Эта маленькая чердачная комнатушка все же не годится для пасторской супруги. Но когда будет готов новый дом, тогда уж она не заскучает по городу. Дача получается «авантажная», как и подобает пастору. Хурту надо бы поглядеть ее.
— За этим мы сюда и приехали, — признался Хурт. — Я-то и составил проект дома.
— Вот как, — ответил Нийнемяэ, не выражая особого удивления. — Ильмар, да, говорил, что кто-то помог ему набросать план дома. У самого-то времени не хватает заниматься подобными вещами, что? Он же не упрямец какой, чтобы не послушаться хорошего совета. Доброе у него сердце, что? Неправда разве?
— Конечно, он не злой и не упрямый. Предоставил мне полную свободу...
— Сами теперь видите, какой он! Что? И не скупердяй. Уж он вам заплатит за труды. Такой никого не обидит. Куда там! Будьте уверены! Он у меня парень такой, что и сам не покладая рук работает и не позавидует, коли и другой работенку получит. И я такой был: никого не отпускал с пустыми руками, всякому платил, кто поработает.
Среди такого самохвальства свекра и нытья свекрови Реэт и приходится проводить лето, подумал Хурт, когда они вместе с пастором отправились осматривать стройку. Хурту понравилось, что она находилась поодаль, за холмами и перелесками, возле самого озера, потому что Реэт нужно было окончательно увести из этой затхлой атмосферы. Она должна жить в хорошем доме, средь просторного сада, свободной природы, возле чистого озера. Хурт почувствовал, что ему самому захотелось пожить здесь, в деревне, появилось желание смыть с себя все, что наслоили годы и люди, и пойти навстречу новой жизни, таинственно- сладкий смысл которой придавала фигура женщины где-то на горизонте.
На крыше дачи красовался венок. Но постройка в своем нынешнем виде была далека от того представления, которое имелось у архитектора. Все выглядело еще грубо и шероховато. Хурта особенно раздражала неточность, неаккуратность работы: доски пола были уложены неровно, оконные рамы кривые, косяки с такими фальцами и двери с перекосом, что все это рассердило Хурта. Кое в чем строители самовольно отошли от проекта.
— Мне придется почаще приезжать сюда, а то они вовсе все испортят, — признался Хурт.
Сам Нийнемяэ был вполне доволен постройкой. Как раз отливали цементную лестницу от дома до озера. По ней будет сбегать Реэт, подняв для равновесия голые загорелые руки, подумал Хурт. Нийнемяэ, стоя на штабеле досок, высчитывал перерасход по сравнению с первоначальной сметой и соображал, как дорого ему нужно будет застраховать здание. Взгляд Хурта блуждал по пашням среди перелесков, по серым крестьянским хуторам. А что, мелькнула вдруг мысль, если я сам приеду сюда ненадолго отдохнуть? Ходил бы сюда каждый день и проверял бы работу. Каждый вечер приезжал бы из города на автобусе, а утром возвращался бы к своим работам. Атмосферы старого соэкуруского дома он бы не выдержал, да и тамошние люди ему помешали бы. Надо поискать ночлега в другом месте...
— Более тихого уголка для летнего отдыха нигде не сыщешь, — сказал Хурт Нийнемяэ. — Удивляюсь, что здесь еще не вырос дачный поселок.
— О, у меня большие планы, — признался Нийнемяэ. — Но об этом еще рановато говорить. Кое-какие дачники тут уже появляются. Видите вы ту мельницу в конце озера? Прошлым летом Кики прожила там несколько недель, да и скульптор Умбъярв тоже. Этим летом Кики, кажется, опять приедет. Составит компанию Реэт, а то ей скучно. Мне-то нечасто придется наезжать сюда.
Мысль поселиться тут и пожить, насколько позволит работа, окончательно завладела Хуртом.
Три дня спустя он снова вернулся в Соэкуру, но к старикам не зашел, а прямо с автобуса отправился к строителя!, которые как раз занимались штукатурными работами. Он основательно изучил всю стройку и, отдав нужные распоряжения, зашагал вдоль берега озера. На лесной опушке, усеянной подснежниками, было местами еще сыро, так что пришлось переменить направление и отыскать большак. Отсюда на минутку открылся вид на белую дачу, своей пропорциональностью порадовавшую Хурта. Он повернул на боковую дорожку, чтобы попасть на ближний хутор, который он приметил с дачной лестницы.
Пастушья собака встретила Хурта громким лаем, откуда-то из-за двери высунулась голова и тотчас же скрылась. Бородатый старик строгал что-то под стрехой и так углубился в работу, что и не заметил пришельца. В открытую дверь овина видна была огромная печь, и перед ней на камнях очага выстроились миски с молоком, словно большие водяные лилии.
В комнате на двух длинных скамьях, стоявших по обе стороны от стола, вокруг большой глиняной миски сидело пятеро человек с деревянными ложками в руках. На приветствие вошедшего никто не обратил особого внимания, и все спокойно продолжали есть. Каждый из едоков краем ложки набирал мучную кашу, обмакивал ее в глазок из жира и молча ждал, пока другие сделают то же самое. Так это молчаливое занятие продолжалось в ровном темпе с важной медлительностью и невозмутимостью. Ни одна ложка не пропускала своей очереди, словно весло, которое, нарушив ритм, могло бы дать лодке неверное направление.
Никто не спросил ничего, никто не пригласил вошедшего подойти поближе.
— Хозяин дома?
— Вы же сами видели. А на что он вам?
— Дело есть.
Пастушонок фыркнул, потому что чужак сам прошел Мимо хозяина, а теперь спрашивает, дома ли он.
Из задней комнаты вышла хозяйка, высокая и сухопарая, со впавшими щеками, в завязанном под подбородком платке с узором. Когда она открыла рот, в нем мелькнул единственный нижний зуб, желтый и кривой. Она исподлобья взглянула на незнакомца, не сказав ни слова, подошла к столу и, оглядев его, послала девушку со светлыми ресницами к котлу за новой порцией каши.
— Я пришел узнать, не найдется ли у вас помещения для дачника, — приветливо произнес Хурт.
Хозяйка, по-прежнему серьезная, словно она находилась в церкви, и теперь не произнесла ни слова, но вышла из комнаты. Там она оставалась некоторое время. Тем временем Хурт попытался завести разговор с оставшимися, он говорил о хорошей погоде, расспрашивал о рыбной ловле, но никто не счел нужным отвечать, и все продолжали есть с еще большим усердием. Хурт без приглашения уселся под окном на скамье, на которой лежал каннель К Он и так и сяк попытался сыграть на нем, но большого толку не получилось, даже пастушонок чувствовал, что далеко превосходит чужака.
Наконец вошел старик с длинной седой бородой, осыпанной стружками. В нем заметна была некая подчеркнутая важность и вместе с тем нечто такое, что роднило его с замшелой соломенной крышей, под которой он только что работал. Хурт отложил каннель, встал, но старик не обратил на него внимания, а уселся за стол и приказал подать себе есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— За этим мы сюда и приехали, — признался Хурт. — Я-то и составил проект дома.
— Вот как, — ответил Нийнемяэ, не выражая особого удивления. — Ильмар, да, говорил, что кто-то помог ему набросать план дома. У самого-то времени не хватает заниматься подобными вещами, что? Он же не упрямец какой, чтобы не послушаться хорошего совета. Доброе у него сердце, что? Неправда разве?
— Конечно, он не злой и не упрямый. Предоставил мне полную свободу...
— Сами теперь видите, какой он! Что? И не скупердяй. Уж он вам заплатит за труды. Такой никого не обидит. Куда там! Будьте уверены! Он у меня парень такой, что и сам не покладая рук работает и не позавидует, коли и другой работенку получит. И я такой был: никого не отпускал с пустыми руками, всякому платил, кто поработает.
Среди такого самохвальства свекра и нытья свекрови Реэт и приходится проводить лето, подумал Хурт, когда они вместе с пастором отправились осматривать стройку. Хурту понравилось, что она находилась поодаль, за холмами и перелесками, возле самого озера, потому что Реэт нужно было окончательно увести из этой затхлой атмосферы. Она должна жить в хорошем доме, средь просторного сада, свободной природы, возле чистого озера. Хурт почувствовал, что ему самому захотелось пожить здесь, в деревне, появилось желание смыть с себя все, что наслоили годы и люди, и пойти навстречу новой жизни, таинственно- сладкий смысл которой придавала фигура женщины где-то на горизонте.
На крыше дачи красовался венок. Но постройка в своем нынешнем виде была далека от того представления, которое имелось у архитектора. Все выглядело еще грубо и шероховато. Хурта особенно раздражала неточность, неаккуратность работы: доски пола были уложены неровно, оконные рамы кривые, косяки с такими фальцами и двери с перекосом, что все это рассердило Хурта. Кое в чем строители самовольно отошли от проекта.
— Мне придется почаще приезжать сюда, а то они вовсе все испортят, — признался Хурт.
Сам Нийнемяэ был вполне доволен постройкой. Как раз отливали цементную лестницу от дома до озера. По ней будет сбегать Реэт, подняв для равновесия голые загорелые руки, подумал Хурт. Нийнемяэ, стоя на штабеле досок, высчитывал перерасход по сравнению с первоначальной сметой и соображал, как дорого ему нужно будет застраховать здание. Взгляд Хурта блуждал по пашням среди перелесков, по серым крестьянским хуторам. А что, мелькнула вдруг мысль, если я сам приеду сюда ненадолго отдохнуть? Ходил бы сюда каждый день и проверял бы работу. Каждый вечер приезжал бы из города на автобусе, а утром возвращался бы к своим работам. Атмосферы старого соэкуруского дома он бы не выдержал, да и тамошние люди ему помешали бы. Надо поискать ночлега в другом месте...
— Более тихого уголка для летнего отдыха нигде не сыщешь, — сказал Хурт Нийнемяэ. — Удивляюсь, что здесь еще не вырос дачный поселок.
— О, у меня большие планы, — признался Нийнемяэ. — Но об этом еще рановато говорить. Кое-какие дачники тут уже появляются. Видите вы ту мельницу в конце озера? Прошлым летом Кики прожила там несколько недель, да и скульптор Умбъярв тоже. Этим летом Кики, кажется, опять приедет. Составит компанию Реэт, а то ей скучно. Мне-то нечасто придется наезжать сюда.
Мысль поселиться тут и пожить, насколько позволит работа, окончательно завладела Хуртом.
Три дня спустя он снова вернулся в Соэкуру, но к старикам не зашел, а прямо с автобуса отправился к строителя!, которые как раз занимались штукатурными работами. Он основательно изучил всю стройку и, отдав нужные распоряжения, зашагал вдоль берега озера. На лесной опушке, усеянной подснежниками, было местами еще сыро, так что пришлось переменить направление и отыскать большак. Отсюда на минутку открылся вид на белую дачу, своей пропорциональностью порадовавшую Хурта. Он повернул на боковую дорожку, чтобы попасть на ближний хутор, который он приметил с дачной лестницы.
Пастушья собака встретила Хурта громким лаем, откуда-то из-за двери высунулась голова и тотчас же скрылась. Бородатый старик строгал что-то под стрехой и так углубился в работу, что и не заметил пришельца. В открытую дверь овина видна была огромная печь, и перед ней на камнях очага выстроились миски с молоком, словно большие водяные лилии.
В комнате на двух длинных скамьях, стоявших по обе стороны от стола, вокруг большой глиняной миски сидело пятеро человек с деревянными ложками в руках. На приветствие вошедшего никто не обратил особого внимания, и все спокойно продолжали есть. Каждый из едоков краем ложки набирал мучную кашу, обмакивал ее в глазок из жира и молча ждал, пока другие сделают то же самое. Так это молчаливое занятие продолжалось в ровном темпе с важной медлительностью и невозмутимостью. Ни одна ложка не пропускала своей очереди, словно весло, которое, нарушив ритм, могло бы дать лодке неверное направление.
Никто не спросил ничего, никто не пригласил вошедшего подойти поближе.
— Хозяин дома?
— Вы же сами видели. А на что он вам?
— Дело есть.
Пастушонок фыркнул, потому что чужак сам прошел Мимо хозяина, а теперь спрашивает, дома ли он.
Из задней комнаты вышла хозяйка, высокая и сухопарая, со впавшими щеками, в завязанном под подбородком платке с узором. Когда она открыла рот, в нем мелькнул единственный нижний зуб, желтый и кривой. Она исподлобья взглянула на незнакомца, не сказав ни слова, подошла к столу и, оглядев его, послала девушку со светлыми ресницами к котлу за новой порцией каши.
— Я пришел узнать, не найдется ли у вас помещения для дачника, — приветливо произнес Хурт.
Хозяйка, по-прежнему серьезная, словно она находилась в церкви, и теперь не произнесла ни слова, но вышла из комнаты. Там она оставалась некоторое время. Тем временем Хурт попытался завести разговор с оставшимися, он говорил о хорошей погоде, расспрашивал о рыбной ловле, но никто не счел нужным отвечать, и все продолжали есть с еще большим усердием. Хурт без приглашения уселся под окном на скамье, на которой лежал каннель К Он и так и сяк попытался сыграть на нем, но большого толку не получилось, даже пастушонок чувствовал, что далеко превосходит чужака.
Наконец вошел старик с длинной седой бородой, осыпанной стружками. В нем заметна была некая подчеркнутая важность и вместе с тем нечто такое, что роднило его с замшелой соломенной крышей, под которой он только что работал. Хурт отложил каннель, встал, но старик не обратил на него внимания, а уселся за стол и приказал подать себе есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91