противостоять искушению? Во всяком случае, мне предстоит окончательное испытание», — подумал он.
Когда Нийнемяэ, пришедший провожать Йоэля на вокзал, просил его передать привет Реэт, Йоэлю стало жаль его, и он подумал: «Ладно, если Реэт не сумеет, то сумею я, я же всегда старался воспитать в себе свободу от страстей, вплоть до самоотречения...»
Прощаясь, он крепко пожал Нийнемяэ руку и попытался доверчиво взглянуть ему в глаза.
18
Йоэль уже давно снял свой чемодан с сетки и ходил теперь от одного окна к другому, высматривая, не виден ли уже Грасс. Вот это он, наверно, и есть — сверкающее скопище огней на горе.
Трамвай медленно подымался по извилистой улице наверх, в город. В окно видны были большие здания, парфюмерные фабрики, в воздухе, казалось, был разлит легкий аромат роз.
Он не рассчитывал сегодня же отыскать Реэт, было уже слишком поздно, но, почистившись и побрившись в отеле, он тотчас же вышел, чтобы поглядеть на город и, быть может, случайно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Не дождавшись ответа Ильмара, Реэт распрощалась ч с санаторием и уехала с той толстой дамой, которая связала ей пуловер и за которой приехал на машине муж. Врач и сестра Мария в белых халатах стояли на санаторной лестнице, больные с грустной завистью махали из окон. Реэт хотелось кричать от радости, когда машина из царства
зимы и снега спустилась вниз, где стояла теплая весенняя погода, где глубоко синело небо, где были солнце, живая жизнь, свобода...
Вечером, раздеваясь в пансионе Грасса, она почувствовала такую сладкую усталость и такое большое счастье, что, обнимая подушку, тотчас же заснула с улыбкой на лице.
Пять месяцев санатория показались ей тяжелым сном. Теперь со стороны Средиземного моря с утра до вечера сияло весеннее солнце, и шаг ее становился легким, как когда-то в Соэкуру, когда она с Йоэлем доставала шишки или охотилась за бабочками.
Но что всего важнее — Реэт была свободна! Она в любой час могла выйти, с террас Рюдю Кур любоваться видом равнины, простиравшейся до моря, медленно пойти в старый город, заходить в старый собор, испытывать большую тишину и покой. Она могла вставать, есть и ложиться спать, когда душе угодно.
В первые дни она все же придерживалась санаторных порядков, не злоупотребляла прогулками, хотя после долгого пребывания среди снежного пейзажа ее неудержимо манили расцветшие за ночь во всех садах цветы и плодовые деревья. Вдали от атмосферы болезней рассеялись печальные мысли, исчезло беспокойство и вернулась радость, прямо- таки сладострастное ощущение выздоровления.
Письма, которые Ильмар получал из Грасса, предвещали наилучшее. В одном из них Реэт намекнула, что, по мнению врачей, ей было бы полезно провести здесь несколько зим подряд. И еще: что если бы Ильмар на полученные от страхового общества деньги не стал строить новый дом, а купил бы на прекрасном побережье Средиземного моря небольшую дачку, из тех, что иногда дешево продаются здесь.
Мысль была недурна. У Ильмара имелись знакомые дельцы, владевшие дачами в Ривьере. Он отыскал их, расспросил об условиях и способах покупки и взвесил разные возможности. Реэт, со своей стороны, сообщила о двух продающихся домах, один из которых находится в Грассе, другой в окрестностях Канн. Один из домов принадлежит итальянцу, который в качестве патриота своей страны стремится в Абиссинию и ликвидирует свою недвижимость, — дом с прекрасным видом сквозь платаны, сад с виноградом, абрикосами, персиками.
Ильмар посоветовался прежде всего с Тарасом.
— Мысль, во всяком случае, недурна, — ответил Тарас. — Нам, владеющим небольшим капиталом, приходится всегда беспокоиться о его помещении. Неизвестно, откуда ждать опасности. Недавно, когда тут шумел Национальный фронт, поговаривали, что по ту сторону границы уже начали сосредотачивать воинские части. Скажем, начнется заваруха, кому больше всего достанется? Конечно, таким, как мы! Дальновидность никогда не мешает, и, говоря совсем между нами, я тоже большую часть своего капитала на всякий случай надежно устроил за границей. Советую и тебе. Но раньше основательно разузнай, стоящий ли это дом и какой приносит доход. Кто может предсказать будущее: может, придется когда-нибудь удирать отсюда, ну, тогда...
— У меня к тебе один вопрос.
— Какой?
— Патриотично ли вывозить капитал за границу ? И что скажет об этом общество?
Тарас улыбнулся:
— Общество? Я и ты - разве мы не общество? Я и ты — разве мы не эстонцы? Если мы поместим свое достояние в надежном месте, то этим самым мы поместим в надежном месте достояние эстонцев. Не правда ли? Я всегда говорил, что ты все же больше пастор, чем деловой человек.
«Тарас, пожалуй, прав, — раздумывал позднее Нийнемяэ, — в конце концов, все эти трения все же дойдут до войны, и тогда мы и нам подобные окажутся в пиковом положении. Плохо ли бедняку, ему нечего терять, кроме своей жизни, а нам...»
Он позвонил Хурту и пригласил его к себе вечером на чашку чаю.
— После долгих размышлений, — сказал он Хурту, - я пришел к решению обратиться к вам за помощью. Я прошу вас поехать в Ривьеру и решить на месте, имеет ли смысл покупать там дачу. Мне, знаете ли, нужен человек, который мог бы судить о характере и стоимости постройки. Вам я вполне доверяю, а самому мне ехать некогда.
Мысль о возможной встрече с Реэт взволновала Йоэля. Как выглядит Реэт? Не возникнет ли между ними отчуждение? Что вообще чувствует еще Реэт к нему? Йоэль все время старался заглушить свою грызущую тоску работой, сокращением переписки он надеялся добиться забвения всей этой любовной истории. Не являлось ли это постепенное отдаление лучшим разрешением для их отношений? На самом деле, почему Йоэль должен строить свое счастье, разрушая чужое гнездо?
— Я был бы вам очень благодарен, — сказал Нийнемяэ, — если бы вы оказали мне эту небольшую услугу. Да и супруга моя будет рада через долгое время увидеть кого-нибудь из соотечественников. Она останется там еще на некоторое время, и я сам подумываю осенью поехать к ней на месяц.
Йоэль дал согласие. «Сумею ли я противостоять искушению? Во всяком случае, мне предстоит окончательное испытание», — подумал он.
Когда Нийнемяэ, пришедший провожать Йоэля на вокзал, просил его передать привет Реэт, Йоэлю стало жаль его, и он подумал: «Ладно, если Реэт не сумеет, то сумею я, я же всегда старался воспитать в себе свободу от страстей, вплоть до самоотречения...»
Прощаясь, он крепко пожал Нийнемяэ руку и попытался доверчиво взглянуть ему в глаза.
18
Йоэль уже давно снял свой чемодан с сетки и ходил теперь от одного окна к другому, высматривая, не виден ли уже Грасс. Вот это он, наверно, и есть — сверкающее скопище огней на горе.
Трамвай медленно подымался по извилистой улице наверх, в город. В окно видны были большие здания, парфюмерные фабрики, в воздухе, казалось, был разлит легкий аромат роз.
Он не рассчитывал сегодня же отыскать Реэт, было уже слишком поздно, но, почистившись и побрившись в отеле, он тотчас же вышел, чтобы поглядеть на город и, быть может, случайно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91